Из сообщений по радио фашисты знали, что несколько подлодок третьего рейха, в том числе и «Призрак», уже разыскиваются и отдано распоряжение об их уничтожении. Субмарина была взорвана, а незадачливые пираты обосновались на шхуне, старое название которой было замазано краской и на его месте начертано новое — «Призрак». Фашисты перевезли на шхуну с обреченной подлодки мины, постановкой которых и занимались до того момента, когда на исходе недельного шатания по океану они увидели невдалеке большой грузовой пароход. Дальше записи обрывались. — Нетрудно догадаться, что этим пароходом оказалось наше судно,— сказал капитан и, предупреждая многочисленные вопросы, добавил: — Можно строить различные предположения о том, что произошло на шхуне после обнаружения фашистами нашего судна. Я думаю, что события развивались следующим образом.
Очевидно, наше появление было для немцев неожиданным. Они много дней не встречали судов, и внимание их несколько притупилось. Нас обнаружили слишком поздно, чтобы найти какой-то беспроигрышный выход из создавшегося положения. Они знали, что в войну все торговые суда были вооружены зенитными пушками и пулеметами, С нашего же орудия уже сняты, но фашисты-то этого не знали. Поэтому вступать с нами в бой, будучи вооруженными только автоматами, не было смысла: любая крупнокалиберная пуля, попавшая в трюм, где еще оставались мины, означала для них мгновенную смерть. И они решили наконец сдаться. Но не все. Командиру и эсэсовцу такая мысль претила. Их утешало сознание того, что будут мстить за фюрера и после смерти, — они рассчитывали на рассеянные по океану мины.
Вспыхнула ссора, и, вероятно, она кончилась тем, что два бандита, запершись в каюте, начали готовить шхуну к взрыву. Остальные хотели предотвратить катастрофу, но в результате перестрелки погибли. Эсэсовца смертельно ранили. Он был еще жив, когда в каюту ворвался Веселков, и сумел включить часовой механизм мины...
Повторяю, это моя гипотеза. Может быть, все происходило так, а может, и не гак. Сейчас трудно судить. Но наша находка замечательна не приобретением дневника фашистского пирата. Мы получили из рук матроса Веселкова более ценные сведения.
Капитан развернул хрустящий лист кальки:
— Это схема постановки мин обоими «Призраками» с точным указанием координат и глубин.
В. Толмасов, капитан дальнего плавания
Владимир Пестерев. Петрушка
Существует верное средство оживить настроение заскучавших гостей. Попробуйте завести беседу о неопознанных летающих объектах. Средство действует безошибочно... Так было и на этот раз. Когда же гости разошлись, жена, человек впечатлительный, вышла на балкон и стала пристально вглядываться в черное, усеянное блестящими звездами небо.
Наш родной город Тбилиси давно жил предчувствием осени. Дворники сжигали собранную в кучи жесткими проволочными метлами первую опавшую листву. Дым, мешаясь с сырым речным туманом, расползался по улицам. Искры от костров разлетались далеко в стороны...
Я уже засыпал, когда жена встревоженно вскрикнула. Недовольно ворча, я сунул ноги в домашние туфли.
— Что-то блестящее опустилось за горы, — прошептала она, поеживаясь то ли от страха, то ли от ночной сырости.
— Ну нельзя же быть такой впечатлительной, — взял я ее за руку. — Ложись спать, уже поздно...
...Наутро жена принялась убирать квартиру, а я, чтобы не мешать, взял большую, видавшую виды сумку и пошел на базар.
В торговом ряду зеленщиков крикливые женщины наперебой нахваливали свой товар. Окинув взглядом прилавок, я увидел сидящего в стороне молчаливого старика, который и не пытался привлечь к себе внимание, хотя лежавшая перед ним петрушка отличалась необычайной в жаркий день пышностью.
— Почем? — спросил я, тыча пальцем в небрежно скрученные пучки.
Старик окинул меня безразличным взглядом.
— Если хочешь, — ответил он, пожимая плечами, — бери даром.
— Послушай, дед, давай без шуток...
— Какие шутки! Понимаешь... — вдруг доверительно наклонился он через прилавок, — торговля, зелень, деньги для меня — тьфу. Жарко, понимаешь, пить очень хочется...
— Дед, — сообразил я, — сделаем так... Я беру три пучка петрушки. Бесплатно, конечно. Мы спускаемся в хинкальную и пьем по кружке пива, за мой, разумеется, счет.
Лицо старика просияло.
— Дорогой мой, — закричал он,— сразу видно, что ты давно живешь в Грузии. За твой счет, за мой счет, не имеет значения. Дочка, — обратился он к стоящей рядом женщине, — а ну присмотри за вещами хорошего человека.
Он взял у меня сумку и сунул под прилавок.
Мы спустились в нижний ярус тбилисского базара, втиснулись в переполненную хинкальную, заказали по две кружки и с наслаждением окунули носы в прохладную пену. Первую кружку каждый из нас выпил молча. Отпив порядочный глоток из второй, старик вдруг поднял на меня глаза.
— Понимаешь, все видели, что я видел, но говорят, что ничего не видели. Смеются... Внук смеется, сосед смеется, а я ничего не могу понять. Вах, — сказал старик сердито, — жить невозможно, когда такое носишь вот здесь.
Он нервно постучал себя по седой голове.
— Так что же случилось? — не выдержал я.
— Э, долгая история...
И он действительно рассказал мне долгую и довольно странную историю.
...Был обыкновенный осенний вечер. Темнота еще не наступила, но от заборов уже пролегли длинные синие тени. Куры давно улеглись спать, но собаки возбужденно гремели цепями в предвкушении ночных прогулок.
И вдруг за рекой, огибающей западную окраину деревни, прозвучал взрыв и разбежался раскатами по затихшим улочкам. В курятниках с кудахтаньем взметнулись куры, подскочили и истошно залаяли собаки. Люди выскочили из домов.
Во двор старого Эквтиме Кекутия вбежал его внук Джото. Глаза мальчика были расширены от ужаса и восторга. Он долго не мог отдышаться, размахивал руками, часто моргал.
— Там, за рекой... — наконец выговорил он, — там, за рекой, приземлился космический корабль!
— Что?
— Корабль, говорю, самый настоящий космический корабль: светится изнутри, блестит, как серебро...
— Ох, парень, вырос ты, а в голове дури — хоть отбавляй.
Лицо мальчика приняло обиженное выражение.
— Вайме, дедушка, правду говорю. Корабль там, светится изнутри...
— Э-э-э, черт знает что! — проворчал в сердцах Эквтиме.
К реке бежали люди. Участковый милиционер Шалибашвили, застегивая на ходу китель, что-то кричал. Со всех сторон раздавались голоса:
— Кто, что за корабль?
— А вдруг из космоса?
— Не болтай ерунды...
— А если взорвется?
— Не мешало бы вооружиться: топоры, вилы, колья...
— Ты что, сдурел! Скажи лучше бабушке, чтобы присмотрела пяток кур для сациви.
— Вот он!
— Вайме!
...Корабль стоял прямой, стройный как стрела. Почва у его основания обуглилась.
Люди остановились как вкопанные. Стало непривычно тихо, лишь было слышно, как вечерний ветер позванивает песчинками о металлический корпус.
— Надо бы позвать Галактиона,— сказал чей-то неуверенный голос.
— Он чинит Гивико ботинки.
— Вах, для такого случая оторваться не может!
Проворный Джото побежал в сторону деревни.
...Старый Галактион чинил внуку ботинки. Рядом аккуратно лежал нехитрый сапожный инструмент. Поправив на носу очки в узкой металлической оправе, Галактион отложил ботинки в сторону и стал натирать кусочком смолы крепкую, скрученную бечевку. И в этот самый момент во двор вбежал Джото.
— Дедушка Галактион! — закричал он, запыхавшись. — Космический корабль! За рекой опустился, всю землю под собой сжег.
Не откладывая бечевки, Галактион покосился на Джото.
— Подожди, мальчик. Ты почему не здороваешься, когда приходишь в чужой дом?
— Здравствуйте, дедушка Галактион, — сказал Джото, стараясь выглядеть серьезным. И затем, запинаясь, глотая слова, затараторил вновь: — Корабль, понимаете, космический корабль, все люди нашей деревни уже там.
Но старый Галактион не дал ему договорить.
— Подожди, мальчик, — вздохнул он. — К чему такая спешка? Прилетел космический корабль — хорошо, землю под собой сжег — очень плохо! Из космоса? Нужно проверить. Люди собрались? Как можно... Что о нас подумают?.. Бросили все дела и побежали. Любопытство не украшает людей, поверь мне. Это очень большой порок!
Джото подергивался, слушая неторопливый монолог Галактиона, но перебить не решался.
— Но ведь корабль, понимаете, дедушка, — наконец не выдержал он. — В первый раз! Может быть, из космоса...
— В жизни всякое бывает, — спокойно заметил Галактион, вставляя просмоленную нить в сапожную иглу. — Конечно, можно всему придавать значение, но тогда долго не проживешь. Я слишком стар, чтобы сломя голову бежать к реке. Но если в твоем корабле кто-то есть, приводи сюда. Старый Галактион всегда гостю рад...
