Так великокняжеская власть стала переходной ступенью к неограниченной монархии. Сторонники «законной» традиции престолонаследия могли быть довольны.
Иван Патрикеев как один из главных разоблачителей заговора мог считать, что достиг наивысшего положения в обществе. К нему благоволил великий князь, и его не оставляла своими милостями царская невестка Елена – мать наследника Дмитрия. Но тем и отличается придворная жизнь от незыблемого закона, что в ней возможны неожиданные повороты. Опальной Софье удалось снова войти в доверие к московскому государю. Неведомо, какими слезами и мольбами она смогла склонить на свою сторону Ивана III, но настроение его снова переменилось, и на вчерашних сподвижников и спасителей он стал смотреть, как на заговорщиков и изменников. Софье удалось оговорить невестку великого князя Елену и ее сторонников. По уверениям византийской интриганки, Елена добивалась личной власти и оклеветала ради этого и Софью, и ее сына. Иван III подозревал в измене всякого, кто попытался бы ограничить его личную власть, вкус к которой он почувствовал уже давно. Кроме того, великий князь явно тяготился присутствием рядом с собой «старых бояр», из-за своих прошлых заслуг полагавших себя вправе решать, как именно должен поступать московский государь. Поэтому участь фаворита была предопределена. Других инакомыслящих ждала строгая кара. Разумеется, Иван III знал истинную цену аргументам Софьи, но за свою безопасность был вполне спокоен, а вот очаги неповиновения должен был подавить жестко – для всеобщего устрашения. Теперь прежние любимцы попали в опалу. Невестка великого князя Елена и ее сын были высланы из столицы и остатки дней провели в заточении; многие бояре, участвовавшие в разоблачении «заговора Софьи», были казнены, а их имущество перешло в собственность Ивана III. Вообще «охота на ведьм» часто давала московскому князю возможность пополнить казну, не упустил он случая и на этот раз. Незавидная участь ждала и бывшего фаворита, и все его семейство. К счастью, им удалось остаться в живых и «отделаться» всего-то монастырским постригом и конфискацией имущества. Свою роль сыграло и заступничество духовенства, которому благочестивый князь регулярно делал солидные пожертвования. В тишине монастырской кельи у бывшего фаворита было достаточно времени, чтобы обдумать суетность светских притязаний и вероломство сильных мира сего. С того времени фамилия Патрикеевых исчезает из упоминаний в дворцовых ведомостях. Сын Ивана Патрикеева, «князь-монах» Вассиан Косой, надолго пережил своего отца и стал видным церковным деятелем. Впоследствии он сумел привлечь внимание преемника Ивана III – Василия III – и долгое время оказывать на него влияние. Внукам Ивана Патрикеева было отказано в праве носить его фамилию. Они получили другое прозвище с тем, чтобы даже имя опального фаворита никогда не было услышано в дворцовых коридорах.
Семен Ряполовский (годы жизни неизвестны)
Фаворит великого князя Семен Ряполовский происходил из старинного знатного рода. Еще отец его, князь Иван, рука об руку с отцом московского государя Василием II сражался с его соперниками – сыновьями Юрия Галичского. Более того, когда удачливый Дмитрий Шемяка заточил малолетних детей плененного Василия в муромской крепости, именно Иван Ряполовский вынудил его отпустить княжичей к отцу. Семен Ряполовский с детства понимал знатность своего происхождения, был воспитан в духе верности долгу и традициям. При дворе он также пользовался большим влиянием, но был сторонником крайней линии бояр-оппозиционеров. Ряполовскому не нравились пышные многоступенчатые церемонии, византийская субординация и чуждый славянской традиции герб, украшавший царские регалии. В этих нововведениях, принятых с подачи княгини Софьи, видел он стремление иноземной принцессы, оставшейся «без места», и ее никчемной свиты – авантюристов без гроша, но с громкими именами, прибрать к рукам великого князя, окружить его плотным кольцом и за пустить алчные руки в столетиями копившуюся сокровищницу московских государей. Причем, когда низводились старинные вольности других городов и удельных князей, бояр-приближенных это устраивало – главное, чтобы их не забывал великий князь. Но со времени второй женитьбы великого князя все резко изменилось. Благодаря усилиям иноземных проныр старинные боярские привилегии постепенно ограничивались и сходили на нет.
При новой иерархии все слуги были равны, только один светоч допускался – князь Иван III, остальные были не более, чем его тенью, орудием в его руках.
Это крайне раздражало гордого боярина. В стремлении изобличить княгиню и изгнать ее с политической сцены Ряполовский не останавливался ни перед чем. По некоторым данным, это его люди уличили княгиню Софью в занятиях ворожбой, что по тем временам было крайне тяжелым обвинением. Простой человек за такие действия мог легко поплатиться жизнью. При этом Семен достаточно хорошо относился к матери малолетнего князя Дмитрия, несмотря на ее иноземное происхождение. Все-таки мать княгини Елены была из рода киевских князей. Даже на то, что Елена покровительствовала сектантам-вольнодумцам, которых называли «жидовствующими», князь Ряполовский смотрел достаточно снисходительно, считая все это несерьезным заблуждением. Однако в придворной жизни подчас именно мелочи играют важную роль. Своим высокомерием князь Семен нажил себе немало врагов из числа «худородных» дьяков – сторонников княгини Софьи, которые питались с ее стола и в обмен на подачки готовы были превозносить, как он считал, любые действия «византийской бесприданницы». Для них, при боярском засилье не имевших возможности подняться на самый верх административной пирамиды, действительно все слуги, знатные и незнатные, были равны, и только личный каприз не ограниченного ничем самовластителя мог в одну секунду вознести любого из них через все барьеры к чинам и имениям. Этого не понимал князь Семен, считая, что для царя, как для потомственного Рюриковича, старая знать еще не потеряла своей родовой ценности. Но для великого князя сладкий яд безграничной власти был гораздо ценнее нелепых обветшалых заблуждений о «боярском совете и согласии». Гораздо удобнее руководить толпой «безгласных и согласных», знающих свое место слуг, чем судить и рядить самодовольных аристократов, теряя драгоценное время. Князь Семен со своим упорным стремлением сохранить старые порядки и громогласной защитой былого коллегиального начала был, таким образом, обречен. По мнению исследователей, свою негативную роль в этом сыграла и история с расхищением княжеской казны. Конечно, Иван III не был доволен пропажей драгоценностей, и самовольство Софьи его неприятно поразило, но более того возмутило его отношение бояр к его личной, великого князя сокровищнице, как к какой-то общественной собственности. Он, самодержец и духовный наследник византийских императоров, сам волен распоряжаться своим и родительским имуществом и отчета в том никому давать не обязан! Поэтому, хотя формальная уступка со стороны великого князя общественному мнению и была сделана, и виновных (и попавших под горячую руку) дьяков судили и казнили, «чернокнижница и расхитительница» Софья с сыном остались в пределах дворца, пусть и под домашним арестом. Сыграло свою роль и то, что лестью и подарками вторая жена Ивана III склонила на свою сторону тех церковных иерархов, которые призывали бороться с еретиками. По несчастливому совпадению именно с ними у резкого на слова Ряполовского были личные счеты. Он, видите ли, считал, что прошлые заслуги и внимание государя дают ему право говорить все, что он считает нужным. Поэтому, как только Софье удалось вернуть расположение великого князя, участь ее противников была окончательно решена. И заслуживший личную ненависть княгини С. Ряполовский был казнен как изменник, еретик и государственный преступник, а другие «разоблачители» также поплатились – кто меньше, кто больше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
