2.2. Pro et contra
Истина в последней инстанции?
Отметим следующий любопытный факт. Приведенные оценки адмирала Рожественского и его деятельности в качестве Начальника 2-й эскадры флота Тихого океана в настоящее время упорно воспроизводятся большинством отечественных историков русско-японской войны на море вообще, и Цусимского боя в частности, практически как истина в последней инстанции и решающий аргумент в возможном споре о личности Адмирала.
Между тем критический разбор этих оценок был произведен давно, и не в эмигрантских кругах, что было бы как-то понятней, а в советских военно-морских бывшими царскими, а затем советскими военно-морскими деятелями в высоких чинах, такими как Александр Викторович Шталь в его уже упомянутой статье «Цусима», напечатанной в «Морском сборнике» № 5 за 1923 год, и Борис Борисович Жерве в статье «Путь к Цусиме», также опубликованной в № 5 «Морского сборника», но за 1925 год. В частности, Борис Жерве пишет в ответ на приведенную критику действий и личности адмирала Рожественского:
«Отметим, прежде всего, что дошедшие до нас официальные записки и проекты, написанные Рожественским по разным поводам и подававшиеся им по начальству, с несомненностью свидетельствуют об его незаурядном уме и широком военно-морском образовании…
Характеризуя образование Рожественского, необходимо отметить окончание им военно-морских курсов при Морской Академии и намеченную последней кандидатуру его в качестве преподавателя в ней морской стратегии».
Основные вехи
Вехи жизни адмирала Рожественского просты и значительны, хотя элемент таинственности присутствует даже в дате его рождения. Так, некролог адмирала в «Историческом вестнике» приводит дату рождения 17 марта 1848 года{38}, а автор биографии З.П. Рожественского в книге «100 великих адмиралов» называет 30 октября 1848 года{39}. Эту же дату приводят В.Ю. Грибовский и В.П. Познахирев в книге «Вице-адмирал Рожественский», уточняя, что дата приведена по старому стилю.
Родившийся в семье военного врача и писавший о себе, что происходит «из обер-офицерских детей, вероисповедания православного», Рожественский вступил в военно-морскую службу, не имея протекции ни в высших сферах, ни в сановно-бюрократическом мире.
От Морского корпуса до залпа «Весты»
14 сентября 1864 года, успешно сдав сложные конкурсные экзамены в объеме пяти классов гимназического курса, он поступил в Морской корпус. 17 апреля 1868 года пятым по списку после сдачи выпускных экзаменов был произведен в гардемарины. Любопытно, что третьим по списку стал знакомый нам Вильгельм Карлович Витгефт.
После двух лет плаваний, вновь 17 апреля, но уже 1870 года, Рожественский произведен в первый офицерский чин мичмана. Зиновий Петрович выбирает для себя редкую в то время для флотского офицера специализацию артиллериста и в сентябре того же года, успешно выдержав экзамены, поступает в Михайловскую артиллерийскую академию, куда морских артиллеристов принимали буквально единицы. Уровень академии не уступал университетскому, и она давала фундаментальную подготовку по всем областям знаний, имеющим отношение к теории и практике артиллерийского дела. Мичман Рожественский был в числе лучших слушателей академии и окончил ее 20 мая 1873 года «по первому разряду с присвоением знака отличия за окончание курса и с награждением годовым окладом жалования по чину»{40}, став одним из самых образованных артиллерийских офицеров Русского Императорского Флота. Незадолго до этого Зиновий Петрович получил чин лейтенанта.
Некоторое время лейтенант служил командиром роты учебного отряда Морского училища на винтовом клипере «Алмаз», а с 5 июля 1873 года в течение 10 лет был членом Комиссии морских артиллерийских опытов. Там, как говорят его биографы, проявил он старание и распорядительность в проведении различных опытов и здравый смысл в оценке их результатов.
Служба в Комиссии была совмещена у лейтенанта Рожественского с морскими походами. Летом 1875 года он состоял флаг-офицером начальника Практической броненосной эскадры адмирала Г.И. Бутакова, также знакомого нам по первому бою паровых судов. «Ужасно нервный человек, а бравый и очень хороший моряк» — характеризовал своего флаг-офицера многоопытный Григорий Иванович. По его представлению 1 января 1876 года Зиновий Петрович получил свой первый орден Св. Станислава 3-й степени.
При своей немалой занятости лейтенант находит время для изучения электротехники, перевода военно-морских научных статей из иностранной периодики и даже посещает лекции в Петербургском институте путей сообщения.
В декабре 1876 года Артиллерийское отделение МТК командировало Рожественского для осмотра крепостей юга России и выбора в них орудий, пригодных для вооружения судов и плавучих батарей. В воздухе отчетливо пахло порохом приближающейся войны с Турцией. А у Турции на Черном море был достаточно сильный броненосный флот из 15 мореходных броненосцев. У нас же броненосного флота на тот день в этом регионе близко не было, не считая двух круглых в плане броненосцев береговой обороны, именуемых «поповками» по имени их творца и адепта[41]. Выходить в открытое море эти чудеса отечественной военно-морской мысли не могли, да и у берега представляли опасность больше для себя, нежели для врага.
Благодаря усилиям лейтенанта Р. к весне 1877 года удалось оборудовать шесть батарейных плотов для обороны морских подступов к Одессе, Очакову и Керчи. Рожественский лично руководил установкой орудий, их пристрелкой, снабжением боеприпасами и комплектованием расчетов этих своеобразных плавучих батарей. Избранные же им для стрельбы навесным огнем 6-дюймовые мортиры устанавливали на быстроходные коммерческие суда, которые позже стали называть вспомогательными крейсерами. Именно навесной огонь представлял наибольшую опасность для турецких броненосцев, не имеющих бронированных палуб.
Командующий Черноморским флотом адмирал Н.А. Араке оценил усилия лейтенанта и назначил его «заведующим артиллерией на судах и плавающих батареях Черноморского флота», то есть фактически флагманским артиллеристом флота. В качестве такового с началом боевых действий ему неоднократно довелось выходить в крейсерство на вооруженных под его руководством судах. Июльский поход парохода «Веста» вписал имя лейтенанта Рожественского в историю войны на море.
Спущенный в 1858 году железный пароход «Веста» водоизмещением 1800 тонн и скоростью 12 узлов вполне подходил на роль вспомогательного крейсера. С передачей его Черноморскому флоту экипаж был укомплектован добровольцами. На пароходе установили пять 6-дюймовых мортир, семь пушек, шестовые мины и два минных катера. Он был и первым вспомогательным крейсером, на котором было установлено два комплекта приборов системы Давыдова для производства автоматической залповой стрельбы, действие которых в боевой обстановке особенно интересовало Рожественского, назначенного в этот поход по его личной инициативе и с согласия командира «Весты» капитан-лейтенанта Н.М. Баранова. Для управления приборами Давыдова от МТК назначили подполковника К.Д. Чернова.
10 июля 1877 года «Веста» оставила Одессу и утром 11 июля у Констанцы встретила турецкий броненосец «Фетхи-Буленд» под командованием капитана Шукри-бея. Английской постройки конца 1860 — начала 1870-х годов, «Фетхи-Буленд» превышал «Весту» водоизмещением на тысячу тонн, развивал скорость до 13 узлов и был вооружен четырьмя казематными 9-дюймовыми орудиями Армстронга и одним 7-дюймовым баковым орудием. По весу бортового залпа броненосец превосходил наш вооруженный пароход в три раза и вдобавок был защищен 229-мм бортовой броней и 152-мм броней каземата.
Равный бой был в принципе невозможен, и после обмена безрезультатными залпами примерно с 30 кб командир «Весты» приказал повернуть на обратный курс и увеличить ход до полного. Встреча произошла в 8 часов утра и для погони был целый день. Вскоре выяснилось, что турецкий броненосец медленно, но неуклонно нагоняет русский пароход. Капитан-лейтенанту Баранову удавалось удерживать «Фетхи-Буленд» на кормовых углах «Весты», из-за чего тот был вынужден стрелять из единственного бакового 7-дюймового орудия. «Веста» отвечала из 107-мм пушки и двух мортир. К полудню расстояние сократилось до нескольких кабельтовых, и попадания в пароход стали следовать одно за другим. Русский огонь был пока для броненосца почти безвреден. На «Весте» был разрушен вельбот, пробита палуба, уничтожена одна из кормовых мортир. Над крюйт-камерой начался пожар.
Лейтенант Рожественский, не имевший прямых обязанностей по боевому расписанию, состоял при нестреляющих орудиях и напряженно наблюдал за ходом неравного поединка. Экипаж «Весты», невзирая на значительные потери, сражался мужественно и хладнокровно, но силы сопротивления иссякали с уменьшением дистанции боя. Броненосец быстро сокращал дистанцию, явно намереваясь таранить русский пароход.
