— Вот и я нет. — Мамба улыбнулся. — Хоть и не язвенник-трезвенник, как некоторые… Ладно, делать будешь так. Ты ведь сам все будешь делать? Никто ничего видеть не должен, не мне тебе объяснять… Как проснется — налить полстакана. Больше — ни-ни. Постараться накормить. Зиночке я скажу, сварит ему бульончика. Все спиртное спрятать. И позвать меня.
* * *
Рат проспал ровно час.
Ему снилась Лора. Такой, какой она была маленькая: смешной, кривоногенькой, ласковой… Он проснулся почти счастливым, и, когда открыл глаза, то не сразу понял, где находится и что произошло. А когда осознал — завыл. Кто он теперь? Опять, как и раньше — никто. Сирота. Один в этом прогнившем, больном мире. За что его так? За какие грехи? Другие больше грешили…
Взгляд упал на крохотную, помутневшую от времени фотографию в рамке: Марина. Единственная память о жене. А вот о Лоре… О Лоре у него ничего не осталось. Он так и будет помнить ее такой, как увидел в ту жуткую минуту: изумленно и обижено смотрящую на него снизу вверх мертвыми глазами…
Неожиданно его разобрал смех: как он раньше не догадался? Как мог забыть? Грин!.. Он сделает все, как надо! Лора, его Лора всегда будет с ним!
Вместе со смехом пришли и долгожданные слезы. Легче, правда, не стало. «Поплачь, легче будет». Враки все это, враки…
— Азаров, етитный дух! Сюда!
Координатор осторожно заглянул за дверь, увидел на столе непочатую бутылку: «Ах, черт! Надо было сразу все обыскать! Допьется до „белочки“ — греха не оберешься. Или уже допился? Час от часу не легче…»
— А, Диман, крадешься? — Рат зло хохотнул. — Ну что ты за человек такой! Ни украсть, ни покараулить. Ни слово сказать… И не выпить с тобой, — с этими словами Рат налил себе, а потом — и во второй стакан. Усмехнулся, увидев, как посмотрел на него Координатор. — Не боись, сегодня не заставлю. Грина позови. Сейчас же…
* * *
— Рат! Рат! Феликс, да проснись же ты! Хватит спать, вставай уже!
— Отвали… О-о-о… Ты кто?
Рат непонимающе глядел на человека, посмевшего вырвать его из объятий спасительного забытья. Голова трещала, во рту — точно кошки нужду справляли.
— Пить будешь? — Рат пошарил на столе бутылку, не нашел. — А нету… Погодь! Азар-ров!..
И опять уронил голову на стол.
Мужчина растерялся: уже минут десять, как он безуспешно пытался добудиться спящего.
— Я предупреждал, начальник спит.
Голос был неприятный, скрипучий. Мужчина от неожиданности вздрогнул: Координатор, чупакабру ему в печенку, всегда появляется, как привидение!
— Дмитрий Николаевич, мне очень нужно его разбудить. Ну, сделай что-нибудь, а?
Координатор равнодушно пожал плечами: вот еще, будет он решать чужие проблемы!
— Ждите. Вы же сами видите, Рат сейчас неадекватен.
— Не могу. Не могу я ждать! — мужчина скрипел зубами от ярости. Как бы ему хотелось сейчас двинуть хорошенько им обоим: и Рату, который напился, как свинья, и дрыхнет, и этому, прихлебателю. Но он знал, что никогда не сделает этого. Чревато.
Координатор ушел так же бесшумно, как и появился. Сволочь!
Гость плюхнулся на табурет, тот заскрипел под его массивной фигурой.
— Черт, не хватало еще грохнуться тут! Начальник, а стула нормального нету!
Вообще обстановка кабинета была спартанской, ничего лишнего. Правда, если присмотреться, то заметишь, что аскетизм касается лишь обстановки, но никак не качества мебели. И стол, и шкаф явно были не из магазина «Икея». Да и диванчик тот еще, эксклюзив… Так что, изломанная табуретка — это скорей исключение из правил. Мужчина пересел на диван. Ух, хорошо! С ортопедическим матрасом, не иначе. Может, действительно, ну его? Растянуться сейчас во весь рост и дать храпака, пока сам хозяин не разбудит? Он представил себе эту картину, усмехнулся: Рат, пожалуй, разбудит. Такого пинчища даст!..
Да и недосуг ждать-то. Уж больно новость горячая, надо что-то решать, причем — не откладывая в долгий ящик. Зря что ли он прилетел ни свет ни заря с самого «Мужества»? Чтоб посмотреть на пьяную рожу начальника? Ну уж нет!
Мужчина собрался с духом.
— Будем решать проблему кардинальным способом. Ох, прости меня, Господи! — с этими словами он размахнулся и со всей силы шлепнул Рату сначала по одной щеке, потом по второй. Повторил экзекуцию.
Глаза Ратникова наконец-то приобрели осмысленное выражение.
— Мороз… Приперся, падальщик? Порадоваться моему горю?
Мужчина пропустил сказанное мимо ушей, вытащил из-за пазухи бутылку (хорошо, догадался, прихватил), плеснул в два стакана по глотку.
— Выпей. Помянем дочку. И хватит.
— Не могу. Голова раскалывается…
— Через «не могу» давай. Надо. Ну, помяни, Господи! Царствие небесное, как там еще? Пей!
Рат послушно выпил, тут же закашлялся. Ну и мерзость…
В этот момент словно из воздуха материализовался Координатор, поставил на стол кастрюлю и так же тихо исчез.
Запах из-под крышки шел такой, что начисто перебил перегарную вонь.
Мороз решил не скромничать: как-никак, а закусить полагается.
— И что тут у нас? Бульончик? Вот сейчас и позавтракаем.
Рата от этого запаха вывернуло наизнанку. Зажав рот рукой он рванулся в угол, с трудом удержался на ногах… Но желудок изверг наружу только мерзко пахнущую слизь вперемешку с выпитым спиртным. Феликс тихо застонал и с трудом выговорил:
— Андрюха… пошел вон! Я тебя звал? Вот и вали к себе на «Мужества». И не забывай, кто из нас начальник, а кто зам.
Мороз смотрел на Рата и не узнавал его. Неужели горе может так изменить человека? Дело даже не в том, что вместо уверенного в себе, жестокого и жесткого Феликса Ратникова перед ним сейчас предстала старая развалина, мямля, опустившаяся за каких-то несколько часов. Рат изменился внешне: когда Мороз зашел в кабинет и увидел откинувшегося на спинку стула спящего человека, он не узнал в нем своего, начальника. Осознание, что это он, пришло позднее — после того, как Андрей сообразил: в кабинете Рата спать может только Рат. Но жалости к нему не было. Презрение — это да: расклеился, тряпка…
— Феликс, я-то свалю. Но мне кажется, ты должен кое о чем знать. Именно потому, что начальник — ты. И решать все — тоже тебе.
Мороз говорил и сам себе все больше и больше удивлялся. Рата он всегда побаивался. Когда тот разговаривал с ним, Андрея не покидало ощущение: начальник знает про него все, даже то, в чем он и сам себе боится признаться. Еще вчера он и дыхнуть в сторону без его разрешения не решился бы! А сейчас вот пьет с ним водку и запивает его же бульоном… Да еще и перечить смеет. Но дело и впрямь было из тех, что пахнет керосином. Ставки очень высоки, а принимать решения самостоятельно он боялся. Нет уж, пусть начальник думает. Голова у него большая. Да, в случае чего, и снимать ее некому. Не то что у него, у Мороза…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
