Мы вышли из сарая и столкнулись с бабой Аней. Она подхватила меня под руку и повела в лес.
– А ты бы водицы с озера потаскала, сударушка. – Она повернулась к Милке.
Мы опять смотрели грибы. Я жевал зелень и размышлял, вспоминая сцену в сарае.
– А кто такой Цай Юаньпэй? – спросил я, сплюнув ком зелени.
– Цай Хаоцин Юаньпэй… – Она остановилась. – Был такой деятель. Однако пойдем назад. Хватит жевать тело лесное. Ночью еще раз сходим, и все… А что касается Юаньпэя, то он был первейший коммунист китайского образца.
Сундучок, о котором говорил Стоценко, оказался за печкой и был наполовину набит ученическими тетрадями, дешевыми блокнотами, сшитыми книжкой листами пожелтевшей бумаги. Одну из таких книжек я взял, перелистнул страницы и понял – это та часть архива, о которой говорилось в послании «Посоха». Раскрыл книжку наугад и подошел к Милке. Открытая страница оказалась началом письма Карла Каутского на немецком языке с русским переводом под каждой строкой.
– Не тот ли это Каутский, которого ругал Ленин? – Прочитав письмо, Милка усмехнулась. – Впрочем, немец оказался прав – советская власть теперь мирно живет с церковниками… Смотри, да тут столько писем!.. Артур Древс, Джеймс Биссерт Пратт – знатный америкашка, верил в существование космической души. И все это написано бабе Ане?.. Старушка – полный отпад!
– Ты – полный отпад, – удивился я. – Древс, Пратт…
– В школе увлекалась философами-идеалистами. Один мой знакомый имел целый шкаф… Баба Аня идет…
Я метнулся к печи, кинул письма в сундучок, захлопнул крышку и прыгнул к Милке. Наверно, я выглядел нелепо в своей торопливости, потому что она расхохоталась.
Старуха, появившаяся в дверях, глянула на нее, на меня и, оскалившись, стала дергать плечами. Видимо, тоже смеялась.
– В бумагах моих рылся? – Ворожея внезапно захлопнула рот, оперлась на палку и глянула на меня.
Я стал что-то лопотать об эпистолярном наследии, но баба Аня отмахнулась от моих слов:
– Все это суета. Наберись терпения, сударь… впрочем, можешь забрать эти бумаги. – Старуха приковыляла к своей кровати. Села, треща костями и кряхтя. – Была молодая, красивая… Саша Блок стихи посвящал – можешь отыскать их среди бумаг – и что? Какой поэт воспоет мою нынешнюю внешность?..
Хотелось сказать – мол, есть красота души, но баба Аня стукнула палкой по полу:
– Иди, сударь. Воду носи.
Опять я смертельно устал, но бочку заполнил до краев. Повалился спать, отказавшись от ужина и не раздеваясь. Думал, немного подремлю, а проснулся поздней ночью. Меня разбудил звук кастаньет.
– Я покажу тебе тропу, по которой ушел Стоценко, – сказала баба Аня.
Мы вновь разглядывали шляпки грибов, кружку, статуэтку Будды. Шли довольно быстро. Перед самым выходом из леса старуха, шедшая позади меня, велела остановиться.
– Что ты слышишь? – спросила она.
Я навострил уши, но, кроме лесных шорохов, ничего не уловил. Правда, почудилось, что впереди меня хрустнула ветка.
– А в чем дело? – удивился я и обернулся. Старухи за моей спиной не оказалось.
– Ты должен успокоиться… Будь готов ко всему. – Голос старухи шел откуда-то сверху.
– Ну что ж, – согласился я, так и не отыскав растворившуюся в ночном лесу старуху.
– Стань спиной к толстому дереву… Сделай шаг вперед… Сделал?.. Постоянно отвечай мне. Так надо.
Я сделал шаг вперед – чего это выдумала старуха?
– Теперь медленно, не торопясь… Слышишь?
– Медленно, не торопясь, – повторил я.
– Только не пугайся… Подними руку и поднеси ее к глазам… Видишь ее?
– Вижу свои пальцы, – сказал я.
– Потрогай ими свои глаза.
– Что?! – воскликнул я, лихорадочно ощупывая закрытые веки. – Что случилось? Почему так?
– Успокойся, сударь. Я просила тебя не волноваться.
– Но я вижу с закрытыми глазами! – заорал я. – У меня закрыты глаза: вы понимаете?
– Ты можешь открыть их, но не надолго. И не надо нервничать.
Я уже открыл глаза, прикрыл их ладонями – слишком ярок был свет, ворвавшийся в зрачки. Сквозь узкую щель между ресницами увидел радужные нестерпимо яркие круги.
– Иди домой. Еще будет время поговорить об этом. И не вздумай открыть глаза – можешь ослепнуть.
Отдавшись в руки старухи, я решил беспрекословно выполнять все ее указания. Зачем рисковать?
– Иду домой. – Я не удержался и тронул пальцами закрытые веками глаза. Смешно сказать, я шел, видя закрытыми глазами. Шел спокойным шагом, словно ничего не случилось. Возникшую мысль о гипнотическом воздействии выбросил из головы как глупую и несостоятельную. Несколько раз оглянулся, ища старуху. – Зачем вы прячетесь от меня?
– Завтра, сударь, завтра, – проворчала старуха. Подойдя к крыльцу, ощутил затылком промозглый холод, словно кто-то злой смотрел на меня сзади. Захотелось услышать уверенный голос старухи. Незримая сила заставила меня схватиться за что-то твердое и влажное. Напрасно я высматривал в небе луну… В кромешной тьме, ощупью, слыша только стук сердца, я нащупал ручку двери и медленно вошел в дом. Знакомый скрип двери вернул мне душевное равновесие. Сделав глубокий вдох, успокоился окончательно, потому что тьма уступила место лунному свету, струящемуся в окошко.
Милка разбудила меня поцелуем холодных губ.
Несколько секунд я смотрел на девушку… Вспомнил ночное посещение леса и отметил – чувствую себя великолепно.
– С добрым утречком, – проговорила из своего угла старуха.
Милка чиркнула пальцем по моему лбу, подмигнула и повернулась к бабе Ане. Они о чем-то заговорили, а я побежал во двор умыться и сделать зарядку. Милка выглянула в окно и велела поторопиться.
Старуха шумно пила чай и нахваливала Милку:
– Руки-то у тебя, сударушка, – золото! – Повернулась ко мне: – Один только раз сказала, как правильно заваривать чай с лимонником, а она все запомнила… И не поленилась росу собрать. Обязательно с росой надо, что на ландышевых листьях. Невелика хитрость, а мало кто знает; весь аромат заварки от росы… – Старуха стала рассказывать о способах заварки всевозможных чаев.
Это был тот нужный мне материал, за который «Посох» платит хорошие деньги. Я слушал, забыв о еде.
– Поздравляю тебя. – Старуха внезапно сменила тему. – Сударик-то твой – хороший человек!
– Сама знаю. – Девушка отдернула руку от старухиных пальцев. – Стала бы я шестерить перед дураком… Скажи ему, бабулек, чтоб женился на мне. Пошепчи, чтоб присох.
– Так он и есть твой муж. – Старуха отодвинула чашку и вытерла губы уголком неизменной зеленой косынки. – Бумажка, что государство дает, людей не соединяет… А ты проверь, – сказала она мне. – Возьми левой рукой, пульс найди… Так. А теперь правой рукой нащупай пульс сударушки… Руку. Руку ему дай, – сказала она Милке. – Не трусь, чего ты? Ага… слушай, слушай. И считай… Одинаково стучат сердечки ваши?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
