Это героическая задача, и я признательна ему за то, что он пытается ее решить. — Обратившись к Джеку, она мягко добавила:
— Если я не сказала этого сразу, то говорю сейчас. Благодарю вас за то, что вы приехали.
По лицу Джека разлилась краска.
— Я признателен за подобные чувства, однако…
— Я прекрасно знаю, что вы собираетесь сказать, — перебила его Тринити. — Вы еще не приняли решения остаться. Я просто хотела быть уверенной, что вы поняли, что поставлено на карту.
Джек откашлялся.
— Если обвинения в убийстве справедливы…
На этот раз его перебила Луиза:
— Да, если мистер Краун убил вашего дедушку, почему он не попал в тюрьму?
— Он туда попадет, — заверила ее Тринити. — Я уж за этим прослежу.
Джек откашлялся еще раз.
— По этому поводу у меня для вас плохие новости, мисс Стэндиш. Я разговаривал с шерифом в Стоктоне, пока ваш кучер переносил с платформы наш багаж. Он сказал, что провел расследование и убедился, что ваш дедушка скончался от естественных причин.
— Он ошибается.
— А как это произошло? — опять подала голос Луиза.
— Он упал и расшибся насмерть, — сказал Джек. — Мисс Стэндиш убеждена, что его столкнули, но шериф не нашел никаких доказательств. А личный врач мистера Стэндиша говорит, что его пациент страдал приступами головокружения.
— Как это удобно, — заметила Тринити. — Правда заключается в том, что и шериф, и врач, и вообще все жители Стоктона запуганы Крауном. В глубине души они убеждены, что это убийство, но никто не хочет докопаться до истины. Поэтому я и хочу найти неопровержимые доказательства.
— Прошу прощения?
Тринити очень серьезно посмотрела Джеку в глаза.
— Я предприняла собственное расследование. И в отличие от шерифа не намерена бросать его преждевременно.
— Ясно. — Джек взглянул на детей и понизил голос, — Мне понятны ваши чувства, мисс Стэндиш, но такого рода дела лучше представить на усмотрение властей. Если Краун виновен, вы подвергаете себя опасности, а если он не виноват…
— Он виновен. Не думайте об этом деле, сэр. У меня нет намерения впутывать вас в него. Займитесь, прошу вас, спасением ранчо, а я тем временем продолжу расследование преступления.
— Вы уверены, что было преступление?
— Я уверена, что вы можете спасти ранчо, — ответила Тринити, задетая его самонадеянным тоном.
— Вы не позволите мне помочь вам? — спросила Луиза. — Это такое захватывающее дело! Я просто ненавижу этого мистера Крауна! Он убивал ваших коров, а потом убил вашего дедушку! Это ужасный человек.
— Я тоже помогу, — заявила Мэри.
— Довольно! — тряхнул толовой Джек. — Луиза! Мэри!
Ну-ка живей наверх, посмотрите, как там Джейни. Она в комнате мисс Стэндиш. Побыстрее!
Явно удивленные и даже испуганные, обе девочки вскочили со своих мест и выбежали из комнаты.
— Право же, мистер Райерсон! Если вы не хотите, чтобы девочки вмешивались…
— Я не хочу, чтобы хоть кто-то вмешивался, — отрезал Джек. — Каковы бы ни были ваши личные чувства…
— Это не просто чувства. Я убеждена…
— На основании чего? Кровной вражды?
— Это нечто большее.
— Нет, именно то самое. — Джек сделал медленный вдох и так же медленно выдохнул воздух, как бы набираясь сил. — Если хотите, я еще раз поговорю с шерифом.
Если он признает, что его заключения не были достаточно аргументированными, я попрошу его вновь открыть дело и продолжить расследование. Но если он работал тщательно и выводы его логичны, вам следует их принять.
— Никогда! Я не успокоюсь до тех пор, пока Уолтер Краун не сядет на скамью подсудимых. Но вас это дело не касается.
— Как раз касается. С какой стати мне тратить время и энергию, если вы намерены подвергнуть и ранчо и себя опасности?
Теперь она казалась взбешенной и одновременно напуганной.
— Не понимаю.
— Вы только что в недвусмысленных выражениях сообщили девочкам, что Краун убил вашего деда.
— Да, убил.
— Очевидно, вы то же самое сказали шерифу?
— Разумеется.
— А другим?
— Я не сказала им ничего более того, что они уже подозревали. Любой человек в городе знает, как сильно Краун ненавидел дедушку.
— Любой человек в городе? Ничего себе! Да вы поймите! — Джек тряхнул головой в сильнейшем возбуждении. — Вы не можете предъявлять столь дикие обвинения.
Краун оправдан, свободен от обвинений, по крайней мере сейчас. Заявлять во всеуслышание о нем как об убийце всему городу — это же наказуемая законом диффамация.
Он имеет право преследовать нас по суду и может завладеть этим ранчо в порядке возмещения по своему иску.
Тот самый результат, которого вы так боитесь, но это может случиться.
— Диффамация? — поморщилась Тринити. — Как он может преследовать меня по суду, если я говорю правду?
— Правда — это оружие, — согласился Джек. — Но ее надо доказать. А шериф и доктор присягнут в обратном.
— Вы предлагаете, чтобы мы позволили чудовищу разгуливать на свободе?
— Я предлагаю вести себя благоразумно. Подождите, пока ранчо начнет приносить доход. Тогда мы наймем профессиональных сыщиков…
— Все улики к тому времени исчезнут!
Джек твердым взглядом призвал ее к спокойствию — и почти добился успеха.
— Я намерен сказать вам нечто важное и прошу выслушать меня внимательно, — заговорил он. — Постарайтесь сдержать ваш темперамент.
Тринити скорчила недовольную мину, однако кивнула:
— Постараюсь.
— Характеризуя мне вас, Брэддок утверждал, что вы «здоровая девушка и прекрасная собеседница». Он забыл упомянуть о том, что вы к тому же и очень красивы. И ничего не сказал о том, насколько вы упрямы и импульсивны. Если бы он не умолчал об этом и хоть единым словом обмолвился о вашей жажде мести, я бы сюда не приехал.
— Понимаю. — Тринити выпятила подбородок — как бы в свою защиту. — Прошу извинить меня, сэр. Мистеру Брэддоку следовало быть с вами более откровенным.
Она собиралась покинуть комнату с пренебрежительным и гордым видом, однако ее бравада уже угасла и вместо этого она снова села в кресло.
— О чем он только думал? Мог бы в конце концов сообразить, что мы с вами не поладим и даже не сможем стать деловыми партнерами.
— Согласен. Он обязан был рассказать мне все с самого начала.
На губах у Тринити появилась слабая улыбка.
— Не могу же я просить прощения за то, что я такая пристрастная и так предана памяти дедушки.
— А я не могу просить прощения за то, что так практичен. — Он развернул свое кресло таким образом, чтобы видеть ее лицо; колени их почти соприкасались. — Итак?
— Мне невыносима мысль о том, что Краун разгуливает на свободе, в то время как дедушка лежит в холодной могиле.
