Зоя спросила у русоволосых через одного «африканцев»:
– «Десять негритят» репетируете? Или «Отелло»?
Один из «закопченных» блондинов тут же нашелся:
– А як жа! Цi ты малiлася сёння, Дэздэмона?
Парни радостно заржали, но последний сжалился над Зоей и пояснил:
– Сценгрим сдаем.
Зоя кивнула:
– А… Ни пуха!..
Зоя проходила мимо родных по-прежнему, знакомых до слез аудиторий, из которых раздавались то громкая декламация, то крики фехтующих на шпагах студентов и звон этих самых шпаг…
Вся в воспоминаниях прошла мимо двери со строгой надписью «Деканат». Постучалась и зашла в дверь с табличкой «Кафедра сценического движения и речи».
Стройная сухощавая дама, такая же, как Зоя, «травести», только пенсионного возраста, радостно воскликнула, увидев бывшую студентку:
– Зоинька! Какими судьбами!
Зоя обняла даму, прикоснулась губами к ее щеке:
– Вера Семеновна, здравствуйте! Вот, пришла посмотреть на подрастающую смену…
– Ты ведь в ТЮЗе весь репертуар тянешь, – внимательно поглядела на Зою Вера Семеновна. – Зачем тебе смена? Что, уходить собралась?
Зоя не стала отпираться:
– Ненадолго: в декрет.
Новость просто ошеломила пожилую даму. Зоя, да и все остальные ученики Веры Семеновны знали, что сама она замужем никогда не была, ни детей, ни, соответственно, внуков у нее не было. Она грелась возле своих бывших и нынешних студентов, радуясь их успехам, их женитьбам, их детям… Эта счастливая (и достаточно редкая в артистической среде) способность радоваться чужому счастью, кажется, продлевала Вере Семеновне молодость. Ее настоящие годы ей никто и никогда не давал. Она шутила в ответ на всегдашние комплименты: «Да я половину жизни была ребенком. И ладно бы еще девочкой – так ведь мальчиком!» Да, Вера Семеновна когда-то была лучшим Томом Сойером Советского Союза: именно эта роль принесла ей звание народной артистки…
– Да что ты, Зоинька! – Вера Семеновна всплеснула руками. – А я как будто слышала, что ты с Игорем развелась…
Зоя склонила голову к плечу, кривовато улыбнулась:
– Правильно слышали. Развелась.
Пожилая дама, до которой время от времени доносились кое-какие разноречивые слухи о бывшем муже Зои Карницкой, не стала уточнять, что послужило последней каплей в чаше терпения его жены: бурные романы, игромания или банальное пьянство. Нет, кажется, пьянство – это не про Карницкого. А вот увлеченность Игоря противоположным полом сильно мешала ему еще в институте. Исключительно «на таланте» он институт закончил, но ни один из столичных театров не выразил желание видеть его в своей труппе. Принял под свое крыло ТЮЗ: там почему-то красавцы-премьеры надолго не задерживались. Хотя, что за вопрос – почему? Ясно, почему! Поиграешь-поиграешь Серых Волков и Иванов-Царевичей в очередь – да и взвоешь… В общем, в какой-то период Игорь пришелся в детском театре ко двору. И там, в ТЮЗе, «разглядел» Зойку, которую в упор не замечал в институте. И, кажется, они очень полюбили друг друга. А потом что-то произошло… Что?
Зое не хотелось объяснять Вере Семеновне, что яркий, темпераментный, всегда такой эмоциональный Игорь проявил удивительное безразличие, когда ее первая беременность закончилась так плачевно. Для нее это стало трагедией, а он, кажется, переживал только по поводу затянувшегося воздержания. Да. Попереживал-попереживал – и перестал… воздерживаться.
Зоя даже поморгала глазами, как будто сморгнула ожившие воспоминания, и от Веры Семеновны не укрылось это непроизвольное движение.
– А-а… Ладно, не буду тебя об этом спрашивать, раз не хочешь сама говорить. Хорошо, чем помочь-то могу? Девочка нужна, на тебя похожая?
– Не обязательно на меня. Можно – на вас…
– Да ладно тебе, льстюха… Сейчас таких-то недокормышей не делают уже. Дай соображу…
Зоя стала перечислять «приметы» своей преемницы:
– Невысокая, спортивная, чтобы и девочка, и мальчик, и с пальчик…
– Вспомнила! Есть такая. Наташа Рыбкина. 3 курс. Не совсем «с пальчик», но невысокая. Ловкая такая, сальто крутит. Сама увидишь. Пошли, позову ее, у них сейчас сцендвижение как раз…
* * *
В палату, прервав Зоин рассказ, заглянула санитарка Прокофьевна:
– На выход, девушки! Палату кварцевать пятнадцать минут.
Катя, кутаясь в свой длиннополый халатик, спросила у Зои:
– Зоя, а расскажешь, что дальше было?
Зоя, уже от двери, улыбнулась и погладила животик:
– Дальше ничего не было. Дальше – будет!
А сама, подойдя к окну, вернулась в недавние события…
* * *
…Маленького роста коренастая девчонка в черном гимнастическом купальнике и короткой пышной юбочке стояла между Зоей и Верой Семеновной и слушала их по очереди.
Зоя без лишней лирики уточняла порядок трудоустройства:
– Тебя возьмут на полставки, а потом, если захочешь, оформят заявку на тебя. Или другие планы какие-то есть?
Девчонка отрицательно покачала головой:
– Да не рвут меня на части…
Вера Семеновна с энтузиазмом произнесла:
– Наташа, ТЮЗ – это хороший старт.
Наташа посмотрела на пожилую женщину, как на инопланетянина, и иронично закончила:
– И такой же финиш. Ладно вам, Вера Семеновна, чего я – маленькая что ли… Но я все равно согласна, правда. Джульетту мне нигде сыграть не дадут, а в ТЮЗе, глядишь, и пригожусь.
Зоя послушала ее хрипловатый голос и спросила:
– Много куришь?
Рыбкина рассмеялась и ответила с каким-то детским вызовом:
– А кто не курит?
Зоя, долгое время сама курившая, как паровоз, сочла необходимым назидательно заметить:
– Красная Шапочка не курит. Золушка – тоже некурящая. Дюймовочка дыма не выносит.
Девчонка иронично покивала:
– Ну да, ну да… Можно подумать, я на сцене курю.
Вера Семеновна, у которой стаж курения составлял куда больше лет, чем прожила на свете дерзкая кнопка Наташка Рыбкина, примирительно засмеялась, обняв Зою за талию:
– Ничего, Наташенька, жизнь заставит, и ты бросишь. Вот, Дюймовочка, например, курить совсем недавно бросила! Забеременела – и бросила!..
* * *
Специальную гимнастику для беременных в отделении делали по гибкому графику – то до обеда, то после. Бывало, пропускали день. И в плане упражнений все было сугубо индивидуально: кто-то делал их лежа, кто-то – сидя, кое-кто не делал вовсе, по медицинским показаниям. Физруком в патологии подрабатывала старшая акушерка, дама внушительных размеров, но очень гибкая, вот примерно как… график занятий.
Зоя наблюдала за телодвижениями инструктора едва ли не со священным ужасом: еще немного – и тетка сядет на шпагат. Вот молодец! Мамочки старались по-честному, повторяли движения, выдерживали темп дыхания.
– Глубокий вдох, выдох… Отдыхаем! – могучая инструкторша была от души довольна своими «спортсменками». – Молодцы, девочки. А теперь переходим к народным рецептам. Проверено на себе! Будете принимать душ, полейте на животик теплой водичкой, на спинку – горячей… Это расслабляет очень. Расплетите косы, снимите заколки, резинки. Мы – женщины, у нас связь с космосом через волосы…
Веселая Катя не преминула переспросить:
– А у меня стрижка если?
Акушерка не полезла за словом в карман:
– Ну и хорошо, что стрижка. Как у космонавта… «Он сказал – поехали, он взмахнул рукой…» До завтра, красавицы!
И удалилась за дверь на этой оптимистической ноте.
Мамочки снова собрались в кружок около Зои. Все как-то очень близко к сердцу приняли историю ее телевизионного романа, каждая примерила ее ситуацию на себя, и каждая в глубине души согласилась с принятым Зоей решением. Молчали…
Только Катя, единственная из мамочек близкая Зое по возрасту, спросила, чтобы закрыть тему:
– А когда ты его последний раз видела?
Зоя усмехнулась:
– Вчера. По ТНТ «Часовые любви» показывают. Он там поручика Оболенского играет. Но это – повтор.
А потом махнула рукой:
– Разве это главное теперь… А вообще, девчонки… Сказки – это только у нас в театре. Да еще в кино… В жизни редко бывают.
Зоин телефон завел веселую трель.
– Женька! – сказала Зоя мамочкам и поприветствовала в трубку: – Привет, Женя… Где? Ну, хорошо, бегу… Девочки, а где это тут… закуток?
* * *
Закуток она нашла легко: здесь полулегально встречались с родственниками лежащие на сохранении мамочки. Несмотря на строгий режим и перманентный карантин, медперсонал сквозь пальцы смотрел на посетителей. Потому что не все можно делать сугубо по «медицинским показаниям», кое-какие правила стоит порой и нарушать, если это пойдет на пользу будущей матери. Красавица Женя стояла, не скрываясь, посреди коридора и с улыбкой наблюдала, как крадется вдоль стены ее маленькая подруга.
