Быть может, рано или поздно она встретит его, и тогда вместе они бросят вызов дяде.
Но одна лишь мысль об этом вызывала у Азалии панический ужас.
Сэр Фредерик был способен устрашить кого угодно, и она сознавала, что если он, как ее законный опекун, решил воспрепятствовать ее замужеству, то можно не сомневаться, что так оно и будет.
«А ведь мама всегда мечтала, что я буду счастлива», — с грустью подумалось ей.
Они иногда говорили о семейной жизни.
— Ты ведь очень сильно любишь папу, верно, мамочка? — спрашивала дочь.
— Я люблю его всем сердцем и всей душой, моя радость, — отвечала мать. — Когда-нибудь ты тоже полюбишь, и тогда поймешь, что ни деньги, ни положение в обществе не играют ровно никакой роли, если любишь по-настоящему.
В голосе матери, в появившейся на ее губах улыбке было нечто такое, отчего у Азалии затрепетало сердце. Она поняла, что матери удивительно повезло в жизни.
«Любовь — это красота, — говорила она себе сейчас, — красота, по которой я так тоскую, красота, которую я потеряла после того, как покинула Индию».
Азалия играла с детьми днем, а иногда спускалась в салон и по утрам. Постепенно море начало успокаиваться, воздух потеплел; корабль миновал Гибралтар и теперь уже плыл по Средиземному морю.
Страдавшие от морской болезни пассажиры постепенно стали приходить в себя, и как-то раз горничная сообщила Азалии, что они больше не могут позволять детям из третьего класса приходить в салон, расположенный на второй палубе.
После этого девушка все больше времени проводила в каюте у госпожи Чан. Они подружились.
— Как мне отблагодарить вас за доброту ко мне и к Цзянь Циню? — спросила как-то раз китаянка.
— Это вы добры ко мне, — ответила Азалия. — Я чувствовала бы себя такой одинокой во время плавания, если бы не навещала вас. — Помолчав, она нерешительно спросила: — Впрочем, мне все же хочется попросить вас об одном одолжении.
— Я буду рада сделать для вас все, что угодно! — с готовностью воскликнула госпожа Чан.
— Я мечтаю выучить китайский язык, — сказала Азалия, — только не знаю, с чего начать, и боюсь, что он окажется для меня слишком сложным.
— Я буду вас учить, — предложила госпожа Чан. — Уверена, что вы прекрасно справитесь.
— Нет, что вы! Я не это имела в виду! — торопливо ответила Азалия. — Мне вовсе не хочется вас затруднять. Просто я подумала, что, может, у вас найдется какая-нибудь книга или что-то вроде учебника, чтобы я смогла научиться хоть немного понимать язык.
— Я поговорю с господином Чаном. Подождите.
Госпожа Чан оставила Азалию с Цзянь Цинем и вскоре вернулась и радостно сказала:
— Пойдемте! Я вас познакомлю со своим супругом.
Азалия очень охотно направилась за ней. Ей давно хотелось посмотреть на господина Чана, узнать, что это за человек.
Госпожа Чан провела ее в кабинет мужа, находившийся между двумя спальнями.
Там в удобном кресле восседал китайский торговец. Выглядел он в общем-то так, как девушка и ожидала.
В национальном китайском халате из дорогой ткани, на ногах удобные туфли без задника. На голове маленькая круглая шапочка, а падавшая на спину косичка была довольно толстой и почти такой же белой, как и борода.
Азалия также отметила тонкие черты его лица, но не успела она бегло оглядеть господина Чана, как тут же смутилась, поскольку его супруга опустилась перед ним на колени и склонила голову на руки.
— Досточтимый супруг, — сказала она по-английски, — смеет ли твоя скромная смиренная супруга представить тебе милостивую и благородную английскую леди?
Господин Чан поднялся и отвесил поклон, спрятав руки в широкие рукава. Азалия сделала реверанс, хоть и сознавала, что тетка не одобрила бы такой вежливости по отношению к китайцу.
— Из слов моей супруги я понял, что она и мой сын Цзянь Цинь в большом долгу перед вами, мисс Осмунд, — произнес он на почти безупречном английском языке.
— Господин Чан, для меня было большой радостью помочь немного вашей супруге, когда она занемогла.
— Женщины — плохие мореходы, — изрек господин Чан. — Не соизволите ли присесть, мисс Осмунд, на это жалкое и недостойное вас кресло?
Азалия понимала, что китайский этикет требует преуменьшения достоинств собственности говорящего, но улыбнулась про себя при мысли о том, как недовольны были бы владельцы «Ориссы», услышав такой отзыв об их роскошных мягких креслах.
Она села в указанное ей кресло, а госпожа Чан поднялась с пола и пристроилась на низенькой скамеечке.
— Моя жена сообщила мне, что вы желаете выучить наш трудный язык, — произнес господин Чан.
В его тоне прозвучало нечто, заставившее Азалию предположить, что он считает ее намерения весьма и весьма странными.
— Мне хочется научиться читать, а также разговаривать с жителями Гонконга, — ответила Азалия. — Я наполовину русская, жила долгое время в Индии, так что надеюсь, что китайский покажется мне менее трудным, поскольку я уже знаю несколько языков.
— Все равно это будет для вас нелегко, — важно сказал господин Чан. — Существует много диалектов китайского. В Гонконге чаще всего говорят на кантонском.
— Тогда я хочу выучить кантонский диалект, — заявила Азалия.
— В Китае письменность иероглифическая, как в Древнем Египте.
— Ваши иероглифы очень красивые, — с жаром произнесла девушка, и, хотя лицо китайца не изменилось, ей показалось, что он польщен ее словами.
— Мисс Осмунд учит меня правильно говорить по-английски, — робко произнесла госпожа Чан. — Я стану учить ее китайскому, если позволит досточтимый супруг.
— Я позволяю, — спокойно изрек господин Чан.
Вот после этого-то разговора Азалия украдкой два или три раза в день спускалась на палубу второго класса и навещала госпожу Чан в ее каюте.
Она узнала, что ее зовут Кай Инь и она третья жена господина Чана. Кай Инь оказалась большой мастерицей, она искусно вышивала и рисовала по шелку.
Изящные китайские иероглифы так и текли из-под ее руки, когда она быстро-быстро писала справа налево на плотном пергаменте, который ее супруг предоставил для их занятий.
Она смеялась как ребенок над ошибками, которые делала Азалия, порой находя их настолько смешными, что от смеха у нее на глазах выступали слезы.
Ошибиться в китайском языке было легко, поскольку каждый слог имел несколько различных значений, в зависимости от интонации.
Азалия узнала, что одно только слово «hsing» имеет множество значений — просыпаться, бесстрастный, гнев, подниматься, наказывать, абрикос, фигура и еще свистеть! «Hsing» также означает секс.
