Один из верзил молча указал дубиной на восток. Но молодой эрцгерцог уже почувствовал интерес к необычному приключению, и вместо того чтобы пойти своей дорогой, спросил мужиков, кто они такие.
– Те, кто мне подвластен, называют меня Великим и Могучим, – отвечал тот, что указал дорогу. – А мой товарищ зовется Ужасным и Сильным.
Из этих слов – а еще более по звучанию голоса – сын императора догадался, что эти двое не принадлежали земным созданиям. Они были демонами или ночными привидениями. В те дни принц еще не утратил безоглядной храбрости и беспечности, свойственной юности, и все же наряду с любопытством он ощутил страх. Ему захотелось оказаться как можно дальше от этого места, но ни за что на свете он не стал бы показывать этим двоим, каково ему на самом деле. А потому он повел себя так, будто принимал их за людей из плоти и крови, и осведомился, откуда у них взялись эти деньги.
– В свое время ты сам узнаешь это, – сказал все тот же гигант. – Если только уже не знаешь, ведь ты – первенец и наследник трех корон и должен понимать, что золото соответствует огню, серебро – воздуху, а медь – воде.
– Но кому же оно принадлежит? Для кого вы сберегаете его? – спросил сын императора, стараясь, чтобы голос его звучал твердо.
– Все это, – был ответ, – назначено одному из гонимого племени, еврею Мордехаю Мейзлу, твоему будущему придворному слуге. Правда, слугою он будет зваться только ради почета, ибо не будет услуживать в твоих покоях, а станет твоим банкиром.
И тут второй гигант, до сих пор молчавший, повторил густым голосом, звучавшим еще страшнее, чем у первого:
– Все это – для Мордехая Мейзла, твоего камер-кнехта.
Императорский камер-кнехт был самым высоким титулом, какой давали в Праге некрещеным евреям. И невольная брезгливость на мгновение пересилила в молодом эрцгерцоге страх. Он скривил рот.
– И все это должно принадлежать какому-то грязному жиду? – вскричал эрцгерцог. – Так не годится. Я должен иметь в этом долю!
И чтобы доказать себе самому свое мужество, он взял из кучи серебра талер, на одной стороне которого был выбит профиль его отца, а на другой – чешский лев, герб страны.
Молчаливый демон, которого звали Ужасный и Сильный, рассвирепев, поднял было свою дубину, но другой удержал его.
– Эй ты, бешеный, что это ты надумал?! – крикнул он. – Ты ведь знаешь, что написано: кто слушается гнева, тот подобен служителю идолов!
Затем он повернулся к императорскому сыну:
– Для твоей же пользы говорю: брось этот талер, да поскорее! – сказал он, – Тебе не будет ни счастья, ни мира, ни покоя до тех пор, пока монета не вернется в руки того, кому она предназначена.
И в следующий миг поляна как бы окуталась туманом, и все исчезло: люди, свет, сверкающие груды монет – и сын императора остался стоять один в темном еловом лесу с серебряным талером в руке… Этот самый талер он заметил, только когда начал отвязывать лошадь, чтобы ехать дальше.
На следующий день молодой эрцгерцог получил известие, что его любимый отец» император, тяжко заболел лихорадкой и лежит едва живой в своем пражском замке. Он немедля выехал из Бенатека в Прагу, но в пути загнал коня и, когда бедное животное пало, ухитрился сломать ногу. Пришлось продолжить путь на крестьянской телеге, да и у той переломилась ось. И когда после многих неприятностей он наконец добрался до Старого Града, государь-отец встретил его запоздалое появление гневными словами, отвернулся к стене и не захотел принимать его извинения.
Но и это было не все. За время его отсутствия в одной из комнат, которые он занимал в Старом Граде, случился пожар. Огонь уничтожил красивейший фландрский ковер, подарок короля Филиппа. А его любимая собака, маленький испанский виндшпиль по кличке Серый Малыш, сбежала из замка и, несмотря на все старания слуг, так и не нашлась.
Тут молодой эрцгерцог смекнул, откуда свалились на него все эти несчастья. Ему нельзя было держать у себя похищенный им у гигантов талер – он должен был отдать монету в руки человека, которому она была суждена.
Один из двух лейб-медиков императора был крещеным евреем, приглашенным в Прагу из греческого города Кандии. Он знал все еврейские общины Леванта, Италии и Германии и, несмотря на принятое крещение и высокое положение при дворе, установил добрые отношения с евреями Праги. Его-то и принялся расспрашивать о Мордехае Мейзле молодой эрцгерцог.
Врач погладил свою бородку и задумался. Затем спросил, где может жить этот еврей и каким ремеслом или торговлей он занимается.
– Я полагаю, он великий волшебник и алхимик, имеющий огромную власть в невидимом мире, но живет он в нашей стране, – сказал сын императора.
Врач покачал головой: нет, он не знал Мордехая Мейзла и даже ни разу не слыхал такого имени.
Тогда, не надеясь найти Мордехая Мейзла, императорский сын решился поиграть с судьбою и испытать силу предопределения.
Однажды вечером он незаметно покинул замок через постоянно запертую калитку, к которой предварительно подобрал ключ, прошел вниз по Градчанам, взошел на каменный мост, постоял там немного, глядя на воду, а потом перегнулся через перила и бросил талер вниз.
Он полагал, что тот навсегда исчезнет в волнах, но именно в этот момент под аркой моста проходила рыбацкая лодка. Сидевший на веслах человек схватился за голову и начал дико ругаться, потому что решил, будто ему на голову кинули с моста камушек. Но в следующий момент глаза его различили талер, который поблескивал на дне лодки у самых его ног.
– Вот она – воля божественного провидения, – прошептал сын императора и прижал руку к груди, желая унять сильно забившееся сердце. Он знал, что теперь талер будет идти своей дорогой, пока не достигнет цели. И он должен проследить за монетой, ибо не будет ему покоя, если сейчас он потеряет из виду человека в лодке.
А человек в лодке тем временем поднял талер. Он тщательно осмотрел монету, потом сделал пару взмахов веслами, огляделся вокруг, посмотрел вверх, взвесил монету, еще раз бросил на дно лодки, чтобы проверить ее подлинность на звон, а затем схватил вновь и, пугливо озираясь, спрятал в карман своего старого плаща.
Молодой эрцгерцог торопливо спустился с моста, пересек площадь Креста Господня и побежал по берегу Влтавы. И все же, как он ни спешил, рыбака ему удалось настигнуть только за мельницей. Тот как раз привязывал лодку цепью к столбику. Покончив с этим, он вытащил из-под скамейки ведро с рыбой и, подхватив его одной рукой, а фонарик – другой, медленно зашагал вверх по Вифлеемской улице. Перед маленьким домиком, боковая сторона которого примыкала к саду, он поставил фонарь на землю и уже хотел было постучать в дверь колотушкой, как вдруг из темноты вынырнул какой-то человек и схватил его за рукав.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
