УРАЛ-БАТЫР
В ПРОЗАИЧЕСКОМ ПЕРЕЛОЖЕНИИ
В изложении Айдара Хусаинова.
Ночь, глубокая ночь повсюду. Нигде не видно ни звездочки, ни огонька, лишь глубокая тьма вокруг, тьма без конца и без начала, тьма без верха и низа, без четырех сторон света.
Но что это? Словно посветлело вокруг, и тьма заблестела тяжелым смутным сиянием. Это в ее сердцевине вдруг обнаружилось золотое яйцо, свет от которого пронзил бесконечную толщу тьмы.
Яйцо блестит все сильнее и сильнее, но жар его не опаляет, он только захватывает все большее и большее пространство, становится нестерпимым, и вдруг исчезает, и вот перед нами чистое небо, широкая степь, высокие горы на горизонте и огромные леса за спиной.
А если опуститься еще ниже, можно увидеть, как движется человек, похожий на небольшую гору. Это Янбирде — Давший Душу. Он в несколько раз больше самого большого человека, потому что он первочеловек. Он живет так давно, что даже сам не помнит, когда родился. Рядом с ним его жена Янбике — Душа Жизни. Они живут вместе с давних пор, и есть ли на свете еще люди — они не знают, давным-давно им никто не попадался навстречу.
Они возвращаются с охоты. Сзади тащится лев, на которого они взвалили добычу — высокого оленя, в небе над ними летит сокол, он высматривает, что творится в округе.
Вот показалась полянка. Оттуда навстречу Янбирде и Янбике бегут два мальчика. Того, что пониже, зовут Урал, он помладше. Того, что повыше, зовут Шульген, он постарше. Так начинается наш рассказ об Урал-батыре.
Как Шульген нарушил запрет отца
Янбирде и Янбике жили в этих местах с незапамятных времен. У них не было дома и никакого хозяйства они не вели. Еду готовили на костре, ели из чего придется, а если хотелось поспать — высокая трава стелилась как мягкое ложе, высокие липы склоняли свои ветви, чтобы укрыть их от дождя, густой боярышник и шиповник смыкались вокруг них, чтобы защитить от ветра. Ни зимы, ни весны, ни осени не было в тех местах, а только одно бесконечное лето.
Янбике и Янбирде жили охотой. Выезжали они на могучих свирепых львах, щука помогала им ловить рыбу в реках, а верный сокол бил для них птиц. Ни лука у них не было, ни ножа, голыми руками они ловили в лесах зверей и чувствовали себя хозяевами тех мест.
Был у них обычай с незапамятных времен — собирали они кровь убитых животных и делали из него особое питье, которое придавало им силу и бодрость. Но пить это самое питье можно было только взрослым, а детям своим, Шульгену и Уралу, родители строго-настрого запрещали прикасаться к ракушкам, в которых оно хранилось.
Дети росли быстро. Когда Шульгену исполнилось двенадцать лет, он решил оседлать льва и отправиться на охоту, как его отец.
Урал, которому в ту пору было десять лет, решил поохотиться с соколом, как охотился его отец.
Но Янбирде не дал им своего благословения и сказал так:
«Дети мои! Я вас люблю, как люблю свои глаза, которыми смотрю на белый свет. Но разрешить вам охотиться не могу — у вас еще не выпали молочные зубы, вы еще не окрепли телом и душой, не пришло пока ваше время. Не торопите своего детства и слушайте меня. А я вам говорю — чтобы привыкнуть к верховой езде — садитесь на оленя. Чтобы научиться охотиться с соколом — пускайте его на стайку скворцов. Есть захочется — ешьте, пить захочется — пейте, но только воду из родника. Пить то, что мы с матерью пьем, вам запрещено».
Однажды Янбирде и Янбике ушли на охоту и долго не возвращались. Мальчики играли на полянке, а когда проголодались, Шульген вдруг сказал своему младшему брату:
— Давай попробуем то, что пьют наши родители.
— Нельзя, — ответил ему Урал. — Отец не разрешает.
Тогда Шульген стал дразнить своего брата:
— Да ты не бойся, они не узнают, мы по чуть-чуть попробуем. Питье-то сладкое, наверно. Отец и мать не ходили бы на охоту, не ловили бы зверей, если бы им не хотелось это пить.
— Нет, — отвечал ему Урал. — Пока не стану егетом, пока не узнаю обычаев взрослых людей, не погублю ни одного зверя, пить это питье не буду.
— Да ты просто трус, — закричал тогда Шульген и стал громко смеяться над братом.
— Нет, — сказал ему Урал. — Львы и тигры очень храбрые звери, но и они плачут, когда к ним приходит Смерть. Вдруг, если попьешь из ракушек, она здесь появится?
— А ты не бойся, — сказал непослушный Шульген и отпил немного из ракушек. Так он нарушил запрет отца.
Как Янбике и Янбирде вернулись домой
Когда Янбирде и Янбике вернулись домой, они принесли с собой много дичи. Вчетвером уселись они за стол и принялись за еду. Вдруг Урал спрашивает у своего отца:
— Отец, вот этот олень, как ни старался, не ушел от твоей руки. А может быть, кто-нибудь точно так же придет и убьет нас, как ты убил оленя?
Ответил ему Янбирде:
— Умирает тот зверь, которому пришел срок умирать. В каких бы чащах он не скрывался, в какие бы горы он не забрался, мы все равно придем за ним. А чтобы убить человека — здесь такая душа еще не родилась, Смерть здесь еще не появлялась.
Призадумался Янбирде, склонил голову, помолчал. Припоминая то, что было с ними в незапамятные времена, рассказал он такую историю:
— Давным-давно, в тех местах, где мы родились, где жили наши отцы и деды, Смерть появлялась часто. Тогда многие, и старики, и юноши, падали на землю и лежали без движения. Никто не мог их заставить подняться, потому что пришла их Смерть.
И вот однажды случилось то, чего никогда раньше не было — из-за моря пришел страшный Див и стал убивать людей. Многих он тогда пожрал, а кто спасся — того поглотило море, которое разлилось так, что вскоре покрыло всю сушу. Кто не погиб — убежал куда глаза глядят, и Смерть осталась одна-одинешенька. Она и не заметила, что мы с вашей матерью убежали, не стала нас догонять.
А мы пришли сюда, и с тех пор живем в этих краях, где нет Смерти и где всему живому хозяева — мы сами.
Тогда Урал спросил вот о каких вещах:
— Отец! А можно ли Смерть погубить, чтобы она не причиняла больше зла никому на свете?
— Смерть, сынок, невидима для глаз и приход ее незаметен, — отвечал ему Янбирде. — Бороться с ней очень и очень трудно. Есть лишь одна управа на нее — в землях Падишаха всех дивов течет Живой Родник. Если испить из него-тогда, говорят, человек никогда не умрет. Смерть над ним будет невластна.
Как Янбирде обнаружил, что из ракушек кто-то пил и что из этого вышло
Долго рассказывал Янбирде, наконец в горле у него пересохло, и он решил утолить жажду. Пошел он в укромное место и принес оттуда ракушку неведомого морского моллюска, в которой хранил свое питье. Сел Янбирде за стол, открыл ракушку и вдруг увидел, что она неполная. Тогда осмотрел Янбирде ракушку внимательно и обнаружил на ней следы детских пальчиков. Понял он, что кто-то из его сыновей нарушил запрет. Страшно рассердился Янбирде.
— Кто пил из этой ракушки? — грозным голосом спросил он у сыновей. Сыновья молчали.
— Кто посмел? — спросил он еще более страшным голосом и поднялся над ними, огромный, как гора. Тут сердце Шульгена не выдержало, и он пискнул:
— Никто не пил, атай!
Этого Янбирде стерпеть уже никак не мог. Схватил он хворостину и стал бить своих сыновей, приговаривая:
— Не только пили, но еще и врете!
Мальчики вскрикивали под ударами, закрывались руками, но хворостина безжалостно лупила их по рукам, по спинам, по ногам. Наконец Шульген не выдержал и закричал:
— Это я, я испил из ракушки!
Но это не принесло ему облегчения. Теперь отец бил его одного, бил страшным, смертным боем.
Тут Урал подскочил к отцу, схватил его за руку и закричал:
— Отец! Может быть, ты хочешь его убить? Остановись!
Хлыстнул Янбирде своего сына еще несколько раз, но дело уже было сделано, его не воротишь — старший сын нарушил запрет отца. Сел он на камень и стал думать.
— Наверное, Смерть пришла сюда незримо и искушает меня убить сына, — думал он. — Что же такое Смерть? Надо созвать всех зверей и птиц, порасспросить их всех. Не может быть, чтобы никто не видел ее. Тогда и решу, что дальше делать.
Что сказали звери и птицы, когда собрались на зов Янбирде
И вот собрались все звери на большой поляне посреди леса. Прилетел Журавль на тонких крыльях, прилетел, тяжело переваливаясь, Ворон, львы сели справа и слева от Янбирде, показывая всем своим видом, кто здесь самый главный. Олени жались невдалеке, лось вышел на поляну, дошел до самой середины и остановился в некоторой нерешительности. Глухари и более мелкие птицы расселись на ветках, а волки, лисы и зайцы заняли всю поляну.
Янбирде сидел на камне в глубокой задумчивости. Он еще не пришел в себя от потрясения, которое испытал впервые после долгих-долгих лет мирной жизни. Тогда Урал смело вышел вперед и сказал такие слова, обращаясь к птицам и зверям:
