По цементному полу раздались шаги, и шериф Велич открыл дверь камеры. Он казался еще более старым, чем на судебном заседании. Черты его лица обострились, кожа стала прозрачной и он выглядел очень старым. – Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
Латур пожал плечами.
– Я полагаю, насколько возможно, хорошо. В виду обстоятельств и тяжести обвинений, предъявленных мне, Блекли сделал единственную вещь, которую должен был сделать.
Не беспокоя себя закрыванием двери камеры, старый человек сел на лежанку рядом с Латуром и вынул из кармана непочатую бутылку виски.
– Вот, конечно, это все, что я мог сделать. – Он протянул бутылку Латуру.
– Я подумал, что это будет для тебя не вредно.
– Спасибо. Но ведь это немного против правил, а?
Велич слегка пожал плечами.
– Существует множество вещей, противоречащих правилам. Если бы все точно придерживались правил, то все мужчины во Френч Байу, включая также и меня, и Тома Мулена, были бы здесь, вместе с тобой.
Латур вынул пробку, сделал глоток виски, ожидая услышать о том, что привело к нему шерифа Велича.
Старик не торопился:
– Я отдаю себе отчет, что как шериф я не был на высоте, во всяком случае, после того, как была обнаружена нефть. Я был слишком занят возмещением потерянного времени. Но теперь, если ты отдаешь себе в этом отчет, с этим покончено.
– Как это случилось?
– Город наводнен корреспондентами больших газет.
– Понимаю.
– Сегодня вечером, завтра или позднее о нас будет написано во всех больших газетах на первых страницах, по всей стране. Мы станем феноменами Луизианы, самого маленького и отдаленного города в Штатах. И, чтобы спасти свою кожу, люди, стоявшие выше меня, все свалят на мою спину.
Шериф Велич был приговорен. Латур ждал продолжения его рассказа.
– Мы забавлялись, мы здорово забавлялись. И с одной стороны я не жалею об этом. Можешь мне поверить или нет, Энди, но за тридцать лет из тридцати пяти, которые я находился на должности, я был таким же порядочным, как и ты. И я не взял бы доллар за то, чтобы спасти собственную мать.
– Я верю вам, – сказал Латур.
Шериф покачал головой.
– Но совсем не это привело меня к тебе. Безразлично то, что может со мной случиться. Я провел хорошее время и готов за все заплатить. Я пришел, чтобы поговорить о тебе. Я знал твоего отца. Я видел, как ты рос. Я видел, как ты отправился на войну. Я знаю твое поведение, оно делает честь семье Латуров. Я пришел сюда потому, что не верю, что ты убил Джека Лакосту и изнасиловал его жену. Вот проклятие! С мужем, которого только что спустили на ее глазах, и принимая во внимание абсолютную темноту в домике и страх, который она испытывала, нет ничего удивительного в том, что она приняла тебя за агрессора, потому что она последним слышала твой голос...
– Но ведь это не я... Велич зажег одну из своих дорогих сигар.
– Я знаю это, но доказать это уже другой вопрос. Все молодые люди в городе и, немало в окрестностях, уверены, что это ты убил Лакосту, чтобы повозиться с его женой. – Старый шериф был философом. – Но я не думаю, что преступление было необходимо. А потом, с тем десертом, который ожидает тебя в постели, это было бы, как если бы ты отправился к Джо Банко есть сэндвичи, когда тебя ожидает стол у Антуана с устрицами «кардиналь», жареный цыпленок «Бурдолез» и суфле «Мараскин».
– Да, примерно так, – согласился Латур.
Пустые глаза шерифа Велича приняли задумчивое выражение.
– Я вижу больше. Кто-то, без сомнения тот, кому есть, что скрывать и на которого мне не удается наложить руку, теперь мутит головы здешним парням. Судя по слухам, которые распространяются на улицах, ты тот же самый тип, который изнасиловал тех трех девочек. И виски течет рекой, чтобы подогреть уши.
– Понимаю, – спокойно сказал Латур.
Велич стал смеяться.
– И как раз теперь, по случаю этого раздирания глоток, которые только находятся во Френч Байу, он становится самым пуританским городом, какой когда-либо видели. Это всегда бывает так. Это всегда самые непотребные девки кричат больше всех и нажимают на отряды Армии Спасения, а также на пьяниц, которым все равно терять нечего. Так что Том и я много поговорили сегодня утром после судебного заседания. В сущности говоря, эта тюрьма не бог весть какое укрытие. Один человек может ее разрушить ударом ноги. Так что, если это может тебя успокоить, мы сможем перевезти тебя в Морген Сити, или даже в Новый Орлеан, в ожидании, когда все будет готово для процесса.
Латур задумался. Бешенство толпы – это ужасная вещь. Подстрекаемые теми, кто хотел его смерти, с затуманенными головами, люди, о которых говорил шериф, могли попытаться линчевать его. Но с другой стороны, если он останется во Френч Байу, он будет ближе к Ольге и к своему адвокату.
– Большое спасибо, шериф. Я предпочитаю попытать свое счастье здесь. Велич встал и покрепче затянул пояс. Латур был удивлен при виде его таким серьезным, полным достоинства, которое он заметил еще сегодня утром. Несмотря на свои недостатки, шериф Велич был настоящим человеком.
Старик продолжал:
– Я не думаю, что может случиться что-то страшное. В случае, если они достаточно напьются, они могут наделать много глупостей и будут драть глотки. Но у меня еще никогда не было такого случая, чтобы из моей тюрьмы увели заключенного, белого или черного. – Шериф проверил, лежит ли удобно кольт в кобуре. – И есть надежная вещь... Не пытаясь покрасоваться, не принимая трагического тона, с видом, как будто он заявляет о самой простой вещи, он сказал:
– Если когда-либо банда бродяг попытается вытащить тебя отсюда, им придется перешагнуть через мой труп.
Он запер камеру на ключ.
– Еще одно, шериф, – сказал Латур.
В коридоре Велич обернулся.
– Что?
– Эти три случая, которые не смогли быть раскрытыми. На мой взгляд, тип, который мутит воду и который насиловал Риту, проделал и эти три насилия, чтобы свалить все на мою голову.
Шериф ответил:
– В настоящее время этим занимается Том. Он ходил смотреть на эти заросли тростника, о которых ты говоришь и он согласен с тобой, что там кто-то поджидал тебя. Джек, без сомнения, должен был видеть этого человека и потому он так много выпил в то утро. Его убийца, без сомнения, отправился туда вечером с определенным намерением: заставить старика молчать. А, попав в домик, когда обнаружил, что малышка была в своей коже, изнасиловал ее.
Старый шериф конфиденциально добавил:
– Похоже, что тут орудуют два типа. И существуют же подобные типы! Ты знаешь, убивают и получают от этого удовольствие. Как называются такие люди?
– Садисты. В честь маркиза де Сада.
– Вот, вот, это как раз то.
Старик прошел по коридору, и Латур услышал, как стукнула железная дверь, служащая преградой между тюрьмой и службами. Он чувствовал себя немного лучше. До некоторой степени пьяница, игрок и взяточник, шериф Велич все же не отнесся равнодушно к судьбе Латура. И Латур был счастлив от того, что кто-то верит ему.
Теперь за него были Велич, Джон Шварт и Ольга.
Латур чувствовал себя в лучшей форме, чем за предыдущие два часа. Он был совершенно здоров, и единственное, что его беспокоило, было неопределенное будущее.
Он сделал еще один глоток из бутылки, которую ему принес Велич, потом встал и стал ходить по своей камере. Размеры камеры были приблизительно метр восемьдесят на два метра десять сантиметров. В ней находились умывальник и стульчак. Но стульев в ней не было. Единственный предмет, на который он мог сесть, была его лежанка из металлической проволоки. Латур с сожаление отметил, что общество пожалело денег и не положило матраца на кровать в мужских камерах.
Ему не было особенно страшно. В настоящее время он страдал больше от усталости. После недель или месяцев отдыха на этом металлическом ложе, будет достаточно вооружиться карандашом, чтобы играть на позвоночнике как на ксилофоне.
Глава 12
Утро никак не могло закончится. Немногим позже полудня были задержаны нарушители на улице Лафит. Какие-то утренние пьяницы, какой-то коммерсант, задержанный за езду в пьяном виде на машине. Несколько мошенников, занимающихся нелегальным промыслом, задержанные за недозволенными занятиями.
В первый раз Латур задумался о сущности его ремесла, о том, к чему обязывала бляха, носимая на груди. Защитник порядка не мог сохранить свои иллюзии только желая не видеть всего. Полицейский во время исполнения им своих обязанностей в соблюдении правил видел лишь необходимость: пьяницы, уличные женщины, мошенники, воры, бродяги, убогие телом и духом, и разные подонки не должны существовать.
Адвокаты имеют дело с теми же людьми. В действительности не было особенной разницы между этими двумя профессиями, за исключением того, что адвокаты зарабатывают гораздо больше.
В четверть первого Том Мулен, с мокрым от пота лицом, быстро прошел по коридору и остановился перед камерой Латура.
