Достижение быстрого успеха, таким образом, являлось необходимым предварительным условием существования и развития основных центров индской цивилизации. Однако быстрый успех имел, возможно, и отрицательные последствия. Уклад жизни индской цивилизации часто упрекают в монотонности и однообразии, сохранявшихся от столетия к столетию. Одна из причин существования такого мнения состоит в недостаточном осмыслении и анализе результатов раскопок, что было до недавнего времени характерно для археологических работ на местах городов индской цивилизации. Однако доля истины в таком мнении есть: излишние благодушие и самодовольство, вполне вероятно, мешали движению вперед. Наши весьма неполные знания по этому вопросу не позволяют говорить о том, что индская цивилизация была нацелена на постоянное стремление к новым социальным и культурным высотам. Они скорее говорят о том, что эта цивилизация была рассчитана на хладнокровное и невозмутимое в течение столетий осуществляемое взаимодействие с окружающей природной средой: как для ее использования, так и для борьбы с ней. При помощи своеобразной оросительной системы, которая сейчас погребена под пластами пород, образовавшихся в результате пересыхания части Инда, как можно предположить, выращивались продовольственные культуры и хлопок; было довольно значительно развитое скотоводство; а судя по печатям и оттискам, а также другим предметам, обнаруженным в городах Месопотамии, жители долины Инда торговали со своими соседями из стран Персидского залива, расположенных на протяжении 1300 километров вдоль его побережья. Возможно, дополнительные штрихи к этой картине могут добавить обнаруженные клинописные тексты Древней Вавилонии.
Согласно надписям на глиняных табличках, обнаруженных в Уре, который во времена правления династии Ларса[100] являлся главным портом, через который грузы по водным маршрутам попадали в Месопотамию, мореплаватели, возвращавшиеся из Телмуна, или Дилмуна, – можно почти наверняка утверждать, что так назывался остров Бахрейн в Персидском заливе, – продавали часть своих товаров в храме богини Нингал, среди которых было золото, серебро, большое количество меди, ляпис-лазурь, бусы из камня, гребни и другие изделия из слоновой кости, косметика, некоторые виды дерева и, возможно, жемчуг («рыбий глаз»). Но в то время Телмун являлся в основном центром посреднической торговли, где приезжавшие из Ура торговцы обменивали по бартеру свой товар на товар, привезенный из Маккана и Мелухи, – что стоит за этими названиями, можно только предполагать. Однако такая практика имела место не всегда. Как стало известно, во времена правления царя Саргона в Аккаде[101] суда, прибывавшие из Мелухи, Маккана и Телмуна, причаливали к берегу в гавани, находившейся рядом с Уром; откуда же отправлялись обратно. По крайней мере, часть торговых операций велась с ними напрямую, и Телмун в этом случае играл роль перевалочного пункта, а не торгового посредника. Позднее, во время правления третьей династии Ура[102], торговля с Макканом и Телмуном по-прежнему сохранялась, в то время как прямой торговли с Мелухой уже не было, хотя оттуда продолжали поступать медь, камень, дерево, изделия из слоновой кости и некоторые виды животных. Позднее, во времена правления династии Ларса, Телмун монополизировал роль торгового посредника; а где-то в период падения династии Ларса и упадка династии Хаммурапи Телмун утратил связь с центрами добывающей отрасли и источниками товарных поставок Маккана. Эта постепенно угасающая торговля указывает на то, в какой географической последовательности располагались Телмун, Маккан и Мелуха от Месопотамии. Если к этому добавить, что из Мелухи поставлялись слоновая кость, дерево и медь, вполне возможно, что под этим названием скрывается один из городов цивилизации в долине Инда, поскольку на охватываемой ею территории располагались леса, водились слоны и имелись запасы меди (в Раджастхане). Это подтверждается и археологическим материалом. Обработка слоновой кости являлась одним из ремесел, характерных для индской цивилизации; одна из жертв последней для Мохенджо-Даро резни была убита в тот момент, когда пыталась унести бивень слона. Раскопки в Месопотамии показали, что больше всего предметов индской цивилизации было обнаружено в слое, относящемся к правлению династии Саргонов, когда велась прямая торговля с Мелухой; в слое же, относящемся к правлению династии Ларса, когда прямая торговля не велась, этих предметов меньше. С учетом на протяжении многих столетий традиционно развитой в Древней Индии морской торговли можно представить себе, как многочисленные суда, перевозящие дерево, металл и слоновую кость (а почему также и не обезьян и павлинов, которых часто изображали в своих работах индийские мастера?), выходили из индийских портов, как в период расцвета индской цивилизации, так и позднее, во времена длительного периода ее постепенного угасания. Последнее выражалось как в уровне жизни людей, так и в общем уровне общества в целом, так как упадок сопровождался сокращением внешних связей как по географическому охвату, так и по общему объему. И сохранившиеся исторические источники, и археологические данные подтверждают данное предположение.
Эти факты согласуются и с результатами раскопок, проведенных недавно датской экспедицией во главе с д-ром П.В. Глобом на острове Бахрейн. Древнее поселение располагалось в северной части острова в районе Рас-аль-Калаа, где имеются источники особенно хорошей пресной воды. В ходе раскопок был обнаружен город качественно выполненной, но очень простой застройки, что говорит о том, что это было исключительно местом для торговли и оказания различных услуг. Ряд предметов указывал на связь города с Месопотамией и индской цивилизацией, особенно крупные стеатитовые печати с выпуклой и обработанной тыльной стороной и проделанными отверстиями для ношения[103], напоминавшие индские. Поскольку во время раскопок было найдено всего пять таких печатей, можно предположить, что они вряд ли местного изготовления. На них изображены как животные, так и другие предметы – бык с короткими рогами и головой, слегка повернутой в одну сторону, квадратная решетка, чем-то напоминающая ясли для корма домашних животных, – все это хоть и напоминает хараппскую культуру, но не идентично образцам среднего периода индской цивилизации, для которой круглые печати вообще были исключением. Они больше напоминают круглые печати, которые время от времени находят в Уре и других городах Месопотамии; эти печати также были явно не местного происхождения. На некоторых печатях обнаружены символы индской письменности, по которым можно догадываться, откуда происходили их владельцы. Таким образом, печати типа найденных в Бахрейне и Уре нельзя отнести ни к тем, которые использовались в городах, расположенных во внутренних районах долины Инда, таких, как Мохенджо-Даро, ни к происходящим из Шумера. Скорее мы должны связывать их с очагами начинающей просматриваться прибрежной культуры, формировавшейся вдоль морского побережья от Камбейского залива до входа в Персидский залив (скажем, остров Файлака)[104]. Для того чтобы отличать их от печатей индской цивилизации, я дал им название «печати побережья Персидского залива». На одной из них случайно сохранилось точное обозначение года, что соответствует 1923 г. до н. э.
Каким образом индская цивилизация завершила свое существование? Очевидно, что основные города, составлявшие ее сердцевину, пришли в упадок и постепенно вымерли, но насколько всеобъемлющим и всеохватывающим был упадок и насколько резким было падение, невозможно охарактеризовать лишь общими словами. Можно предположить, что упадок столь развитого и занимающего столь большую территорию общества происходил в различных местах по-разному; то же самое можно сказать о прекращении существования самой цивилизации или ее возрождении в новых формах. Что же касается Мохенджо-Даро, то здесь картина достаточно ясна: упадок был длительным, конец – катастрофическим.
Сначала об упадке. Раскопки более поздних слоев Мохенджо-Даро повсеместно показывают ухудшение как уровня культуры, так и уровня жизни в целом. Стены и полы зданий становились более ветхими, старые здания разделялись внутренними перегородками, и даже внутренние дворики, игравшие в жилище основную роль, разделялись, причем весьма неаккуратно. Крохотные домишки вырастали на развалинах пришедших в негодность общественных зданий и выходили на улицы, чего раньше не наблюдалось. То, что это продолжалось довольно долго, видно на следующем примере. Уровень основных зданий, примыкающих к северной части центрального хранилища со стороны цитадели на 6 метров, ниже сегодняшнего уровня равнины и на 3,6 метра ниже минимального уровня воды в самые засушливые периоды. Продвигаясь к этому уровню во время раскопок 1950 г., я последовательно прокапывал целый ряд строений, расположенных выше уровня цитадели и кирпичного фундамента примыкавшего к ней хранилища. Здания, расположенные в нижних слоях, были довольно хорошего качества, а по мере удаления от хранилища и цитадели, то есть в более поздних слоях, здания, причем как изнутри, так и извне, становились все более ветхими. Здания, обнаруженные на самой вершине холма на слое обломков и развалин, находятся на расстоянии минимум 12 метров от обнаруженного основания холма. В пересчете на время это означает несколько веков.
