Мы выделили пять таких уязвимых мест, и в том числе железнодорожный узел, по которому шел основной поток грузов для готовящейся наступательной операции. В эти населенные пункты были направлены особые группы по 7—10 человек во главе с оперативным работником, чтобы скрытно вести наблюдение за объектом, а в случае появления подозрительных лиц разбираться, не являются ли они диверсантами.
Группу, направленную к тому самому важному железнодорожному узлу, возглавлял старший оперуполномоченный капитан Голубцов. Один или два человека в ней были военнослужащие из «Смерша», остальные – из разведподразделения полка.
Довольно скоро в районе объекта, наблюдаемого Голубцовым, появилась дрезина, а в ней – офицер. Его, конечно, остановили, попросили предъявить документы. Офицер без всяких лишних вопросов предъявил все положенные документы, в том числе и командировочное предписание за подписью начальника штаба фронта. Это был представитель железнодорожных войск нашего 1-го Белорусского фронта, который ехал на узел, чтобы определить, насколько он подготовлен к приему большого количества боеприпасов и других грузов для наступающей группировки.
Хотя документы сомнений не вызывали, но Голубцов заколебался, обратив внимание на одно обстоятельство: в ориентировке, которую мы получили, наряду с другими признаками экипировки диверсантов фигурировал ранец. У этого офицера как раз и был ранец. Это вызвало подозрение, но так как все остальное было в полном порядке, то железнодорожника пропустили следовать по назначению. Однако доложить мне об этой встрече Голубцов лишним не посчитал…
А буквально на следующий день в этот же самый район прибыла группа из семи бойцов во главе с офицером. Эти люди имели задачу сбора новых образцов немецкого вооружения в период наступления – этакая трофейная команда. Старший ее предъявил оперативному работнику документ за подписью начальника штаба фронта – требование, чтобы все командиры и начальники оказывали этой трофейной команде всяческую помощь в выполнении поставленной задачи. И офицер, и все его бойцы имели за спиной ранцы…
* * *
Нужно ли объяснять, что эта группа сразу же вызвала у капитана Голубцова подозрение? Но виду наш сотрудник, конечно, не подал. Поскольку же ему была высказана просьба о содействии, то он на нее охотно откликнулся.
«Хорошо, – сказал он. – Тут у нас недалеко штаб, я вас с ними свяжу, вы договоритесь, как будете действовать…»
Посадил бойцов и командира на проходящую штабную машину и привел их всех ко мне в землянку. А так как он уже доложил мне насчет ранца у вчерашнего офицера, то у меня сразу же возникло подозрение, что с этими «трофейщиками» надо разобраться повнимательнее…
Сначала я попросил документы, и офицер охотно мне их предъявил – свое удостоверение, командировочное предписание, просьбу и указание начальника штаба фронта оказать помощь.
Когда я стал их просматривать, то сразу обнаружил отдельные подозрительные признаки, которые были указаны в ориентировке. В частности, в удостоверении личности скрепки были нержавеющие (помните у Богомолова «В августе 44-го» – там как об этом говорится?), буквы некоторые написаны не так…
В общем в конце концов я обнаружил четыре подозрительных признака, и никаких сомнений у меня не было, что это диверсанты.
И вот. Представьте себе, создалась ситуация. Они все вооружены автоматами. Сидят в моей землянке вокруг меня. Целая диверсионная группа. И что же делать с ними? Как их задержать, как обезоружить, чтобы обойтись без жертв?
В голове один за другим прокручиваются варианты – и такой вариант. И такой… Но я никак не мог себе представить, что тут можно было сделать. Конечно, сказывалось и волнение – попал в окружение прямо посреди нашего расположения… Ну, поволновался я так немножко, потом взял себя в руки и повел беседу вполне нейтральную. Мол, я им полностью поверил и теперь вникаю в их проблемы, стараюсь помочь. Сказал, что есть тут у нас склад трофейного оружия, мы его можем вам показать – может быть, вы там сразу найдете что-то для вас нужное. Потом мы свяжем вас со штабом. Так как мы (в чем нет большой тайны) буквально на днях готовимся идти в наступление, то вы можете с нами продвигаться и собирать все, что душе угодно…
Такой разговор был, и мне удалось как-то их разрядить и успокоить. Чувствую, что и офицер перестал волноваться, и все присутствующие, видимо, решили, что я им действительно поверил.
Тогда я вызвал начальника АХЧ (хозяйственной части) и приказал ему разместить «гостей» в соседней палатке, поставить на все виды довольствия и прикрепить к штабной команде, какая будет участвовать в наступлении.
Они с этим согласились, и таким образом удалось их из землянки вывести…
Но мне-то что дальше с ними делать?! Я быстро созвал всех оперативных работников, кто был под рукой, и мы в спешном порядке стали обсуждать, как нам обезвредить этих диверсантов. Прорабатывали самые разные варианты. Но все никак не получалось, чтобы обойтись без жертв. Парни они все были здоровые как на подбор, и у каждого автомат наготове. Не так, конечно, чтобы откровенно наизготовку и палец на спусковом крючке, но чувствовалось, видно было наметанным глазом.
В конце концов идею подсказал не оперативник, а этот же самый начальник АХЧ. Он пришел в землянку, где мы совещались, и спрашивает:
– Товарищ майор, а как быть с их санобработкой?
Как раз в это время в нашу дивизию прибыл санкомбинат по санитарной обработке личного состава, и мы за эту мысль хорошо ухватились. Я приказал ему пойти, проинструктировал, как говорить с ними, предложив пройти обязательную в этой ситуации санобработку в связи с приказом командира дивизии во избежание педикулеза.
Офицер, старший группы, начал отказываться – мол, мы перед отправкой сюда прошли осмотр, у нас все в порядке, но начальник АХЧ твердо стоял на своем. Выполняя нашу инструкцию, он сказал, что в этом случае никуда дальше допустить вновь прибывших не может, потому что приказ есть приказ, и ему лишние неприятности не нужны, он с командиром дивизии ссориться не собирается. В общем, люди мы все военные, сами все понимать должны.
Длинный получился разговор, но в конце концов офицер вынужден был согласиться на санитарную обработку.
* * *
А тем временем солдаты подготовили баню. Разумеется, она давно уже была готова – в смысле истоплена, но мы оттуда вывели всех военнослужащих и вокруг этой палатки скрытно разместили группу захвата…
Когда все было готово, начальник АХЧ предложил «гостям» идти в палатку, принять там душ и пройти санитарный осмотр.
После некоторых колебаний они все-таки разделись в палатке-раздевалке, сложили обмундирование на специальную полку, автоматы и ранцы туда положили и пошли в палатку-баню, что была в двух метрах от нее. Но одного охранника с автоматом все же оставили.
В бане их начали мыть, как следует, под паром, а в это время вступил в действие наш план, – мы же понимали, что охрану они оставят…
Был у меня такой старший оперуполномоченный Иван Каратуев – здоровый, смелый парень, ему и поручили обезоружить охранника. Переодетый санитаром, он преспокойно зашел в палатку, а потом внезапно нанес часовому сильный удар по шее. Тот свалился как сноп, не пикнув, но Иван ему еще добавил для верности.
Тут же взяли под охрану и всех остальных – их стали связывать под паром, прямо как были, голеньких. Они пытались брыкаться, рваться, но поздно – группа захвата у нас была сильная. Только потом, когда их связали, им выдали нательные рубахи и портки, а потом и все обмундирование.
Когда мы осмотрели вещи задержанных, то оказалось, что в ранцах у них была взрывчатка, – сто килограммов на всю группу набралось. Вот для чего, оказывается, ранцы-то они с собой носили!
«Офицер» – это был кадровый сотрудник Абвера, родом из поволжских немцев. На допросе признался, что они имели задание взорвать эшелон с боеприпасами на том важном железнодорожном узле и подорвать стрелочные коммуникации на железной дороге, чтобы затормозить движение поездов.
Остальные диверсанты, кстати, были из числа изменников Родины, ранее служившие в полиции и карательных отрядах на нашей территории, временно оккупированной гитлеровцами.
Конечно, тут же было принято решение найти вчерашнего «офицера-железнодорожника» – мы поняли, что это была разведка. Начали интенсивные его поиски, которые вскоре увенчались успехом. Диверсант был обнаружен в двух километрах от объекта, где он отсиживался, замаскировавшись в кустах. При задержании он оказал сопротивление и был убит…
Таким образом, была обезврежена разведывательно-диверсионная группа и предотвращена диверсия на важном железнодорожном узле.
Смершевский просев
В одной из бесед ветеран военной контрразведки полковник Козловцев Леонтий Иванович, проработавший в системе 2-го отдела ГУКР «СМЕРШ» НКО СССР, назвал работу его подразделения «большим ситом» военной контрразведки. Он высоко отозвался о своем начальнике – полковнике Сергее Николаевиче Карташове, доброта и требовательность к подчиненным, феноменальная память и невероятная работоспособность которого многих поражала и заряжала энергией работать еще лучше, еще активней. Карташов по сути дела являлся своеобразным аккумулятором оперативной мысли, образно подчеркивал Леонтий Иванович.
