В обед уже все знали о предстоящей отправке шести летчиков на какое-то спецзадание, не знали только, кто полетит.
В три часа дня эскадрилью построили и начальник штаба зачитал два приказа комэска майора Денисова: первый - за самолетами в тыл летят летчики: Князев, Цветков и Янченко; второй - на выполнение спецзадания отправляются: старший лейтенант Никитин - командир 2-го отряда, лейтенант Денисов, лейтенанты Зотов и Голубев, младший лейтенант Татаренко и старшина Хаметов.
Из строя, не спрашивая разрешения, Князев громко сказал:
- Ведь Голубев и Зотов раненые, ходят в бинтах.
Строй загудел.
- Вас не спрашивают, - грубо обрезал его командир эскадрильи. - Ведь сюда они из Ленинграда долетели...
Шум в строю не стихал. Батальонный комиссар Соколов молчал. Не вмешивался...
- Товарищ Никитин, дайте указания на перелет! Через час группа должна взлететь! - закончил командир и распустил строй.
Самолеты были уже готовы. За мной, оказывается, пока я лежал в санчасти, закрепили самолет заместителя командира эскадрильи капитана Шарая, который находился в тылу на излечении после ранения в воздушном бою. И на этом самолете написали все тот же бортовой номер 13.
Когда я, прихрамывая, без палки, подошел к самолету, техник Богданов, принявший самолет, доложил:
- Товарищ лейтенант, истребитель исправен, но я переделал бортовой номер. Он теперь не тринадцатый, а тридцать третий. Летайте с этим номером до конца войны...
Я дружески обнял техника, дал ему слово, что этот номер сохраню на все боевые вылеты. И действительно, выполнил обещание, данное этому душевному человеку. 33-й бортовой номер был на моих самолетах до конца войны, и ничего... Вот так и укрепляются даже среди убежденных материалистов и атеистов разные суеверия. Человек есть человек...
В 17 часов шестерка "ишачков" взлетела с аэродрома Новая Ладога, сделала прощальный круг и взяла курс на Ленинград. С высоты 500 метров хорошо просматривались родные, знакомые с детства места. "До свидания, мой милый край, я еще вернусь", - сказал я вслух.
Вскоре пролетели над маяком Короджи. Я посмотрел на холодную воду озера и содрогнулся. Всего три дня назад, собирая последние силы, я боролся здесь за жизнь, а теперь с еще не зажившими ранами лечу в бой за Ленинград.
НА ПРЕДЕЛЕ СИЛ
Трудным для Ленинграда был сентябрь 1941 года. Армия, флот, народное ополчение, все жители Ленинграда отражали штурм гитлеровских войск, начавшийся одновременно на всех направлениях.
Большим подспорьем для обороны Ленинграда были боевые действия наших войск, моряков и авиаторов флота, которые в тягчайших условиях продолжали удерживать Моонзундские острова и полуостров Ханко, не давая пройти фашистскому флоту в Финский залив.
Тяжело приходилось нам, истребителям. На наши плечи были возложены три основные задачи: отражение ударов бомбардировочной авиации врага, штурмовые удары по войскам, аэродромам и артиллерии, ведущей обстрел Ленинграда, а также детальная тактическая разведка. В целом наша истребительная авиация в этот период войны оказалась универсальной. Силы врага таяли, но и у нас летчиков и самолетов с каждым днем становилось все меньше. К этому времени в полку оставалось менее сорока процентов боевых машин. Задания приходилось выполнять малочисленными группами, а иногда даже в одиночку...
Наша шестерка И-16 свою специальную боевую задачу узнала только рано утром 17 сентября. Командир 13-го авиаполка капитан Охтень, принявший часть от полковника Романенко, сообщил, что ему поручено срочно подготовить группу из пятнадцати самолетов И-16: шесть от авиации флота и девять от ВВС фронта для перелета на остров Эзель в Балтийском море. Истребителям ставилась задача: прикрыть войска и флот на Моонзундских островах. Лететь с подвесными баками, промежуточная посадка для заправки горючим-аэродром на полуострове Ханко. А пока собирается эта особая группа, нам предстояло воевать в составе этого полка.
Начальник штаба полка майор Ройтберг тут же поставил нам две боевые задачи; провести штурмовку артиллерийской батареи в районе Ропши и прикрыть группу штурмовиков Ил-2, которая будет наносить удары по танкам и мотопехоте врага в районе Тосно.
Выполнение первой задачи взял на себя командир отряда Михаил Никитин, вторая была возложена на мое звено.
Прикрытие штурмовиков при их действиях в тактической глубине обороны противника - задача довольно трудная. Истребитель сопровождения скован в своих действиях, он постоянно должен находиться рядом со штурмовиками, готовый в любой миг отразить атаку "мессеров". На маршруте и над целью он подвергается интенсивному обстрелу зениток, его атакуют истребители противника, но он ни при каких условиях не имеет права бросить Ил-2 и вести активный наступательный бой. Но я был доволен, что мне поручили эту задачу, потому что вновь встретился с боевыми друзьями, прославленными штурмовиками, которых десятки раз прикрывал ранее.
Боевая слава летчиков-штурмовиков капитанов Карасева и Челнокова, лейтенантов Потапова и Клименко простиралась далеко за пределы Балтики. Все они впоследствии стали Героями Советского Союза, а Челноков это звание получил дважды. Боевую задачу и штурмовики, и мое звено выполнили успешно.
19 сентября мы разогнали "юнкерсов", бомбивших Кронштадт. Вернувшись, я похромал докладывать на командный пункт, расположенный рядом со стоянкой в большом ящике из-под самолета МиГ-3. По дороге мену догнал комиссар 3-й эскадрильи капитан Сербин. Он тоже вылетал сражаться с фашистскими бомбардировщиками, видел ход боя и теперь, приглядевшись, спросил меня:
- Что это вы, товарищ лейтенант, хромаете? Не ранены ли?
- Нет, - ответил я, - сапоги немного великоваты ногу натерли.
- Ну, это не страшно, - сказал он мне, усмехнувшись. - Сапоги можно заменить. Я распоряжусь, а то ведь наши бережливые интенданты скорее повесятся чем выдадут сапоги прикомандированным.
- Не надо, товарищ капитан, похожу пока в этих, - ответил я ему, и мы вместе вошли в КП.
Самым тяжелым для всей истребительной авиации днем стало 23 сентября. Налеты врага начались рано утром и продолжались до вечера. Иногда в небе находилось до 270 фашистских самолетов одновременно.
Гитлеровская авиация несла большие потери под Кронштадтом. Но и нам досталось. Погибли Михаил Никитин и Федя Зотов, был тяжело ранен мой ведомый Хаметов. В других полках погибло также немало прекрасных летчиков. Балтийские моряки тоже понесли потери; были потоплены эсминец "Стерегущий", лидер "Минск", подводная лодка М-74 и повреждены линкоры "Октябрьская революция", "Марат", эсминцы "Сильный" и "Грозящий".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
