Высокий мужчина с узким хищным лицом и тяжелым взглядом первым останавливается напротив нас.
— Доброу ноц, Венцеслав. — Он приветствует Вацлава по-чешски.
— Доброу ноц, Адам, — уважительно отвечает Гончий.
А затем Адам обращает свой взор на меня и говорит уже на английском:
— А это и есть та Жанна, ради которой ты поднял меня в три часа дня? Что ж, я рад, что отсрочка помогла и невиновные не пострадали. Добро пожаловать в Прагу, Жанна.
Значит, он один из тех старейшин, которые подписали отсрочку моего приговора по решению Парижского Клуба. Робея от его изысканных манер, я с трудом удерживаюсь от того, чтобы изобразить подобие реверанса, и вместо этого протягиваю подрагивающую руку. Но вампир игнорирует мой жест, поворачивается к Вацлаву и крепко жмет ему руку. Я с обидой закусываю губу и убираю ладонь. Погодите-ка! Что тут происходит?
На моих глазах совершается невероятное. Все вампиры по очереди пожимают руку Вацлаву, а на меня не обращают ни малейшего внимания. Значит, этот торжественный прием — в честь Гончего, а не в честь меня? Может, у него какие-то особые заслуги перед Пражским Клубом?
Вацлав что-то резко говорит вампирам по-чешски. Узколицый усмехается, но делает знак другим остановиться.
— Давайте присядем. — Он делает царственный жест в сторону стола и занимает место во главе, на стуле, подобном трону. Я замечаю, что на высокой резной спинке изображена королевская корона. А над ней высечена дата принятия Пражского договора — 1956.
Один из вампиров, тот самый мужчина со шпагой, задержался рядом со мной и любезно поясняет по-английски:
— Во времена правления последнего лорда и долгие годы после Прага была столицей нашего братства, корона осталась с тех времен. Но Пражский договор уравнял в правах все отделения Клубов. Поэтому корона осталась символом старой эпохи, а дата Пражского договора — символ новой.
Я с благодарностью бросаю взгляд на вампира, изучая его умное аристократичное лицо. Но, когда я открываю рот, собираясь кое-что уточнить, он быстро прижимает палец к губам и с заговорщическим видом предупреждает:
— Только ни слова. Никогда не говорите с призраками на виду у живых, моя дорогая. Последствия могут быть непредсказуемыми.
Я замираю. Он что, смеется надо мной? Да он совсем не похож на призрака! От него не веет холодком. Он реален так же, как я или Вацлав. Или тот надменный вампир, который тут всем верховодит.
— Ну-ну, полно. Не стоит показывать свое изумление, иначе вас могут неправильно понять, — добавляет он. — Я же не первый из призраков, кого вы видите, дорогая? Позвольте же мне сопровождать вас за столом и прийти на помощь в случае необходимости. Хоть какое-то развлечение в моем теперешнем положении.
Он меня за полную дуру принимает? Я ведь даже не блондинка! Я поднимаю руку, чтобы взять его за локоть, но пальцы, не встречая преграды, проходят через рукав в синем выцветшем мундире.
— Я же говорил, — с печальной улыбкой молвит призрак.
— Жанна, — Вацлав берет меня за локоть, — ты что замешкалась?
Я с ошарашенным видом перевожу взгляд на Вацлава и понимаю, что он не видит моего спутника. Вспоминаю его предупреждение не говорить о своих видениях и благоразумно молчу, позволяя увести себя к столу. Ничего-ничего, вот выйдем отсюда — и Вацлаву придется ответить на все мои вопросы! И что за призраки шастают в пражских подземельях, и за что столько чести простому Гончему при встрече со старейшими вампирами Праги.
— Кстати, простите мне мою бестактность, я забыл представиться. Меня зовут Якуб, — расшаркивается призрак.
— Приятно познакомиться! — вырывается у меня.
Призрак предостерегающе машет руками, но поздно. Мои слова неожиданно громко звучат в огромном зале.
Вампиры, рассаживающиеся по своим местам, с удивлением оборачиваются ко мне. Вацлав беспокойно заглядывает мне в лицо.
Я смущенно бормочу, делая вид, что мои слова были обращены к ним:
— Вацлав мне много рассказывал о вас.
Гончий делает круглые глаза, и я понимаю, что сморозила несусветную глупость. А Адам разражается скрипучим, неприятным смехом, замечая:
— Это самая великолепная шутка, которую я слышал за последние два века.
Остальные вампиры хранят ледяное молчание, буравя меня взглядами, и я, не зная, куда скрыться от стыда, сажусь за стол следом за Вацлавом. Теперь по правую руку от меня находится Гончий, по левую на пустой стул опускается призрак, неотличимый от живого человека. В его голосе звучит искреннее раскаяние:
— Прошу прощения, что поставил вас в неловкое положение, моя дорогая. — Он виновато понурил голову. — Постарайтесь не обращать на меня внимание.
Адам тем временем что-то спросил у Вацлава по-чешски, и все вампиры заинтересованно повернулись в нашу сторону. Вацлав отвечает, а я чувствую себя полной дурой, не понимая ни слова из их разговора.
— Может, переведете? — шепнула я призраку, отвернувшись в сторону.
— Не имею права, — развел тот руками. — Это не мои тайны. Если Венцеслав пожелает, он сам расскажет вам.
Ах вот ты как! Ну попробуй что-нибудь у меня потом попросить! А я ведь уверена, что призраку что-то от меня надо. Иначе зачем бы ему виться вокруг, источая любезности?
Глядя на вампиров, я вспомнила слова Вацлава и поняла, почему они могут нарушать закон о миграции. Живя на сотню метров под землей в своем обособленном от современной Праги мирке, в своем, словно остановившемся на отметке прошлых веков времени, они не рискуют выдать себя и вызвать подозрения у людей. Кто увидит их здесь? Во дворец постороннему не попасть. И даже если вампиру вздумается погулять в подземельях и он наткнется на диггера или бездомного, они примут его за галлюцинацию или призрак. Если вообще заметят в темноте. Я с трудом сдержала смешок, представив себе эту картину: заблудившийся бродяга вдруг встречает разодетых по моде прошлого века Франтишека или Адама. Разве возможно хоть на миг представить, что они реальны?
Тем временем Вацлав закончил словесную пикировку с вампирами, и разговор продолжился уже по-английски.
— В самом деле, — светски заметил Адам, демонстрируя безупречное произношение, — весьма невежливо с нашей стороны говорить по-чешски в присутствии нашей иностранной гостьи. Я надеюсь, вы простите нам нашу бестактность, Жанна. Как земляки, встретившиеся после долгой разлуки, мы заговорили на родном языке и забыли о приличиях.
Я вежливо кивнула: мол, чего уж там, прощаю.
В зал вошли слуги и принялись с почтением расставлять на столе золоченые кувшины, наполнять их рубиново-красным содержимым высокие кубки. Вампиры в едином порыве приподняли кубки и, не чокаясь, одним залпом осушили их. Все, в том числе и Вацлав, уже поставили на стол пустые кубки, а я еще цедила мелкими глотками терпкий пьянящий напиток, стараясь не думать о его происхождении.
