Таким образом, с начала XII в. прежде тлеющий огонь, лишь изредка прорывавшийся вспышками пламени, постепенно вышел из-под контроля и разросся в бушующий пожар. Девять веков держалось конфуцианство, пока в XIX в. не расплавилась дотоле жесткая и незыблемая структура имперского Китая.
На начальной стадии коммерческих преобразований хроникеры и писцы не придавали им особого значения, почему историкам и приходится воссоздавать общую картину произошедшего из редких и разрозненных обрывков. В результате исследований последних трех-четырех десятилетий стало многое известно о развитии сети торговых отношений в Западной Европе, а также выстраивании подобных отношений с мусульманскими купцами восточного побережья Средиземного моря. Именно в XI в., когда Китай окончательно перешел на торговлю и взаиморасчеты посредством наличных денег, европейские купцы и мореходы превратили Средиземноморье в уменьшенную копию модели развития в южных океанах( 62*) Переход от пиратства к торговле состоялся и на атлантических берегах христианской Европы, прежде периодически разграбляемых викингами( 63*) . Эти отдельно сложившиеся сети сплелись в единое целое после 1291 г., когда генуэзский адмирал отнял контроль над Гибралтарским проливом у мусульманского правителя и вновь открыл проход для судов христиан(64*).
Подытоживая вышесказанное, уместно сравнить становление торговли в Старом Свете с теми многообразными связями, которые сложились в результате совершенствования сети речного судоходства между северной и южной частями Китая. В Западной Европе эти процессы прошли несколькими веками позже и в меньших масштабах, однако реки континента и омывавшие его моря гораздо более благоприятствовали судоходству. К концу XIV в. шерсть, металл и другое сырье севера и запада Европы обменивались на вино, соль, пряности и дорогие изделия с юга; торговля зерновыми и расширяющееся рыболовство стали основой рациона обитателей городов. Внутренний европейский рынок состыковался с мусульманскими торговыми сетями Ближнего Востока, Северной Африки и южных океанов; города Италии, которые построили континентальную торговлю, стали основными партнерами восточных купцов – мусульман и иудеев. В свою очередь, эти левантинцы были связаны с народами глубинных Азии и Африки посредством углубляющихся торговых связей в XI – XV вв.
Относительно единородная организационная модель и уровень технологий послужили необходимым смазочным материалом механизма торговли от южного побережья Китая до Средиземного моря. Подлинно важной составной этого процесса стало введение в повседневный обиход десятичной системы исчисления и счетов. Значение последних в деле упрощения всех видов расчетов неоценимо и может сравниться с последствиями введения алфавитного письма двадцатью тремя веками ранее.
Помимо данного основополагающего упрощения расчетов, дальняя торговля зависела от ряда институциональных соглашений. Правила сотрудничества, инструменты урегулирования оспоренных соглашений, векселя, позволившие производить взаиморасчеты без перевоза наличности на большие расстояния – все они приобрели всеохватывающий характер. То же относилось и к командованию кораблями: распределению обязанностей и прибыли, страхованию на случай убытков. Повседневная практика купцов – христиан и мусульман – была почти идентичной; и как ни мало нам известно о китайских методах организации дальней торговли, они также не должны слишком различаться( 65*)
Торговые пути проходили не только по водным просторам – с начала эры христианства караваны соединили Китай с Ближним Востоком и Индией. Подобно кораблям, прокладывавшим путь из порта в порт, караваны шли от оазиса к оазису по пустыням и степям Центральной Азии. Условия достижения успеха также были сходными – методом проб и ошибок правители и караванщики достигали уровня взаимовыгодного сотрудничества.
Однако достигнутые договоренности часто нарушались-правители могли поддаться соблазну отобрать понравившееся, разбойники не переводились, а проложить обходной маршрут на суше было значительно труднее, чем на море. Тем не менее стоило караванному сообщению между Китаем и западной Азией доказать свою прибыльность, как вынужденные перерывы стали сравнительно непродолжительными. В течение следующих десяти веков караваны просочились дальше на север, в степные и лесные области Евразии. Постепенно обмен мехов и невольников с севера на южные продукты цивилизации сменился широтным (восток-запад) направлением караванной торговли.
Строго говоря, подтверждений мало и они носят косвенный характер. Основным показателем проникновения в северные области является распространение цивилизованных религий – буддизма, несторианского христианства, манихейства, иудаизма и, успешнее других, ислама – среди населения оазисов и степей Азии. Начавшиеся в ханьскую эпоху дипломатические визиты вождей кочевников в столицу Китая, где они воздавали «дары» императору и получали ответные «дары», также свидетельствуют о приобщении степи к ритуализованной и крайне политизированной форме торговли. Тем не менее в основном нам мало известно, как кочевники и торговцы выстраивали симбиотические взаимосвязи(66*).
Степняки считали торговлю с цивилизованными народами весьма выгодной. Помимо символической ценности предметов роскоши и практической – металлических инструментов и оружия (всему вышеуказанному кочевые общества и до, и после X в. придавали особое значение), обмен части скота и продуктов животноводства на богатые белком зерновые позволил значительно улучшить питание. Правящие классы цивилизованных обществ (и особенно Китая) щедро платили за скот и продукты животноводства, поскольку у их собственных крестьян результат был хуже качеством и вдобавок значительно дороже.
Торговля Китая с кочевниками достигла довольно высокого уровня организации в ханьскую эпоху,( 67*) однако отследить достоинства и недостатки региональных моделей товарообмена не представляется возможным. Вероятно, торговые отношения между степью и обработанными землями стали носить более важный характер в первом тысячелетии эпохи христианства. Почетное место, занимаемое купцами в монгольском обществе в зените его могущества, подтверждает степень их защищенности при наследниках Чингисхана.
Завоевание Китая монголами в XIII в. открыло перед степняками новые возможности. При Хубилае и его наследнике гарнизон Каракорума ежегодно получал более полумиллиона бушелей пшеницы, что в сочетании с местными мясом и молоком позволяло обеспечить проживание большего числа людей в степи. Однако возникшая зависимость от бесперебойности транспортировки зерна была весьма опасной-до того же Каракорума обоз с зерном из Китая шел два месяца,( 68*) и задержка (не говоря уже о прекращении) поставок могла иметь серьезные последствия. Пока Китаем правили монголы, поставки были гарантированы, однако воцарение династии Мин в 1368 г. означало возможность наложения запрета на экспорт зерновых. В 1449 г. император уступил соблазну ввести эмбарго с целью оказать на степняков давление. Ответ монголов был предсказуем – они пошли войной и взяли в плен самого императора( 69*) . Иначе и быть не могло, поскольку прекращение поставок обрекало значительную часть населения степи на голод.
Стоит отметить уязвимость кочевников (как и перегонные скотоводы средиземноморской Европы) подобным угрозам. Для городского населения любой достаточно продолжительный перерыв в поставках также означал катастрофу. Города, и особенно мегаполисы, могли выжить лишь при наличии бесперебойно функционирующей транспортной системы, способной доставлять продовольствие издалека. Владевшие многочисленными тягловыми животными кочевники и скотоводы как никто иной подходили для осуществления функций по доставке пищи городам, не стоявшим на судоходных реках. Действительно, имеет смысл утверждать, что союз городского населения и скотоводов составил основу исламского общества. На всем Ближнем Востоке кочевники сумели убедить (или принудить) горожан сотрудничать с ними в деле эксплуатации крестьянства. Составлявшие большинство общества земледельцы были совершенно беззащитны, будучи привязанными к земле как унаследованным укладом повседневной жизни,( 70*) так и, в отличие от горожан и кочевников, неспособностью к мобильности или к участию в рыночных процессах.
Связи между степняками и жителями цивилизованных земель переступили критическую черту в X в., предвосхитив на столетие аналогичное изменение на море. Начиная с 960 г. тюркские племена стали проникать в срединные земли ислама в количестве, сделавшим возможным захват власти в Иране и Месопотамии. Еще одно тюркское племя-печенеги – наводнило в 970-х годах Украину, отрезав русских от Византии. В тот же период, на северо-западной границе Китая сложилось несколько достаточно сильных государств, например, империя киданей в 907 – 1125 гг.
