длина больше метра, и она говорит, что использует их, чтобы подрезать колючие лозы ежевики, которые нависают над забором.
Добираюсь до соседнего двора и обрезаю ножницами его плантацию травки до основания. Пара минут и готово.
— Так тебе, гондон.
Спрыгиваю обратно во двор и захожу внутрь. Двадцать минут спустя ублюдок проверяет свой ценный урожай, однако от него уже ничего не осталось.
Его вопли отправляют меня в нежный музыкальный сон.
* * *
Шесть детей. Одна машина. Прямо кошмар на улице Вязов.
Кинзи и Белла кричат и дерутся из-за куклы со странными мертвыми глазами и причудливыми пропорциями тела, в то время как близнецы орут и пинаются за право обладания моим телефоном. У меня ужасная головная боль, и мое единственное желание прямо сейчас… умереть. Клетка моего кота втиснута на переднее сиденье, а ублюдские мелкие чихуахуа оказались в ловушке сзади. Они скулят, рычат и дерутся друг с другом. Неожиданно понимаю, что их трое. Я-то думал, что их всего двое. Они там размножаются что ли? Не могу вспомнить, сколько долбанных чихуахуа у меня должно быть.
Везу всю эту ораву к дому Брук и заезжаю на подъездную дорожку. Сердце сжимается, когда вижу, что место, где утром была припаркована ее ужасная «субару», пустует.
Сейчас я, действительно, сам по себе. Абсолютно серьезно, по-настоящему один с шестью детьми, четырьмя собаками и лысым котом по имени Хьюберт.
Моя жизнь, официально, полное дно.
— Так, детишки, давайте выгрузимся по-быстрому. Готовы? — Но мои слова отправляются в никуда.
Поэтому я просто вытаскиваю по очереди всех этих чертей, следя за тем, чтобы они все попали в дом. Как только понимаю, что все стоят рядом, начинаю пересчитывать по головам и осознаю, что потерял мерзкую лысую серую собачонку. Вы, наверное, думаете, что я сравниваю собак с крысами из-за лысого Хьюберта, но нет. Я просто терпеть не могу мелких шавок.
Серьезно.
Уж лучше завести кота. Или взять большую собаку.
А эти пятьдесят процентов ненависти и пятьдесят процентов дрожи…
Бегло осматриваю автомобиль и нахожу эту псину, грызущую грязный подгузник под одним из сидений.
«Не сдавайся», — повторяю себе еще раз. Нужно просто это пережить. Вот же мерзость.
Пока тащу эту крысоподобную тварь за поводок, нахожу свой телефон на пороге перед входной дверью. Подняв его, вижу, что экран разбит.
Мой рот дергается.
— Ну и кто это сделал? — спрашиваю, когда крысоподобная тварь вцепляется зубами в мою ногу и начинает бешено дергать мои штаны, рычать и фырчать и… шипеть на меня? А, нет, это шипит Хьюберт, который вырвался из своей клетки. Блядь. Стряхиваю собаку и пытаюсь протиснуться к своему коту.
— Ну, давай же, Хьюб. Не поступай так со мной, чувак.
Кот взлетает наверх, словно за ним гонятся сто корейцев, а следом проносится стадо чихуахуа.
Чудесно, блядь.
— Ну, просто лучший день моей блядской жизни, — бормочу я, пока пытаюсь загнать эту бешенную свору в ванну наверху.
Чувствую себя плохо из-за того, что приходится запирать их там, но что еще мне с ними делать? Это не мои собаки и не мои дети. Здесь только одно принадлежит мне — и это хренов кот, да и мой он не с самого начала.
«Вегас, Вегас, Вегас», — думаю я, возвращаясь обратно вниз на кухню, чтобы приготовить что-нибудь перекусить. Некоторое время я обдумываю, что же приготовить, а потом начинаю делать сэндвичи с арахисовым маслом и желе. Ими нас кормили наши родители. Мы с братом ели эти дурацкие сэндвичи на ланч, по крайней мере, пять раз в неделю. Но ведь детям они нравятся, да?
— У меня аллергия на глютен, — язвит Кинзи, когда я ставлю тарелку с сэндвичами на журнальный столик, и дети накидываются на нее, словно животные.
— Что… у тебя? — переспрашиваю, засовывая сэндвич в рот.
— Аллергия на глютен, придурок. — Я сужаю глаза, глядя на Кинзи. А потом указываю на свой сэндвич.
— Так, ладно, все. Последнее предупреждение, мелкая. Потом наказание, без разговоров.
Она издевалась надо мной все это время, но в эти игры я больше не играю. Серьезно. Моя племянница била меня по лицу, пинала и плевала в меня. Хорош уже.
— Не хочу наказаний, — ворчит она, хватая один из сэндвичей и бросая его на пол крысоподобной твари.
Наблюдаю, как собака поглощает его, а затем возвращаю собственный на стол.
— Ну, ты только что его заработала. Давай вставай. Пойдем. Посидишь в ванной на первом этаже… — Напрягаю мозг, на сколько времени ее там оставить. Ей семь, значит столько минут и посидит. — Семь минут. Заходи, а я засеку время.
Кинзи даже… не пытается встать и выполнить мои указания. Мало того, она смотрит мне в лицо, отклоняет голову… и плюет.
Плевок, конечно, безвредно приземляется на пол между нами, но у меня больше нет сил терпеть эту херню. Обхожу диван, наклоняюсь и перебрасываю племянницу через плечо. Она кричит, вертится и пинается. Я не делаю ей больно, но она ведет себя так, словно я избиваю ее в кровавое месиво, орет, лягается и… блядь, она что, только что укусила меня?
Сажаю Кинзи на крышку унитаза в пушистом розовом чехле и встаю на колени перед ней.
— С меня хватит этого дерьма, ясно? Я был милым с тобой. И пока ты не поменяешь свое отношение ко мне, будешь сидеть здесь, пока я не разрешу тебе выйти. Все ясно?
Кинзи вопит и толкает меня, но я здесь не для того, чтобы спорить. Встаю и выхожу, но она выбирается из ванной уже через пятнадцать секунд. Закатив глаза, следую за ней на второй этаж в главную спальню, где мы с Брук вчера практически переспали. Часть меня хочет ощутить, как это мягкое соблазнительное тело будет извиваться подо мной. Но другая часть осознает, что я принял правильное решение.
Прошлой ночью Брук была в ярости, отчаянии и терзаниях.
Сегодня она… ну, сложно точно сказать, какая она сегодня, но точно не в лучшем состоянии.
Ясно, что у девушки проблемы. Я не говорю, что она асексуальна, или что я против провести остаток своего времени здесь, запутавшись в ее простынях…
В любом случае, этого не будет.
Брук слишком хрупкая, слишком чувствительная; у нее явно куча проблем.
Кинзи ныряет под кровать, и я ползу за ней, осторожно обхватывая за талию и вытаскивая из-под кровати.
На этот раз, она сидит в ванной примерно пару минут, прежде чем совершает очередную попытку побега.
Это будет охренеть какой длинный день.
* * *
Когда позже Брук возвращается домой,
