Я вам объясню, почему. Моя единственная цель в жизни – петь хвалу Адонаю, Господу. Я иегуда, еврей. Само это слово означает человека, который восхваляет Адоная. Могу ли я восхвалять Господа, если они убьют меня? Тогда я стал бы мучеником, да, но может ли мученик петь хвалу Адонаю? Вот так я, несчастный, и оказался здесь во власти вашей милости!»
Затем Моссель повернулся к Опа: «Вы позволите мне молиться и восхвалять Господа в этом доме?»
Прежде чем Опа успел ответить, Корри сказала: «Конечно, у нас в доме молитва только приветствуется». Затем она сказала ему, что он может спать в мужской комнате с Гансом, Лендертом и Хенком, и предупредила, что кошерной еды они гарантировать в Бейе не смогут.
«Выбирая между голодной смертью и поддержанием жизни во имя восхваления Господа, я могу выбрать, не сомневаясь: ваша еда благословение для меня, мадам!»
Корри кивнула. «Только, пожалуйста, перестаньте называть меня мадам. Все здесь зовут меня тетей Кеес». Она спросила, какое обращение предпочитает он сам, на что Моссель пожал плечами. Его звали Мейер, напомнил он, но, возможно, следует называть себя как-то по-другому? «Кодовое имя, что-то вроде Уинстон или Вольфганг?»
После нескольких предложений Моссель повернулся к Гансу. «Насколько я понимаю, сегодня ваш день рождения. Не могли бы вы оказать мне услугу и придумать мне подходящее имя?»
Ганс, не колеблясь, предложил: «Господин Моссель, мы будем называть вас Йоси».
«Йоси, Йоси, – повторил Моссел. – Где вы взяли это имечко?» «О, это просто что-то вроде ласкательного имени для самого младшего члена семьи у голландцев. В моем доме – и в домах моих друзей – все называют младших братьев Йоси».
Моссел кивнул. «Хорошо, пусть будет Йоси». Он повернулся к Бетси: «Моя госпожа, позвольте мне представиться. Я Йоси. Позвольте выразить мою непреходящую благодарность за то, что вы приняли меня в своем доме».
Бетси улыбнулась. «Добро пожаловать, Йоси. Пусть ваше пребывание окажется для всех нас счастливым. И, пожалуйста, зовите меня тетя Беп».
Еды в Харлеме было крайне мало, и, когда однажды Корри и Бетси заметили в газете талон на свиную колбасу, все очень обрадовались: тен Бумы неделями не видели мяса. Однако Корри задалась вопросом – несмотря на его предыдущие заверения, – согласится ли Йоси есть такую некошерную пищу.
Когда пришло время ужина, Бетси достала из духовки запеканку из свинины и картофеля. «Йоси, день испытания настал». Она положила ему на тарелку изрядную порцию, и еврей не смог устоять перед ароматом вкусного горячего блюда.
Смакуя первый кусочек свинины, он кивнул. «Конечно, в Талмуде есть положение о свинине. И я пойду и напомню себе о нем… как только закончится ужин».
Однако в одном вопросе Йоси не поступился своими принципами. Несколько вечеров спустя, когда Корри готовила горячий шоколад, Лендерт случайно упомянул, что подслушал, как Нолли сказала, что, если бы ее спросили, укрывает ли она еврея, она бы призналась. По ее мнению, Девятая заповедь не давать ложных показаний против ближнего не оставляла ей альтернативы. Она считала, что Бог в полной мере способен позаботиться о ситуации, возникшей из-за ее следования заповедям.
Услышав замечания Лендерта, Йоси взвился: «Скажи мне, что я не расслышал вас правильно, – кричал он. – Скажи мне, что я неправильно понял. Правильно ли я расслышал, что эта женщина скорее пожертвует жизнями людей, чем солжет?!»
Прежде чем Лендерт успел ответить, вмешалась Корри. «Ш-ш, тише, тише, Йоси, пожалуйста, присядь, и давай поговорим об этом».
«О чем тут говорить? На карту поставлены жизни, и вы хотите меня в чем-то уговорить?»
«Ты знаешь Божью заповедь, – сказала Корри. – Евреям запрещено лгать, так же, как и нам…»
«Да, да, я так и знал». Раздраженный, Йоси начал урок истории Ветхого Завета, напомнив Корри о Раав и еврейских повитухах – все они лгали, чтобы почтить дело Божье. Корри молчала, пока Йоси не закончил свою лекцию.
«Но мы теперь здесь, под вашей крышей. Мы доверили вам наши жизни, тетя Кеес. Я требую, чтобы вы пообещали, что не предадите нас, что не сделаете этого добровольно. Если я не смогу доверять вам, я должен найти другое укромное место».
Корри и Йоси сели за обеденный стол, и Корри взяла его за руки: «Йоси, я обещаю, мы не предадим никого из вас, по нашей воле этого точно не случится».
Обе стороны понимали, что выражение «по нашей воле» звучало по меньшей мере расплывчато, но Йоси смягчился. «Спасибо вам, тетя Кеес. Я доверяю всем вам».
Размышляя позже об этом инциденте, Ганс записал: «Многие голландские христиане столкнулись с радикальными переменами в те летние месяцы 1943 года. До тех пор ложь, воровство, убийство и шантаж считались преступлениями перед Богом и перед голландским обществом. Но нашу страну, да и всю нашу цивилизацию захватил демонический режим, зло как оно есть, и нам пришлось выбирать: следовать ли их жестоким указаниям или страдать от последствий своего честного выбора; помогать нуждающимся или безразлично стоять на обочине. Как бы долго человек ни пытался избежать выбора… момент истины, наконец, наступит».
Это страшное время проверило на честность каждого члена семьи тен Бум, еще и по нескольку раз.
Сын Нолли Петер, например, всегда шел навстречу опасности и с радостью принимал ее последствия. Поскольку украденные продовольственные карточки Корри не могли накормить всех евреев в ее районе, Петер искал другой способ помочь. Без карточек еду для евреев приходилось покупать на черном рынке, но на какие деньги?
Однажды, играя дома на пианино, он подумал: а ведь можно было бы устроить благотворительный концерт для семьи и знакомых, чтобы собрать деньги для евреев? Он предложил эту идею своим родителям, и они одобрили ее. Флип и Нолли, однако, предупредили, что такое мероприятие довольно опасно, потому что никакие публичные концерты – или даже массовое собрание – не могли проводиться без получения специального разрешения от нацистских властей. У Петера и на это нашелся ответ: устроим частный концерт в секретном месте.
У него был друг, которому принадлежало небольшое подходящее помещение, и, конечно же, тот разрешил им воспользоваться. С помощью своих родителей Петер разослал несколько секретных приглашений родственникам и друзьям. Когда наступил день концерта, он надел одежду своей сестры поверх своей собственной и направился в зрительный зал. Проскользнув внутрь через заднюю дверь, он снял женские вещи, вышел на сцену и улыбнулся.
Перед ним сидела аудитория из примерно ста гостей, практически все, кто получил приглашения, пришли. Он занял свое место за роялем и начал концерт. Несколько минут спустя из главного входа в аудиторию донесся звук ударов, а затем двери распахнулись.
Десяток немецких солдат ворвались внутрь, наставив на сидящих винтовки, и кто-то позади Петера похлопал его по руке.
