выйдя на рубежи… Готовые.
Командующий вскинул голову, поведя вправо-влево, оценивая погодные условия – солнце ещё не село, запад резал багряным лезвием заката. А вот с восточных и южных румбов можно было смело атаковать – там линия горизонта совсем слилась… Слилась дождём и морем.
– Главная ошибка западных цивилизаций, что они всегда шли наперекор природе. Наперекор возводя плотины, пробивая сердце гор туннелями или, как в Голландии, отбирая у моря его законное, засыпая зыбкой сушей. В то время как мы – дети великой гармонии – знаем, что нельзя преодолеть непреодолимое[7]. – Философствующий адмирал заметил, что говорит свои (возможно, сокровенные) мысли вслух, и продолжил монолог внутри себя: «Нельзя противостоять землетрясению… Нельзя усмирить океан или перекричать ураган… Нельзя бросить вызов самому проявлению божественной сущности. Можно лишь попасть в такт, в ритм этого движения, обращая в свою пользу. И пусть сейчас мы не столь зависимы от попутных ветров, подобно тому, как в древние времена японские рыбаки расставляли свои паруса… и поныне. Ни одно естественное земное явление нельзя сбрасывать из расчётов и со счетов. И тогда природа всегда будет на нашей стороне, как уже случалось, когда „божественный ветер“ разметал суда вторжения с материка – монголов, что звали себя Юань Улс[8].
А сейчас дождевой фронт догонит отступающие на норд русские корабли и…»
И чуть скрипучий голос снова стал слышим, более того – звучал приказ, а палец шуршал по бумаге тактической карты, выбирая выгодно расположенные отряды миноносцев:
– Сейчас дождевой фронт накроет отходящие на норд русские корабли. Пользуясь чем, отрядам – «второму», «первому» броском выйти на врага с восточного направления, как раз на их побитые в линейном бою борта… атаковав неожиданно из-под ливня. «Девятому» действовать с зюйда.
Того прошествовал на крыло мостика, бросив ещё один (тут уж острый) адмиральский взгляд назад, где пока угадывались (еле-еле) тёмные пятнышки чужих броненосцев.
Скоро… скоро смесь дождя и ночи совсем их проглотит.
«Поглотила бы их пучина…»
* * *
Торпедная, или, как тут принято говорить, «минная» атака на движущиеся, отстреливающиеся, пусть и по броненосному тяжело маневрирующие цели не могла не уложиться в среднестатистические проценты «успеха – не успеха».
Дистанция до вражеской колонны была условно известна!
Растворившись в дождевой взвеси, рассыпавшиеся строем фронта, японцы выходили «вслепую»… на взводе отсчитывая секунды, напряжённо ожидая, поминая богов и демонов!
И совершенно неожиданно, буквально нос к носу встретились со своими русскими визави, выскочив друг на друга в мельтешащей ливневой сечке.
Противоборствующие судёнышки на полном ходу разошлись контркурсами, как ни абсурдно – каждые по своим делам!
Серые стремительные – мимо серых стремительных!
По невероятной случайности избежав таранов!
Оторопело, впопыхах забабахав из пушек… да только при суммарной скорости под девяносто километров в час, взаимный артиллерийский огонь не привёл ни к каким результатам!
Однако вспыхнувшая в ночи пальба привлекла внимание на больших кораблях.
На броненосцах довернули на вспышки стволы.
Что-то заметили на крейсерах, идущих второй колонной чуть впереди. Рейценштейн приказал отвернуть вправо уступом – по его расчётам выходящие на траверс броненосцев японские дестроеры подставляли свои борта.
Комендоры на крейсерах предусмотрительно выставляли мушки на упреждение по горизонту.
«Жёлтых» целенаправленно ждали!
В это же время четыре миноносца капитана 2-го ранга Ядзимы (9-й отряд), следовавшие с зюйда, вошли в соприкосновение с «концевыми» плетущейся колонны русских.
И отвернули! Вынужденно обходя их справа для удобного ракурса стрельбы в борт.
Проливная метла косыми струями прошлась по угрюмым железным громадам броненосцев, заливая верхние палубы, до нитки пробрав матросов, замерших у противоминных орудий.
Дождевой фронт, исхлестав морские волны – вода к воде, пузырясь бульбами, разбавив солёное пресным, уходил влекомый ветром, обманув расчёт и надежды старого японца, что бросил свои лёгкие силы в атаку.
Слишком светло ещё… всё ещё на глазу!
Заиграло и вспыхнуло, заметалось лучами прожекторов, увязая в капельном мельтешении бледными пятнами света… и потухло за бесполезностью.
Но вот они – мышастые тени – появились по правому борту!
С десяток белых бурунов, взбитых остроносыми форштевнями, на русских кораблях увидели вовремя, открыв беглый беспорядочный ураганный и, наконец, результативный огонь, заставив занервничать отчаянных японокомандиров, задёргаться расчёты у минных аппаратов, вынудив… Вынудив (среди кипящих накрытий, огня и дыма попаданий, визга осколков) – изделия Уайтхеда были пущены с большой дистанции!
Пыхнув белёсым порохом минных выстрелов, все восемь японских истребителей, разбившись на отряды, заложили лево-правый развороты, бросаясь наутёк, лавируя впритирку к близким всплесками, проглатывая меткие вспышками – по случайности калибра мелкого и не очень эффективного.
Там на решётках настила продуваемых мостиков, у разряженных аппаратов, на палубах, у тявкающей мелюзги – пушчонок ждали, что вот полыхнёт! Попадёт хоть по одной цели, ударив, вздыбившись водяным столбом у борта…
Тщетно!
Атака безрезультатна, бездарна, постыдна – ни одного поражения! Впору резать жилы… животы-харакири!
Серые… да, нет – чёрные силуэты броненосцев неуязвимо буравили море прежним курсом, посверкивая контрминным огнём.
Там, на мостиках-рубках, лорнировали биноклями офицеры, истошно орали сигнальщики: «Есть попадание – второй слева!», хрипели взмыленные усачи-комендоры: «Товсь! Пли!», видя, что потрёпанные, но на ходу, японцы ускользают, усиленно дымя, добавляя черноты из труб в седую черноту наползающей ночи.
Всем на русской стороне надеялось, что там, в дождливой мгле, кто-то, но зароется носом в воду, паря полуживо… и продолжали палить вдогон, достав-таки!
Шестидюймовый совсем незаметно, не разорвавшись, вошёл в корму отстающего «Икадзучи» – миноносец повело в сторону, в циркуляцию, вовсе закрутив будто волчком! Сделав лёгкой мишенью.
Судёнышко растерзали в считанные минуты.
Возможно, атаковав бы сразу четырьмя единицами концевую «Полтаву» или следующий в строю «Севастополь», капитан 2-го ранга Ядзима, возглавлявший 9-й отряд, и добился чего-нибудь лучшего. А так… «Полтава», стопорясь, сбрасывая пар, по-утюжному уклоняясь влево, пропустила четыре двадцатисемиузловые сигары по носу. Смертельно опасные «уайтхеды», оставляя за собой слегка фосфорический след, бесследно исчезли в барашках волн. Финита ля…
«Севастополь»!
Кормовая ГК-башня «Севастополя», заклинившая ещё с линейного боя, смотрела чуть вбок, нелепой распальцовкой стволов. Народ мудохался, вынимая встрявший между мамеринцем и основанием осколок.
Одно 305-миллиметровое орудие оставалось, ну надо ж… заряженным!
На «Севастополь» выходили двое, с раковины, аккурат на директрису обездвиженной кормовой!
Не дело главному калибру гоняться за мелочью! Но когда взвыло сиреной, бдящий комендор, увидев, что настырный среди всплесков супостат буквально сам напросился в прямой прицел, не отказал себе в удовольствии!
Миноносец будто сам налетел на вздыбившийся столб воды! Громила-снаряд пробил ему скулу ниже ватерлинии, прошёл насквозь котельное, машинное, вывалив кусок правого борта, так и не взорвавшись (что немудрено),
