«О, моя дорогая, я разговариваю по-гречески только чуть-чуть, причем отвратительно, уверяю. Я имею в виду, что объясниться могу, но никогда на нем не разговариваю, пока не приходится. К счастью, Стратос говорит на английском очень хорошо… Вот мы и пришли. Просто, но довольно приятно, не так ли? Оформление – это все моя фантазия».
Первоначально комната была обыкновенной и квадратной с грубо оштукатуренными стенами, некрашеным деревянным полом и маленьким окошечком в толстой стене с видом на море. Сейчас грубые стены окрасили в бело-голубой цвет, пол закрыли циновкой из свежей соломки, а кровать, на вид удобную, накрыли ослепительно белым покрывалом. Солнце уже перевалило за высшую точку и бросало косой луч сквозь окно. Ставни были открыты, занавесок на окне не было, но виноград так отражал солнечный свет, что стены комнаты чрезвычайно красиво украшали движущиеся тени листьев и усиков.
«Грех закрывать окно, правда?» – сказал Тони.
«Очень красиво. Это ваше „оформление“? Я думала вы имели в виду, что сами придумали это».
«А в какой-то мере и придумал. Не дал все испортить. Стратос хотел устроить жалюзи и наклеить обои двух цветов, как на дорогой родине».
«О? Я уверена, вы правы. А, э… Стратосом вы зовете мистера Алексиакиса?»
«Да, он владелец, знаете? Ваш датский друг говорил о нем? Совершенно романтическая история о местном преуспевшем парнишке, не так ли? Мечта всех эмигрантов из этих пораженных бедностью нор – приехать домой через двадцать лет отсутствия, купить место и „изливать“ деньги на семью».
«А у него есть семья?»
«Только сестра, София, и между нами, дорогая, имеется некоторая трудность в „изливании“ на нее денег. – Тони поставил чемодан на стол и повернулся с видом человека, давно не имевшего удовольствия легкомысленно и мимоходом поперемывать косточки ближним. – Это значило бы, что их надо изливать также и на ее мужа, а дорогой Стратос не хочет, не ладит с шурином. Да и кто сумел бы? Я не могу сказать, что он мне безумно нравится, а меня очень легко удовлетворить, со мной даже слишком просто ладить. Помню…»
«А что с ним не так?»
«С Джозефом? О, прежде всего, он турок. Не то чтобы меня волновала национальность, но некоторые из этих деревенских типов думают, что это почти самое плохое, почти как быть болгарином или немцем. Бедной девочке родители оставили хорошее состояние, как раз добыча для местного парня, а ей взбрело в голову выйти за турка из Хании, который почти все растратил по мелочам и пропил. Сам он не пошевелит пальцем, а ее вечно гоняет туда-сюда. О, вы знаете, обычная такая гнусная повесть. И более того, он запрещает ей ходить в церковь, и это, конечно, последняя соломинка. Странно, правда?»
«А священник не может помочь?»
«Дорогая, у нас нет священника, он только навещает нас».
«Ой. Бедная София».
«Да ну. Дела ее улучшились, с тех пор как брат Стратос вернулся домой».
«Должно быть, ему хорошо было там? У него был ресторан, да? Где, в Сохо?»
«О, вы не знаете этого места. Ресторан был небольшой… хотя местные жители думают, что он был что-то вроде 'Дорчестера', не меньше, и он приносил Стратосу неплохой доход. Это было далеко не совсем так, чтобы разочаровать их. Хотя это было красивое местечко. Я сам там работал шесть лет. Именно там я немного научился греческому, давал Стратосу чувствовать себя как дома, как он говорил. А, ну… – Он разгладил скатерть персикового цвета. – Здесь забавно, хотя не знаю, захочет ли маленький Тони поселиться здесь на всю жизнь. Вы знаете, мы собираемся постепенно строиться до другого конца. Построить длинный, низкий квартал лицом к морю. Посмотрите на этот вид».
«Он дивный».
Окно выходило на юго-запад к краю залива. Слева виднелся край крыши, а больше никаких признаков деревни. Прямо подо мной, сквозь маскировочную сеть винограда, я видела плоское пространство золотого песка, несколько столов и стульев – вне сомнения, это «красивый сад» Ариадны. Цветы в горшках и огромных глиняных вазах, похожих на старые кувшины для вина из критских дворцов. Там, где золотистый песок уступал место камню, стояла группа тамарисковых деревьев. Берег, приглаженный и изборожденный водой, горел белизной в солнечном свете. В каждой трещине скалы сверкали бриллиантово-розовые и малиновые маргаритки. Прямо рядом с ними лениво двигалось море, серебряное и темное. Полосы света и теней нежно бились о горячие камни. В море, у внешнего изгиба залива, неровно возвышались высокие скалы, их подножия находились в спокойной летней воде, а вдоль их оснований извивалась узкая золотая полоса гальки. Такая опоясывает острова Эгейского моря, в котором нет приливов. Сильный ветер с юга обычно покрывает эту полосу водой. Маленькая лодка, окрашенная в оранжевый и синий цвета, качалась пустая на якоре недалеко от берега.
«Следующая остановка Африка» – сказал сзади меня Тони.
«Это великолепно, о, это великолепно. Я рада, что приехала прежде, чем вы соорудили новое крыло».
«Ну, я понимаю, что вы имеете в виду, – сказал весело Тони. – Если вам нужен мир и покой, дорогая, у нас их полные чемоданы».
Я засмеялась. «Ну, именно за этим мы приехали. Достаточно ли уже тепло, чтобы купаться? Я спросила у Георгия, но в его организме не такой термостат, как у меня, и я не знаю, могу ли я ему верить».
«Ну, Боже, и мои слова не принимайте на веру. Я не пытался купаться и, полагаю, никогда не попробую, ибо я совсем не дитя Природы. Я бы не рекомендовал купаться у причала, там грязно, но есть много мест, где безопасно. Лучше спросить Стратоса. Он знает, есть ли тут течения, и тому подобное. Я полагаю, ваша кузина пойдет с вами?»
«О, вряд ли она будет сидеть на берегу и наблюдать… Хотя интересовала меня вовсе не безопасность. Здесь нет течений, которые могли бы иметь значение. Нет, Фрэнсис не пловчиха, она главным образом интересуется цветами. Она специалист по горным цветам, работает в большом питомнике и всегда проводит отпуск в дикости, где есть растения в естественных условиях. Ей надоели Швейцария и Тироль, поэтому, когда я сказала ей, что видела здесь прошлой весной, она сразу согласилась приехать. – Я отвернулась от окна, добавив небрежно: – Как только она увидит место, возможно, у меня не будет времени плавать. Придется бродить с ней в горах в поисках цветов».
«Цветы? – сказал Тони, словно этого иностранного слова он никогда прежде не слышал. – О да, я уверен, что вокруг много красивых цветов. Ну, а сейчас мне надо заняться кухней. Комната вашей кузины рядом. В этом краю дома только две комнаты, поэтому вам будет приятно и уединенно. Вон там не что иное, как ванная комната, а та дверь ведет на другой конец дома. Теперь, если что будет нужно, сейчас же просите. Мы еще не дошли до звонков, но нет надобности спускаться, только высуньтесь из двери и покричите. Я никогда далеко не отлучаюсь и слышу все, что происходит».
«Спасибо», – сказала я немного глухо.
«Пока всего хорошего», – ответил дружелюбно Тони.
Я закрыла дверь и села на кровать. Тени на стенах двигались и кланялись, словно мои спутанные и медленно плывущие мысли. Я прижала руки к глазам, чтобы отключиться от внешнего мира.
Уже из фрагментов, которые я собрала по мелочам, одно вырисовывалось полностью и ясно. Если убийство, свидетелем которому был Марк, имеет какую-то связь с деревней, и если его впечатление о том, что четвертый человек англичанин, правильное, тогда там присутствовал либо Тони, либо загадочный «англичанин» с моря, существование которого Тони отрицает. Других кандидатов нет. И, в любом случае, Тони замешан. Фактически, все должно сходиться на этом отеле.
Немного смешно было воображать, что сказал бы Марк, если бы знал, что выпроваживает меня с такой бережливой поспешностью с окраины событий в самый их центр. Он хотел, чтобы я безопасно вышла из всего, показал это чрезвычайно ясно, даже почти грубо. И я, которая уже давно сама за себя отвечала, с горечью негодовала по поводу того, что меня отвергли из соображений сексуального превосходства. Если бы я была мужчиной, поступил ли бы Марк так же? Думаю, нет.
Но, по крайней мере, эмоции теперь не мешали мне ясно мыслить. Сейчас, когда я тихо сидела и смотрела на все со стороны, я смогла оценить его точку зрения. Он хотел, чтобы я была в безопасности и не путалась у него в ногах. Ну, довольно справедливо. За последние несколько минут я поняла (даже с риском считать его способным на сексуальное превосходство), что я очень пылко хотела и того и другого сама.
Я отняла руки от глаз, и снова сразу появились тени, теперь прекрасные и неподвижные.
Да, это возможно. Очень даже можно поступить, как хочет Марк. Уйти, забыть, притвориться, что этого никогда не случалось. Ясно, что никакое подозрение не могло возникнуть в отношении меня. Я прибыла так, как меня ждали, успешно вычеркнув из жизни опасные двадцать четыре часа. Все, что я должна сделать – это забыть информацию, с которой столкнулась, не задавать больше вопросов и… как он там сказал? «Займитесь вашим отпуском, который прервал Лэмбис».
