И выстрелил, почти не целясь.
Бумажная пулька отлетела от потолка непонятно куда. А муха упала прямо к нам на стол. Стукнулась тяжело, как металлическая. Ян Яныч накрыл ее ладонью. Потом выдернул из стакана бумажную салфетку, завернул подбитую «Миксу», убрал в брючный карман.
— Покажу знающим людям. Которые понимают во всяких там нанатехнологиях… Чибис, откуда у тебя это искусство Вильгельма Телля?
Тот сказал со скромным удовольствием:
— Сам не понимаю. Это первый раз…
— Покажи-ка твое оружие…
Чибис протянул ему рогатку. Она повисла в пальцах Яна Яныча на резинке. Дернулась, завертелась. Потянулась к арке, за которой был большой зал.
— П-понятно, — сказал Ян Яныч, хотя, кажется, было ему не очень понятно. — Ладно, возьми…
Чибис опять задрал футболку и спрятал рогатку в кармашек у пояса. Потом сел в прежней позе — с пяткой на скамейке. Уткнулся в колено подбородком. И замер, будто прислушивался…
Мужчины за дальним столом (те, что в форменных рубашках) теперь смотрели в нашу сторону.
— Яныч, спасибо, — вдруг сказал самый старший, седоватый.
— За что, пилоты? — усмехнулся Ян Яныч.
— Векторы сошлись… Тебе спасибо и ребятам. Вовремя это они…
— Просто совпадение… — сказал Ян Яныч.
— Да здравствуют совпадения! — азартно воскликнул один из пилотов. Они зазвякали горлышком бутыли о стеклянные кружки, потекла в них пунцовая жидкость. Пилоты вытянули руки с кружками в нашу сторону и негромко, но дружно спели:
…Если муха — муху бе-е-ей!Взять ее на мушку!
Чокнулись, выпили и без лишних слов прошагали к выходу.
Мне показалось, что кончается какое-то непонятное, но интересное кино.
— Что это было? — шепотом спросил я Чибиса. — «Бабочка на штанге»?
— Понятия не имею, — шепнул он в ответ.
Ян Яныч выбрался из-за стола, встал над нами и начал смотреть на Чибиса с непонятным интересом. Наконец спросил:
— Скажи мне, загадочный отрок Чибис: зачем ты несколько месяцев подряд ходишь в это заведение? Что ты здесь ищешь?
Про улыбки
Чибис быстро убрал под стол ногу с бинтом и съежил плечи. Глянул снизу вверх:
— Вы же сами знаете…
— Что знаю? Про банки? Кто поверит, что ты регулярно появляешься здесь ради копеечного дохода?
— Ну… я же иногда здесь обедаю на этот доход…
— Чибис, не плети мне из мозгов косички, — ласково сказал Ян Яныч. — Мы знаем друг друга уже достаточно долго, и пора открыть карты… Что тебя тянет сюда?
Чибис опустил голову (а хохол встал торчком). Мне показалось, что Чибис уронит слезинки. Но он опять вытащил рогатку и положил на ладонь. Рогатка подпрыгнула и присмирела.
— Это не я… это ее тянет…
— Почему?
— Откуда же я знаю? — Чибис вскинул лицо. — Я ее однажды сделал… просто так… а она давай показывать на разные места. Тянуть меня к ним… к старым домам, к фонтану с медным журавлем… а сюда — сильнее всего. Когда проходил неподалеку, она прямо как живая… Мне стало интересно, я зашел раз, другой. А потом стал собирать банки, чтобы всегда была причина…
Он снова стал смотреть в стол и шепотом признался:
— Здесь хорошо…
— Какая-то особая аура, — дернуло мой язык. Оба посмотрели на меня, и я примолк.
Ян Яныч мизинцем потрогал рогатку на ладони Чибиса.
— В общем-то понятно. Эти штучки обычно реагируют на всякие аномалии. Особенно, когда владелец такой вещи тоже… реагирует… Но знать бы, на что именно? Ведь не просто же на то, что «здесь хорошо»…
Чибис в ответ лишь пошевелил плечами. Я решил помочь ему. Глянул назад и спросил:
— Может, рогатка тянется к нему? Здесь это самая удивительная вещь… — Через арку был виден самолет, подвешенный на лесках в большом зале.
Самолет чуть покачивался.
С полминуты мы втроем смотрели на него, потом Ян Яныч пожал плечами:
— Едва ли… Это просто модель. Какая в ней аномалия?.. Хотя…
Я решил высказать догадку:
— Наверно, как раз на такой машине летал Арцеулов, да? Это ведь в его честь называется кафе?
— Ну… да… Но не совсем… — отозвался Ян Яныч. Он, кажется, раздумывал: объяснять ли что-то мальчишкам или не стоит. Потом сказал: — Знаменитый Арцеулов летал не на таком аппарате. Таких в общем-то и не было на свете. Эта модель — фантазия мастера. Так сказать, стилизация под старину. А мастера этого, то есть моделиста, звали тоже Арцеулов. Только не Константин Иванович, а Леонид Васильевич. Он тоже одно время был летчиком, только не знаменитым. Но хорошим… И название здешнее — в память о нем. Он был мой друг…
Мы молчали. «Был» — этим ведь много сказано.
Ян Яныч опять сел против нас и медленно объяснил:
— Такое вот дело… Я его спрашивал: «Может, вы родственники?» А он отмахивался: «Да что ты! Просто однофамильцы, хотя немножко знакомые, несколько раз обменивались письмами… Константин Иванович-то долго жил, до восемьдесят шестого года…» А Леонид Васильевич умер два года назад. Он обитал в этом доме, на втором этаже… Он был сыном летчика, пилота местных линий, и сам летал одно время, но потом случились нелады со здоровьем и он стал авиатехником. У него было много всяких талантов, и среди них — способность к стремительным вычислениям. Словно калькулятор в голове. Это помогало ему моментально рассчитывать чертежи моделей. Он много лет руководил кружком авиамоделистов во Дворце пионеров…
— Вы, наверно, там и познакомились? — догадливо сказал Чибис.
— Там… Когда я был совсем пацаном. Только моделист из меня был фиговый. Как говорится, руки росли не из того места. Но Леонид Васильич меня все равно привечал. Потому что я любил книжки и повадился забегать к нему домой: взять то Стругацких, то «Капитана Блада»… Ну и когда сделался таким вот длинным, армию оттрубил да факультет, все равно мы остались друзьями. Было о чем поговорить… И эту вот модель, самую свою любимую, он завещал мне. А заодно и квартиру на втором этаже… А нижнее помещение, для кафе, я выкупил сам, подвернулись деньжата… Стоило это недорого, потому что дом был назначен к сносу. Только снос у чиновников не выгорел…
— Потому что памятник старины? — догадался я.
— Потому что… всякий памятник, сразу не разберешься. Недаром рогатка Чибиса прыгает, как заведенная… Вы слышали байку про острие иглы?
— Не… — вдвоем сказали Чибис и я.
— У богословов с давних пор ведется спор: сколько ангелов может поместиться на таком острие? Мол, ангелы — они, во-первых, существа бестелесные, а во-вторых, умеющие творить чудеса. Места им на игле не надо и, к тому же, если захотят, могут превратить острие в целый космодром… Но дело, видимо, не только в ангелах, а еще и в свойствах самого острия. Площадь его — никакая. То есть сводится к бесконечно малой величине. А бесконечно малые величины, по некоторым данным, запросто смыкаются с бесконечно большими. По каким-то там законам физики, математики и космических пространств… Я в этом деле ни бум-бум, хотя и кончал философский факультет… Знаю только, что на Земле аномальных точек со свойствами игольного острия немало. Там-то и происходят всякие фокусы вроде встреч с пришельцами и попаданий в параллельные пространства…
— Я читал про такое! — вспомнил я. — В книжке Мичио Накамуры!
Ян Яныч глянул на меня с любопытством, кивнул:
— Я тоже ее одолел когда-то… Значит, возможно взаимопонимание… Я к чему это говорю? К тому, что Леонид Васильич утверждал, будто это ветхое строение тоже находится на острие иглы. Или, как выражался наш профессор Евграфов, на стыке силовых, энергетических и темпоральных векторов с неопределенными характеристиками…
— А в чем это заметно? — осторожно спросил я. — Ну… кроме дерганья рогатки?
— У-у, дорогой мой… — тонко протянул Ян Яныч. — Сразу не скажешь. Заглядывайте почаще, может, проникнитесь…
Надо было бы сказать: «Спасибо за приглашение». Ведь здесь явно пахло фантастикой и загадками иных пространств. Но меня зацарапало беспокойство:
— Ян Яныч… но ведь, если это правда… оно ведь, наверно, не подлежит разглашению. С посторонними про такое не говорят. А вы с нами…
Он посмотрел на меня, на Чибиса. Погладил опять пятнышко на носу.
— Да вроде бы такое ощущение, что вы уже не посторонние… Подумалось вдруг: вот висит модель, мне ее подарил хороший человек, ну а потом куда ее… если мало ли что… Дочка есть, но маленькая еще и совсем с другими интересами, в маму…
Чибис кулаками уперся в скамейку, проговорил насупленно:
— Вы что? Помирать собрались?
— Да Господь с тобой! Просто так рассуждаю, теоретически. Показалось, что вы понимающие люди…
Я, чтобы замять неловкость, сказал:
