Он пишет, что боится сообщить отцу о их любви, и предлагает втайне обвенчаться. Как только они станут мужем и женой, клану Маккрэгганов придется признать ее.
В этом ключе написано много писем, и затем Ула Хольм, вероятно, согласилась на предложение вашего деда, потому что в следующем письме он выражает восторг по поводу ее согласия. Он обещает быть в назначенном месте в девять часов вечера.
Следующие письма адресованы в Глазго. Очевидно, Ула теперь живет там, а Ангус Маккрэгган — дома, и, главное, он не сказал родителям, что тайно вступил в брак.
Через полгода он пишет вновь. Она ожидает ребенка. Он умоляет ее беречь себя и обещает приехать к ней в следующий понедельник. После этого есть лишь одно письмо. Это написанная карандашом записка, в которой говорится:
«Возлюбленная, наш друг только что сообщил мне замечательную новость. У нас родился сын. Мне просто не верится. Мы назовем его Малкольм. Я приеду послезавтра. Помни, я просто боготворю тебя».
Мойда замолчала. Выученные наизусть слова были такими трогательными, когда она произносила их своим тихим голосом. На лицо девушки падали отблески огня в камине, придавая ей неземную красоту.
— А что произошло потом? — спросил Иэн и почувствовал, что его голос прозвучал немного странно.
— Писем больше нет, — ответила Мойда. — Последующую картину я восстановила на основании того, что мне время от времени рассказывал сам Малкольм Хольм. Помню, он говорил, что его мать умерла через три дня после родов. Позже он часто рассказывал о своем одиноком детстве. Его вырастили люди, которых он называл «тетя» и «дядя», но на самом деле они не приходились ему родственниками. В 1917 году он женился, а через год был ранен в битве при Пассчендэле.
Жена бросила его, когда их сыну, Рори, было десять лет. Вскоре после этого Малкольм Хольм с сыном приехали в Скейг, и ваш двоюродный дед Дункан выделил для них дом за чисто символическую плату в пять фунтов в год.
— По крайней мере это очень любезно с его стороны, — решил Иэн.
— Это была часть «денег за молчание», которые, очевидно, выплачивались сыну Улы Хольм, чтобы он не претендовал на свое законное место в семействе Маккрэгганов, — быстро ответила Мойда.
— Деньги за молчание?
— А что же еще? — уверенно произнесла девушка. — Я не поленилась изучить генеалогическое древо Маккрэгганов и нашла дату женитьбы вашего деда. Из писем мы знаем, что в 1895 году он женился на Уле Хольм. В тот же год родился Малкольм. В 1897 году ваш дедушка женился на Элизабет, дочери герцога Аркрэ. Через год на свет появился ваш отец, чей единственный сын — вы. Вы считаете, что Скейг по праву наследования должен отойти вам, но я собираюсь доказать, что именно Хэмиш, правнук вашего деда, — глава клана и законный владелец замка.
— В любом случае Скейг завещан мне, — заявил Иэн.
— Вы внимательно читали завещание? — поинтересовалась Мойда.
— Оно лежит среди моих бумаг, — ответил Иэн.
— Я видела копию в офисе мистера Скотта, — сказала Мойда. — Ваш двоюродный дед оставил замок и поместье «моему внучатому племяннику и законному наследнику — главе клана Маккрэгганов». Он, видимо, ожидал, что в один прекрасный день справедливость восторжествует и его второй внучатый племянник, Рори, отпрыск вашего деда от первого брака, станет законным наследником.
На мгновение Иэн задумался.
— А вы точно уверены, что брак был зарегистрирован? — наконец осведомился он. — У вас нет свидетельства.
— Нет, но вы забыли, что в те времена в Шотландии считалось, что если мужчина и женщина жили вместе как супруги и при свидетелях заявляли, что они женаты, их брак признавался законным.
— Сомневаюсь, что сейчас, по прошествии стольких лет, данное положение имеет силу, — сказал Иэн.
— Это следует выяснить, — ответила Мойда. — Я написала лорду Лайону письмо, в котором объяснила причины подачи прошения. Заодно я отправила ему и копии писем.
— Можно взглянуть на письма? — попросил Иэн.
— Конечно, — ответила девушка. — Мне нечего скрывать. Я просто борюсь за справедливость, чтобы мой племянник получил наследство.
— Не хочу разочаровывать вас своими словами, — сказал Иэн, — но я сильно сомневаюсь, что мой дед вступил в законный брак с девушкой, которая, как вы говорили, была дочерью лавочника. Я никогда не видел родного деда, но мне кажется, что он был во многом похож на двоюродного: такой же гордый и невероятно высокомерный, выше всего он ставил свою семью и свой клан. Не могу поверить, что при его воспитании он решил вступить в такой брак. Возможно, он и любил ту девушку, но она, похоже, вообще не шотландка.
— Кажется, она была скандинавского происхождения, — сказала Мойда. — Очевидно, она была очень красива, так как из писем вашего деда видно, что самое главное в его жизни — это его любовь.
Иэн тихо вздохнул:
— Конечно, я буду отстаивать свою правоту. Я ни за что не отдам, Скейг, он мой. Как и мой отец, я всегда считал его своим домом.
— Я тоже не сдамся, — решительно проговорила Мойда.
— У вас есть деньги?
— Найду, — ответила она. — Даже если на это уйдет вся моя жизнь.
— И что вы будете делать до тех пор?
— До тех пор Хэмиш будет жить в своем законном доме, в замке, который, как подтвердится в один прекрасный день, по праву принадлежит ему.
С этими словами Мойда поднялась со стула. Лампа, догоравшая в дальнем углу, отбрасывала на них с Иэном тусклые отблески. Неожиданно слабое пламя на мгновение заколебалось и едва не погасло совсем, но они продолжали разговаривать в темноте.
— Все представляется вполне очевидным, — сказала Мойда. — Подлый заговор, чтобы скрыть брак, который явно не одобрит гордое, чопорное семейство. Ваш дед заплатил чужим людям, чтобы те воспитали его сына, а сам вступил в брак, одобряемый его социальным кругом. Умирая, он доверил секрет старшему брату.
— У вас слишком много предположений, и все они требуют доказательств, — заявил Иэн. — Много из сказанного вами — и в глубине души вы это сами осознаете — чистые домыслы. Возможно, у моего двоюродного деда имелось немало причин на то, чтобы платить Малкольму Хольму, а затем его сыну тысячу фунтов в год. Сделать вывод, что это «плата за молчание» или даже результат шантажа, — значит сделать предположение, идущее гораздо дальше, чем следует из связки старых любовных писем. Если здесь кроется тайна, неужели вы и вправду верите, что мой двоюродный дед позволил бы Малкольму Хольму приехать сюда и поселиться в деревне?
— Может, он просто не мог помешать этому, — предположила Мойда.
