центральное ограждение и спринтерским шагом направилась к торговому центру. Мужчина лежал позади нее, видя перед собой бетон в мельчайших подробностях. Он осознавал, что его жизнь угасает, и жаждал увидеть перед смертью своих детей и жену. Он задавался вопросом, можно ли это сделать силой воли. Последнее, что он услышал, был хрип собственного дыхания, а потом ничего не было.
Глава Седьмая
Джей Хоффстаддер положил трубку после разговора с женой, сразу же перешел к настройкам своего телефона и отключил GPS. Затем он встал и прошел через весь кабинет к дубовому шкафу, стоявшему у дальней стены. Он нагнулся, чтобы открыть его, и обнаружил дверцу сейфа из вороненой стали. Он покрутил циферблаты шесть раз, туда и сюда, и открыл дверцу.
Изнутри он достал спортивную сумку, которую открыл, чтобы проверить содержимое. Пара джинсов, ботинки Timberland, толстовка с логотипом Гарварда спереди, пара тяжелых темных солнцезащитных очков и бейсболка Red Sox. Там же были паспорт и водительские права на имя Джона Джонса, адвоката из Вашингтона, округ Колумбия. Там же был бумажник с кредитной картой и достаточным количеством наличных, чтобы он смог добраться до Штатов.
На дне сумки лежал планшет, также зарегистрированный на имя Джона Джонса. С него он заказал билет на следующий день из международного аэропорта Кларк в Дубай авиакомпанией Emirates. Кларк находился между Анжелесом и Мабалакатом на скоростном шоссе Лусон.
Он намеревался заказать железнодорожный билет на север до Багио и пересесть на поезд в городе Мабалакат. По какой-то причине он предполагал, что к тому времени, когда это станет необходимым, на Филиппинах уже будет функционировать железнодорожная система. Но такой железнодорожной системы пока не существовало. Вот вам и планы.
Теперь ему оставалось либо добираться на общественном транспорте до Санта-Марии или Гуигуинто на севере города, а затем нанять водителя, чтобы он довез его до конца пути, либо играть в туриста и сесть на автобус до Кларка.
Время, конечно, было не главное, но и терять его было нельзя, поэтому он выбрал последний вариант.
Он вышел из своего кабинета с сумкой и остановился у стола Мэй.
"Что у меня есть на сегодня, Мэй?"
Она обратилась к своему дневнику: "Терра Нуллиус и юрисдикция Международного суда, в четыре часа".
"В четыре часа? Он сделал вид, что задумался: "Хорошо, я вернусь к этому времени, но если к трем тридцати меня не будет видно, пусть Грег Ньюман заменит меня. Он в курсе дела. Но я почти уверен, что вернусь".
Мэй наклонила голову, как она делала, когда думала, что доктор Хоффстаддер плохо себя ведет.
"Проблема?" — сказала она.
" Детям нужен дантист, а Элизабет его ненавидит. Она не пойдет туда, если с ней не будет папы".
Мэй улыбнулась: "Конечно, нет. У нее должен быть папа".
Он ушел и, спускаясь рысью по лестнице, задумался, поверила ли она ему. Он подумал, что, скорее всего, да. Они с Глорией стали неотъемлемой частью филиппинского общества, их любили и уважали. Но иногда так трудно было понять, что происходит за этими улыбками. Хотя он думал, что она, вероятно, так и есть, он должен был предположить, что это не так. Он должен был предположить, что она кому-то докладывает. Вероятно, это было большой несправедливостью по отношению к женщине, которая, скорее всего, была лояльным, порядочным сотрудником. Но такова была уродливая природа игры. Чтобы обезопасить себя, он должен был предположить, что она шпионка.
Он забрался в свою темно-синюю "Ауди" и выехал из ворот, но вместо того, чтобы сделать очевидное и повернуть направо и на юг, он повернул налево и на север, направляясь к Конгресс-авеню и Кесон-Сити. Там, на эстакаде Тангданг Сора, он повернул налево на проспект Дона Мариано Маркоса, на юг, в сторону Кесон-Сити, но сошел с проспекта у Макдональдса и начал серию сложных, запутанных кругов и восьмерок, которые привели его через пригороды, которые должны были быть приятными пригородами для среднего класса, но вместо этого оказались перенаселенными, запутанными акрами ржавых гофрированных крыш, участками, заросшими пальмами и банановыми деревьями, лианами и каучуковыми растениями; и вечные, вездесущие воздушные кабели, которые всегда как-то умудрялись затмевать небо.
Все это время он не спускал глаз с зеркала заднего вида, ища ту машину или тот номерной знак, который попадался ему на глаза слишком часто. Либо за ним не следили, в чем он сомневался, либо он поджал хвост, либо хвосты были очень хороши и прилагали массу усилий, чтобы его не заметили.
Он подъехал к Проекту 6 и проехал мимо ресторана "Голодный Сэм". Это было место, которое, как он знал, часто посещал Эд, и он почувствовал, как в животе у него зашевелилось невнятное беспокойство.
Наконец он свернул с Кесон-авеню на бульвар Эспанья и свернул в подземный гараж торгового центра "Исетанн". Он спустился на нижний уровень, не отрывая глаз от зеркала, погружаясь все глубже и глубже, и визг шин эхом разносился по пустоте здания, ожидая, что за ним покажутся сдвоенные фары. Но их не было, и он почувствовал, как в его животе загорелась надежда.
Он вылез во мрак, запер машину и побежал к лифтам. Наверху, в торговом центре, под яркими бликами неоновых ламп и кремовых кафельных полов, он бросил ключи в урну и направился прямо к общественным туалетам. Там он переоделся: натянул джинсы и толстовку, ботинки Timberland, бейсболку и темные очки. Из бокового кармана спортивной сумки он достал наклеенные актерские усы и приклеил их к верхней губе. Затем он сложил спортивную сумку, открыл бачок за умывальником, засунул туда сумку и закрыл крышку.
Наконец он выскользнул наружу и, стараясь изобразить шаркающую походку — манеру ходьбы, которую он презирал, — прошел через торговый центр и вышел на тротуар, где светило солнце, тротуары кишели, плотный поток машин сигналил, а в воздухе витал запах горячего асфальта и угарного газа.
Он поймал такси и, забравшись на заднее сиденье, сказал: "Автобусный терминал Philtranco Pasay, пожалуйста".
Водитель слишком много улыбался и был слишком болтлив, но Хоффстаддер решил плыть по течению и расслабился на сиденье, улыбаясь.
"Едешь куда-нибудь в хорошее место?"
"Да, был пару дней в Маниле, теперь хочу посмотреть север острова, понимаете? Багио, Лаоаг Сити, я слышал, что Баллестерос и Апарри — это круто".
Водитель с энтузиазмом согласился, у него там был двоюродный брат или, возможно, шурин. Хоффстаддер не сводил глаз с дороги позади, но по-прежнему ничего не видел и начал сомневаться, удастся ли ему выкрутиться. У него с
