Я мог бы сказать этому доморощенному пинкертону, что он попался, но вместо этого я произнес то, что он ожидал услышать:
— Кто вы? Откуда вы знаете меня? Что все это значит?
Он опять начал что-то вякать в трубку, но я почти не слушал его. Засыпая своего невидимого собеседника ничего не значащими вопросами, я в открытую прошел в прихожую и распахнул дверь ванной, чтобы показать, куда направляюсь. Дальнейшее было делом техники. Оставив дверь распахнутой, чтобы наблюдатель не мог видеть моих передвижений, я покинул номер. Мне понадобилось полминуты, чтобы дважды перемахнуть через лестничные перила и выскочить через стеклянную дверь на улицу. Еще полминуты ушло на то, чтобы взлететь на чердак дома напротив. По пути мне попался хозяин дома, и я сунул ему в руки продолжавшую гундосить мобилу. Руки были нужны мне свободными.
Перед тем как выбить чердачную дверцу (она была заперта изнутри), я достал пушку. Отойдя на четыре шага, я придал телу ускорение и пнул дверь. Она распахнулась внутрь, и я влетел в чердачное помещение. Там находилось трое. Один юнец пристроился у окошка с биноклем в руках. Второй, по самые глаза заросший черной бородой, вышагивал с телефонной трубкой от стены к стене. Крупная девушка сидела на диванчике. Все лицеисты, судя по школьной форме. Они не успели ничего понять и смотрели на меня, как на привидение.
Я прикрыл за собой дворцу, повисшую на одной петле, подпер ее спиной и спрятал пушку.
— Значит, так, ребята, — сказал я, — у вас есть сорок секунд, чтобы объяснить, кто вы, кто велел вам следить за мной и кто убил старуху.
— С чего вы взяли, что нам кто-то что-то велел? — пробасила девушка.
На это я и рассчитывал. Трудно быть молодым и не обижаться на слова.
— Десять секунд прошло, — сказал я, пропуская ее риторический вопрос мимо ушей. Через полминуты хозяин опомнится, поднимется за мной на чердак и начнет барабанить в дверь. — Если через двадцать секунд я не услышу ответ на все три вопроса, придется все рассказать вашему папаше.
Девушка фыркнула, как кошка. Бородатый вскинул голову и звонко выкрикнул:
— Нет, пусть он знает! Да, это сделали мы. Мы — «Молодые силы Возрожденного Кипра». А вот на чьей стороне вы, мистер? На стороне старичья?
Он мог сказать еще что-нибудь полезное, но в это мгновение в дверь за моей спиной посыпались удары. Больше здесь мне делать было нечего. Мне вовсе не хотелось, чтобы меня обвинили в вооруженном нападении и попытке ограбления. Я впустил готового лопнуть от злости хозяина (явно папашу одного из этих не в меру прытких юнцов), забрал у него мобилу и вышел на улицу.
В отеле администратор протянул мне записку: «Молодец. Мамуля».
Ночные гости
К вечеру небо над морем заволокло синими облаками, и на спасательной вышке вывесили желтый вымпел штормового предупреждения. Торговые тенты были закрыты и затянуты темной пленкой. Странное сооружение на пляже выросло еще метров на пять. Теперь оно напоминало гигантское яйцо, которым собирался позавтракать местный Гаргантюа. Он уже обколотил его специальной серебряной ложечкой, счистил аккуратно скорлупу с острого конца и теперь ненадолго отлучился, должно быть, за солью. Я пару раз обошел сооружение вокруг, ведя ладонью по теплым пластиковым щиткам. Они были так хорошо подогнаны, что стыки едва ощущались. Хотел бы я знать, что за аттракцион здесь планируется.
В отель я вернулся в десятом часу вечера. Администратор подал мне ключи и указал взглядом на фойе. Я не забыл упомянуть, что глаза у него тоже были с мраморными прожилками? Повернув голову в ту сторону, куда он указал взглядом, я увидел давешнюю троицу школьников в полном составе. Они сидели перед телевизором на низких кожаных диванчиках, расставленных по периметру фойе греческой буквой «пи». Почему-то они напомнили мне средневековую коллегию инквизиторов. Запахло жареным.
— Молодые люди ко мне? — спросил я, обращаясь в пространство между стойкой администратора и телевизором, где мелькали кадры эвакуации (или лучше сказать — депортации?) стариков из города.
Они нестройно поднялись. Кабина лифта была явно тесновата для четверых. Пока мы поднимались на третий этаж, я лишний раз убедился, что киприотские лицеисты напрочь не признают дезодорантов.
Как я и предполагал, трупа в гостиной уже не было. Чего нельзя было сказать о его запахе. Хотя, вполне возможно, у меня просто разыгралось воображение. Исподтишка я наблюдал за тем, как поведут себя молодые люди. Я почему-то был уверен, что они впервые переступили порог этих апартаментов. Они сгрудились в прихожей и, набычившись, смотрели на меня.
Я указал им на кресла в гостиной, а сам прошел в спальню и переоделся. Мне до смерти надоели костюм и галстук. Наплечную кобуру я тоже снял. Когда я вышел из спальни, гости о чем-то спорили по-гречески. При моем появлении они замолчали и уставились на меня в шесть оливок. Я подошел к холодильнику (для этого мне пришлось миновать место, где так недоставало очерченного мелом контура), открыл дверцу, достал упаковку баночного пива и поставил ее на журнальный столик перед диваном.
— Мы не пьем, — пробасила девушка.
Она сидела на диване, натянув край черной юбки на пухлые колени. Серая школьная блузка была узковата для ее форм, и в прорехи между пуговицами, которые вот-вот готовы были оторваться, виднелся похожий на две наволочки холщовый лифчик.
— И вообще, мы не для этого пришли, — подал реплику бородатый. Поговорка «в ногах правды нет» была придумана явно не для него.
— Мы пришли, чтобы серьезно поговорить с вами, — подтвердил второй, любитель посидеть с биноклем у чердачного оконца. Он занял удобную позицию в балконных дверях.
— И о чем же у нас с вами будет разговор? — Я отделил от упаковки одну банку, открыл ее и опустился в кресло. Ноги у меня гудели, с половины второго я так ни разу и не присел.
— Прежде всего, мы должны извиниться перед вами, — сказала девушка.
— За то, что не сразу поняли, что вы на нашей стороне.
— Мы думали, вы за старичье.
Они что, так и будут говорить по очереди?
— А я на вашей стороне? — на всякий случай уточнил я.
На этот раз очередность реплик была нарушена.
— Конечно, — убежденно проговорил бородатый, — мы с вами делаем одно благое дело. Ведь вы тоже против засилья старичья?
Это прозвучало как утверждение, но с легким намеком на вопрос. Я решил не поддаваться на провокацию.
— Что вы хотите от меня?
— Чтобы вы открыли карты. Мы понимаем, что вы не можете открыться нам полностью. Этого мы и не требуем. Нам достаточно будет, если вы просто скажете, что вы с нами.
Я отхлебнул холодного пива.
— Для этого я, как минимум, должен знать, кто вы и кто за вами стоит. — Я нарочно употребил это дурацкое выражение: молодежи нравится. — Уяснив это, я хотел бы услышать, откуда вы узнали про меня и чем вам помешала старуха. Ну и, наконец, было бы неплохо услышать о том, кто ее ухлопал. Начните по порядку.
Юнцы переглянулись, после чего обратили взоры на девушку. Девушка кивнула.
— Как мы уже говорили, — начал бородатый, — мы — организация «Молодые силы Возрожденного Кипра». Наша главная цель — освободить страну, а в перспективе и всю планету от главного врага, от страшного спрута, опутавшего своими щупальцами…
— Если можно, без риторики, — перебил я. — И желательно своими словами.
И они мне рассказали. Без риторики и своими словами. Если бы в том, что я услышал, было хоть десять процентов правды, то адепты теории мирового заговора могли заказывать торт и шампанское. Эти юные балбесы вбили себе в голову, что в стране, да и во всем мире, зреет заговор. Заговор старичья (так они это называли) против молодых, юных и здоровых.
— Вы посмотрите, сколько вокруг стариков, — горячился бородатый. — Они повсюду: в правительстве, банках, гимназиях. Молодым от них проходу нет. Человечество катастрофически стареет. Скоро молодежи не останется вообще. (Его слова показались мне странно знакомыми, где-то я их уже слышал.) Но главное даже не это. Раньше природа сама регулировала процесс старения человеческой популяции. (Он так и сказал.) А что теперь? Современная медицина, пластическая хирургия все изменили. Теперь женщины рожают после пятидесяти, а замуж выходят в семьдесят!
— Ну, хорошо, — перебил я. — Старики замышляют заговор против молодых. Но объясните мне, зачем им это нужно?
— Ну как вы не понимаете, — горячился бородатый, — они же все из ума повыживали, у них старческий маразм, вот они и злобствуют, завистью исходят — к нашей молодости, силе, здоровью.
— И что же вы предлагаете? — поинтересовался я. — Убивать всех, кому за пятьдесят?
За бородатого ответил любитель подглядывать в чужие окна:
