Хотя что-то мне в ней, конечно, не нравится. Точнее — мне в ней не все нравится. Например, то, что она фанатичка на работе. Тогда она становится абсолютно неуправляемым человеком. С ней очень тяжело перед выходом на сцену, в гримерке… Я считаю, что это неправильно, потому что человек должен всегда управлять собой или это уже становится каким-то сумасшествием…»
Из интервью Л. Вайкуле: «Когда я читаю эти безумные материалы про ужасный шоу-бизнес, мне кажется, этот мир существует только в сознании корреспондента. Может, я так думаю потому, что мне всегда кажется: меня все любят. Дружить времени нет, но у нас очень хорошие отношения с Юрием Шевчуком, Ларисой Долиной, Леонидом Трушкиным, Аллой Пугачевой. Если куда-то ходим, то вместе с Валей Юдашкиным, Киркоровым…
Мне иногда кажется, что постепенно я становлюсь таким… неинтересным человеком, которого, кроме профессии, ничто больше не интересует. Если я свободна от работы на сцене, то у меня есть салон, где постоянно надо что-то подправить, изменить, улучшить. Есть обязательства в Америке, связи, которые я должна поддерживать. В конце концов, есть собака, которую я обожаю. Если я начну говорить, что при этом еще и читаю, смешно будет. Что-то серьезное читать от случая к случаю, по пятнадцать минут, когда выкроится время? Так что ничего, кроме газет, Чейза и Библии, я не читаю.
А кино? Мой любимый фильм — «Мотылек», о стремлении человека к свободе. Еще нравится очень старый фильм «Весь этот джаз». Выражения из фильма настолько жизненны и точны, что врезались в память…»
Александр БУЙНОВ
А. Буйнов родился 24 марта 1950 года в Москве. Его отец — Николай Александрович Буйнов — был военным летчиком, мастером по многим видам спорта, мать — Клавдия Михайловна Косова — музыкантом. В семье Буйновых было трое детей и все — мальчики. Мать хотела, чтобы все они пошли по ее стопам и стали музыкантами. Поэтому путь у них был один — помимо средней школы, они должны были исправно посещать и музыкальную в Мерзляковском переулке. Больше всех сопротивлялся этому Александр, за что неоднократно был «вздрючен» старшим братом Аркадием. Дело дошло до того, что Аркадий вынужден был «приковывать» младшего брата цепью от их же собаки, кавказской овчарки, к ножке рояля — чтобы Александр занимался музыкой по нескольку часов в день.
Буйновы жили в районе Тишинского рынка (в Большом Тишинском переулке), имевшем дурную славу одного из самых «шпанистых» районов Москвы. Александру сложно было ходить через двор с папочкой для нот, в отутюженных брючках да еще в береточке, которую ему на голову надевала заботливая мать. Поэтому, едва он выходил из дома и скрывался за углом, как тут же прятал беретку в карман, папку засовывал под мышку и айда в Мерзляковский — к дружкам-хулиганам. Чего они только не вытворяли: и окна били, и стены расписывали разными словами, и даже баловались самодельной взрывчаткой. Один из таких взрывов едва не стоил Буйнову потери зрения. Вот как он описывает этот случай:
«Однажды мы сделали карбидную бомбу, которая у нас почему-то не взрывалась. Ну и меня, как разведчика, послали проверить эту бомбочку. Она и взорвалась. Мне засыпало глаза, повредило сетчатку, и я стал носить очки…»
Музыкальную школу-семилетку Буйнов закончил в начале 60-х. Ее окончание совпало с переездом семейства Буйновых в район Ленинского проспекта на улицу Марии Ульяновой. Именно с этого времени Александр начинает отсчет своего непосредственного участия в первых рок-группах, или, как их тогда называли, вокально-инструментальных ансамблях. В 9-м классе вместе с двумя одноклассниками Буйнов организовал школьный ансамбль под названием «Антихристы». Правда, первый коллектив Буйнова в основном тяготел к джазу и был оснащен самыми примитивными музыкальными инструментами: «тарелку» заменяла крышка от большой старой кастрюли, а барабанную установку — обыкновенный пионерский барабан и самодельные палочки, и лишь фоно и шестиструнная гитара были настоящими.
А. Буйнов вспоминает: «На наши школьные вечера сходился народ из многих соседних школ. В нас, пытавшихся во всем копировать знаменитых «битлов», влюблялись старшеклассницы близлежащей школы с музыкальным уклоном, и мы отвечали им взаимностью. И когда другие девчонки пытались нас отбить у своих подруг, мы не поддавались и четко хранили верность своим единственным тогда избранницам. Мы целовали их и провожали до дома — вот и вся была у нас с ними любовь. Зато целовались мы — до треска за ушами… Делали причесочки — не причесочки, а такие примитивные чубчики, которые причесывались перед школой, а после школы напускались на глаза — вот тебе и готовый «битл».
Мы еще не знали, как и кого из «Битлз» зовут, чем они занимаются и что играют. Услышав их песни, мы их выучили и стали исполнять на школьных вечерах, какие в ту пору устраивались довольно часто — раз или два в месяц. Надежда Трофимовна, учительница по истории, а позже завуч, явно симпатизировала нам и с юмором называла «джаз-бандой». Короче, начало было положено. И… понеслось: Чак Берри, вся веселая твистомания, буги-вуги, Чабби Чекер, Пэт Бун, твист-эгейн… Был у нас и страшно забойный хит — «Рок-н-ролл мьюзик». На этих вечерах с девчонками пришлось открывать «все свои таланты»: для этого я научился играть рок-н-ролл и что-то петь, естественно, ужасно коверкая английские слова. Под рок-н-ролл выдавал какие-то совершенно невероятные, но, как мне казалось, очень английские выражения, переписанные с шипящей пластинки, действительно нарезанной «на рентгеновских костях».
Классе в девятом Буйнов стал заядлым хиппи и тусовался с приятелями на «Пушке» (Пушкинская площадь), в «Яме» (пивная «Ладья» на углу Столешникова и Пушкинской). «Мы были эстетскими хиппи. Выезжали на дачи — у многих в компании папы были генералами, на их дачах мы и хипповали. Было дело, улеглись посреди Ленинского проспекта — на газоне, на разделительной полосе. Достали хлебушка и запивать его собрались, представьте, даже не портвейном, а молоком! Глотнули свободы… А через полторы минуты были повязаны, приведены в ближайшее отделение милиции. Выручили генеральские погоны родителей моих друзей…»
В 1966 году Буйнов познакомился с молодым композитором Александром Градским, что коренным образом сказалось на дальнейшей судьбе Буйнова. Он бросил школу и отправился в свои первые настоящие гастроли с руководимой Градским рок-группой (Буйнов был поставлен за фоно). Вскоре эта группа стала называться «Скоморохи». Первые репетиции новоиспеченного коллектива проходили в каком-то сарае на страшном холоде, но затем «скоморохам» удалось улучшить свои условия и перебраться в МЭИ, где в те годы (1967–1968) находили пристанище многие любительские бит-ансамбли. Первым забойным хитом «Скоморохов» стала песня Юрия Шахназарова и Валерия Сауткина «Мемуары» («Скоро стану я седым и старым…»), которая в 1974 году попала в фильм Г. Данелия «Афоня» (ее тогда исполнял «Аракс»).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
