— Одним из тех, кто знает больше других?
— Думаю, да. Во многих книгах говорится о том, что Христос еще несколько лет учился у жрецов в Египте, и тоже стал посвященным.
— А в Египте об этом знают?
— Не слышала такого. Вообще-то, говорят, что в Библии пропущены несколько лет из жизни Иисуса.
— Ты читала Библию?
— Нет.
— Почему?
— Мне не комфортен ее язык.
— Чем?
— Он очень примитивныный.
— Но говорят, что это кладезь мудрых мыслей?
— Наверно, но только мне невозможно тяжело читать.
— Не одолела?
— Даже не смогла начать одолевать. Хотя, мне очень интересна эта тема.
— Чем?
— Я долго искала в книгах ответ на вопрос: кто, когда и как оповестил миру, что Иисус есть Мессия?
— Нашла?
— Мне кажется, что нашла.
— Интересно.
— Тогда слушай. Моисей, живший за много, много веков до рождения Христа, настаивал на идее единобожия.
— Это тот, который вывел евреев из египетского рабства?
— Он самый.
— Который водил бедолаг сорок лет по пустыне?
— Да. А ты по карте видел, вообще, эти расстояния?
— Нет.
— По-моему, они ходили кругами. Кстати, в Египте я задавала вопрос о Моисее?
— Ну, и что?
— Ничего. Экскурсоводы ничего не слышали. Я же тебе говорила об их интеллекте. Ни о том, что сестра фараона Рамзеса нашла его грудного, плывущего в лодке по Нилу, ни о том, что все детство и юность еврейский Моисей носил египетское имя Хозарсифь.
— Так что, он рос в царской семье?
— Да.
— Чего же ему не хватало?
— Родины. Слушай дальше. Мы отвлеклись. Ты слышал об Иоанне Крестителе?
— Просто, слышал это имя.
— Именно к нему, как глашатаю идеи о скором приходе Мессии, пришел Иисус с собратьями ессеями. Именно они подсказали Иоанну мысль о том, что Мессия — вот он. Именно от Иоанна по всем городам и весям пошел слух об этом.
— И кому Христос мешал в качестве Мессии?
— Думаю, многим.
— Например.
— Например: фарисеям, саддукеям, книжникам и еще многим другим. Мне кажется, что, если перевести на язык современных человеческих отношений, весь Израиль и Иерусалим были невидимо поделены между ними на сферы влияния. Поэтому места еще одному пророку не было.
— Интересно, их идеи очень отличались друг от друга?
— Очень. Одни верили в одного Бога, другие — во множество богов. Одни утверждали, что есть загробная жизнь, другие — отрицали ее полностью.
— Так где же любили Иисуса?
— В Галилее.
— Тогда зачем нужен был Иерусалим?
— Нужен был весь Израиль. Мне кажется, Иисус сам поверил в то, что он Мессия.
— Наташка, что мы все о Боге, но ведь, есть еще и Сатана. Если бы его не было, то и значимость Бога для людей была бы не велика.
— Думаю, да.
— Интересно, а Сатана тоже сын человеческий? У него, наверно, тоже есть биография, пусть выдуманная, но есть. У его матери и отца, конечно же, есть имена. И еще мы знаем, что Дьявол — это злость, это не любовь. Но ведь Бог, любя всех, не любит никого. У него нет дома, нет друзей и, похоже, нет и врагов. Он так одинок в своем бессмертии.
— Кирилл, тихо, тихо. Бог поругаем не бывает.
— Боишься гнева Господнего?
— Боюсь.
— Не веришь, а боишься?
— Не верю и боюсь. Давай, дорасскажу свою версию истории Христа.
— Давай.
— Помнишь у Булгакова, Понтий Пилат долго не соглашался на смерть Иисуса. Но я что-то не помню там главного.
— А что главное?
— А главное то, что настояли на распятии все те же ессеи.
— Братья по вере?
— Да. Именно братья по вере.
— Но почему?
— Потому, что для подтверждения пророчеств, Христос врачевал и очень удачно. Кстати, ессеи в переводе означает врачеватели.
— Что тут плохого?
— Плохо то, что нельзя раскрывать чужие тайны.
— Уметь лечить было тайной?
— По-моему, это и сейчас тайна. Вот этого ему и не простили. Так что, решающее слово было собратьев-ессеев.
— А потом?
— Что потом?
— Воскрешение.
— Кирилл, я выскажу только предположение. Дело в том, что в некоторых книгах проскальзывает информация: Иисус был в Индии, где ознакомился и овладел знаниями иогов.
— То есть, умел надолго останавливать всю жизнедеятельность?
— По-моему, они умеют до трех суток. А у Христа — распятие, снятие с креста и исчезновение — по времени заняло меньше суток.
— Куда же он делся потом?
— Не знаю.
— Ну, вот. Самое главное и не знаешь, — улыбнулся Кирилл.
— Да, самого главного я, наверно в самом деле, не знаю.
15
Через темные тяжелые шторы все-таки пробивался рассвет.
Не смотря на вчерашнюю усталость, Наташе не спалось. Уже который раз вспоминала вчерашний разговор.
— Почему среди всего, о чем говорилось, его интересовала мысль о Сатане? — думала она, — что это: демонстрация собственных мыслей, желание высказать противоположную мысль или скрываемые жизненные предпочтения? Интересно, задумывался ли он над простыми понятиями: страх, стыд и совесть? Важны ли они для него?
Наташа очень рано поняла, что в нравственности есть только одно направление — вперед. Однажды украв, никогда не будешь честным, став на путь распутства, не останешься чистым. Нельзя в нравственности переступить через черту — через себя.
Конечно, проступки можно назвать ошибками. Но никогда не нужно забывать, что у слова «ошибка» только прошедшее время. А прошлое никому не дано изменить.
Тот, кто предал один раз — повесится (как Иуда), тот, кто трижды — умоется слезами (как Петр).
После первого предательства всегда звучат слова «больше никогда». Хотя, почти все знают, что, предав единожды, предают не единожды. Конечно, предают под пытками, не перенеся боли или угрозы для близких. Правда, говорят, что есть люди, которые не предают под пытками, но это, скорее всего, те, у которых нет родных.
Вся наша сила (моральная и нравственная) к сожалению, заканчивается на детях. Потому, что больше всего человека разрушает страх. Ни старость, ни ненависть, ни обиды, ни неудачи, ни расстояния и расставания, а страх.
Не знает душа, совершившая предательство, что всякую неожиданность будет воспринимать потом, как начало возмездия.
Удивительно, но почему-то после страстной, полной нежности и любви ночи, Наташе больше всего не давали покоя комментарии Кирилла.
— Интересно, он знает, что предательств не только стесняются, ими еще и прекрасно пользуются?
Ее мысли разрушил звонок мобильного. Звонила сестра, с которой у Наташи были своеобразные отношения, скорее, никакие.
