вытащил все из кузова.
***
— На Земле жизнь вышла из воды, — говорит Жорж, раскладывая стол в центре нового шатра, — я думаю, что основная масса жизни расположена именно в морях Титана. Это не считая бактерий в слоях грунта.
— Почему на поверхности мы еще никого не встретили? — спрашиваю я, расставляя консервы возле стены.
— Сложно сказать, — но если сравнивать Титан с нашими Земными ледяными или песчаными пустынями, то картина схожая. У нас тоже мало кого ты там встретишь на поверхности.
— В такой густой атмосфере было бы удобно летать, — говорит Стив, — но и крылатых созданий мы не видели.
— Но это не значит, что их нет совсем, — отвечает биолог.
В шатер заходит Саид с пятилитровыми бутылками воды.
— Мингли почти закончил с батискафом, — говорит археолог.
Мы подключаемся к общему чату. Погружаться в море буду конечно же я, ведь никто кроме меня не умеет так управляться с этой замечательной подлодкой, и, естественно, Жорж. Жорж будет управлять манипулятором, которым он соберет образцы, возможно жизни, возможно еще чего.
— Саид и Стив, вы заканчиваете с бытовыми вопросами модуля, — говорит капитан, — а мы втроем в море.
Мингли будет оставаться на поверхности и поддерживать с нами связь покуда это будет возможно, но на глубине метров пятьдесят скорее всего электромагнитные волны сильно ослабнут.
21. Погружение
Стеклянный купол нашего уже спущенного на “воду” двухместного батискафа выглядел не очень надежно. Но это лишь на первый взгляд. На самом деле он выдерживал давление на глубине до трех километров. Нам же предстояло погрузиться не более чем на двести метров.
Мы сидим внутри. Я за штурвалом, а Жорж за пультом управления “клешней”. Сидим в скафандрах. Зажигаю свет над головами и уже с трудом вижу сквозь свое отражение стоящего на берегу Мингли.
— Погружаемся, — говорит он в чат.
После того, как мы оказались ниже уровня моря, видимость стала гораздо лучше. Я включаю прожектор на полную мощность и разворачиваю батискаф. Гидролокатор показывает, что до дна под нами четыре метра, но чем дальше от берега, тем становится глубже.
— Ну как ощущение? — спрашивает Мингли.
— Завораживающе, — отвечает Жорж.
Погружаемся под углом тридцать градусов. Плывем пока что медленно — скорость три узла. Глубина десять метров.
— Все самое интересное должно быть на дне, — говорит Жорж.
Глаза его горели от восторга. Я подумал, что в этот момент он позабыл о всех проблемах, даже о скорой смерти.
Губина тридцать метров. Мингли пытается что-то сказать нам, но из-за слабого сигнала, мы слышим лишь обрывки фраз.
— Всё, — говорю я капитану, — не ловит, не слышно тебя.
Рация замолчала. На экране радара появился резкий обрыв. Я останавливаю батискаф.
— Давай вертикально вниз? — говорю.
Да, — отвечает Жорж, — только повернись к откосу.
Погружаемся по отвесной линии вдоль скалистой стены, уходящей в бесконечную черную пропасть. На самом же деле пропасть имела дно и дно это было на глубине двухсот пятидесяти пяти метров, если верить показаниям радара.
— Вот и новое открытие, — говорю, — ранее предполагалось, что море Кракена не такое глубокое.
— Да, а еще никто не исключает наличия впадин.
Внезапно в свете прожектора, направленного на скалистый откос, промелькнул столб из пузырей.
— Видел?! — возбужденно, чуть ли не вскрикнув, говорит биолог.
— Да, — отвечаю, — вот еще.
Пузыри снова пролетели перед нами. Мы останавливаемся на глубине сорока семи метров возле полуметровой трещины в скале, откуда периодически выбрасывается какой-то газ.
— Ну-ка, — Жорж подается вперед и упирается скафандром в купол батискафа, — давай, чего сидишь, свети туда скорее!
Я навожу прожектор в разлом.
— Так, — произносит Жорж и активирует управление клешней, к которой присоединена камера и фонарик. Клешня телескопическая и может выдвигаться на десять метров.
Жорж просовывает клешню в расщелину, и медленно, будто врач эндоскопист, удлиняет ее, погружая в тело скалы. Пузыри пролетали мимо нас с ритмом в десять секунд, будто кто-то выдыхал. На экране камеры эндоскопа тоже было видно мельтешащие шарики газа.
Пока Жорж изучает трещину, я оглядываюсь и вижу лишь черноту этой бездны. На Земле на учениях я провел множество погружений в Черном море на этом батискафе. Погружение в Море Кракена отличалось какой-то пустотой, одиночеством и… скорбью? Даже не знаю, как объяснить, но тут я ощущаю себя будто выброшенным в открытый космос. Здесь так пусто… нет ничего вокруг: ни кораллов, ни водорослей, ни проплывающих мимо любопытных рыб разных цветов, никакой бурлящей жизни. При этом, в сознании томится чувство, что за тобой кто-то следит. Кто-то смотрит издалека, из этой пучины. Смотрит множеством глаз и ждет момента чтобы напасть. Не по себе мне тут, ух не по себе…
Я заглянул в монитор Жоржа.
— Ничего нет, — говорит биолог, вытаскивая эндоскоп, — тупик. Ладно, давай вниз.
Мы продолжаем погружаться все ниже, и вот уже радар показывает нам отметку в семьдесят пять метров.
Пустынная скала пролистывается снизу вверх в круге луча прожектора. Пузыри все так же пробегают перед нашими глазами, поднимаясь откуда-то со дна.
Сто двенадцать метров жидкого метана над нашими головами, а за бортом минус сто восемьдесят два градуса цельсия. Защищает нас от этого всего лишь трехсантиметровое стекло купола. Интересно представить, а если стекло треснет, то как мы погибнем? Учитывая, что на нас надеты скафандры, то явно умрем мы не сразу. А может и не умрем? Может, сможем выплыть?
Сто пятьдесят метров. Скала резко обрывается и луч устремляется под горный свод, уходящий во мрак.
— Похоже пещера, — говорит Жорж, — остановись.
Мы повернулись влево, потом вправо. Справа было видно скалу, слева нет. Я подал чуть вперед, зайдя под каменный “потолок” и смотрю на показания георадара — глубина под нами двадцать один метр.
— Да, пещера, — говорю.
— Идем вдоль стены, — говорит Жорж, а потом добавляет, — хотя нет, давай сначала до дна спустимся, потом сюда вернемся.
— Как скажешь.
Мы продолжаем погружение.
Сто восемьдесят… двести… двести двадцать… двести сорок… я медленно сбавляю скорость. Через двадцать секунд наш батискаф плавно ложится на дно. Казалось, мы должны были взбаламутить касанием грунт, но из-за экстремально низкой температуры, все вещество вокруг, кроме сжиженного метана, находилось в состоянии льда. Двигатели автоматически останавливаются, чтоб экономить энергию.
Как же тут тихо… Ощущение, что мы попали в мир мертвых. Разве что слышно еле уловимое глубокое дыхание Жоржа в микрофон. Биолог снова прилип к стеклу купола.
— Юр, — говорит, — давай чуть приподнимемся, на полметра, и вперед, но медленно. Проплываем метров десять, оглядываемся, светим, еще метров десять — снова оглядываемся.
— Принято.
Мы отплываем от скалы, стелемся практически по дну. Георадар выстраивает
