По аналогии с ассортиментом времен Витте выпускался в СССР и спирт. В пятидесятые — шестидесятые годы его крепость составляла 96 градусов и даже 96 с хвостиком, а позже промышленность перешла на выпуск «Спирта питьевого» крепостью в 95 градусов.
Спирт в России в общем-то никогда и не пили, до тех пор, пока стране не устроили сухой закон. Сухой закон штука такая — и не захочешь, а выпьешь; причем пьют в пору сухого закона все, что горит, кроме дров, разумеется. Приснопамятный горбачевский сухой закон до сих пор вызывает в обществе только негативные эмоции, а ведь это было относительно благополучное время для страны. Совсем другое дело — период первого сухого закона (1914–1924 годы); то время было весьма жестоко: Первая мировая война, череда революций, Гражданская война, продразверстка. Как тут не запьешь?! И пили, несмотря на сухой закон.
Хочешь не хочешь, а армию, несмотря на сухой закон, снабжать спиртом надо: тут и медицина, и артиллерия, и авиация, которые без спирта никуда, да и для гражданских нужд производство лекарств на спирту не останавливалось, и парфюмерия какая-никакая выпускалась. И конечно же, помимо спирта пили все, что попадет под руку.
Когда в 1925 году вышла долгожданная «Рыковка», она была встречена на ура истомившимся народом. Но за время сухого закона людей уже подсадили на спирт; может быть, поэтому некоторые снобы предпочитали пить спирт, даже когда в продаже появилась водка — по сути, тот же спирт, разведенный водой, разве что в заводских условиях.
Наверное, со временем привычка пить спирт ушла бы в прошлое, но вскоре Советский Союз приступил к масштабному освоению Арктики и Крайнего Севера. В результате массовой миграции населения на «севера» в СССР появился вполне официальный алкогольный напиток — «Спирт питьевой». Ведь нет смысла транспортировать вдаль водку, которая, по сути, на 60 процентов состоит из воды, проще привезти бочку спирта и разбавить ее на месте. Уж чего-чего, а воды на севере нашей необъятной Родины хватает.
Может, и пили бы разбавленный спирт только за Полярным кругом, но тут опять пришла беда — началась война. Про наркомовские 100 грамм не слышал разве что глухой. Вот только на фронт везли не водку в бутылках, а спирт бочками и цистернами — железные дороги и так были перегружены.
А дальше пошло-поехало: освоение космоса, создание новых технологий и так далее — в многочисленных лабораториях казенный спирт тек рекой; другое дело, что этот спирт не предназначался для выпивки. Реализация «Питьевого спирта» разрешалась в СССР только в районах Крайнего Севера. А спирт, который предназначался для технических целей, денатурировали: красили, добавляли всяческие яды или вещества, дающие гнусный тошнотворный привкус. Но ведь на халяву все равно пили и давали еще шутливые названия. Подкрашенный спирт — «Синичка», у летчиков собственная гордость — «ликер» «Шасси» или «Шпага», у гражданских он же — «Шило», этикетка, на которой красовались перекрещенные кости и череп и надпись «Яд», переименовывали в «Джин «Три косточки»», ну и так далее — «Озверин», «Шмурдяк», «Технарь» и прочая. Высшим достижением перестройки и гласности стал незабвенный «Рояль».
После крушения сухого закона плотину прорвало — был снят запрет на продажу спирта в открытой торговле, но отечественный спирт, не раз проверенный населением на себе, незаметным ручейком растворился в море импортного пойла. Спирт «Royal», известный в миру как «Рояль», действовал зверски — смертность превысила все мыслимые пределы. Этот спирт под одинаковым названием, но с разными этикетками массово сливали к нам из Голландии, Франции, Германии и других европейских демократий. Американцы травили нас якобы зерновым спиртом «America’s Corn Tradition». Поступал спирт и из Китая, но в отличие от американского и европейского его массово завозили свои же челноки.
В нарождавшейся желтой прессе смаковались подробности очередного массового отравления, а рядом давались советы, как отличить настоящий «Рояль» от «паленого». Кстати, и само словечко «паленый» по отношению к спиртному появилось именно в это время: какая-то часть импортного спирта действительно шибала паленой резиной. Словарь алкогольного арго пополнился и другим термином, например, можно было сказать «купим «Рояля»», а можно было — «ударим по клавишам»!
Происхождение этой жидкости вызывало бурные дебаты в алкогольной общественности. Одни говорили, что при переводе «инструкции к спирту» (вообще-то само по себе диковатое словосочетание!) выяснилось, что это — жидкость для мойки окон. Другие утверждали, что это все ерунда и истинное предназначение этого «музыкального инструмента» — жидкость для разжигания костров и каминов. Третьи придумывали еще более невероятные истории, но первые две все-таки доминировали.
«Рояль» потребляли по-разному. Чаще разводили водой из-под крана, правда, некоторые эстеты использовали родниковую воду. Настаивали на марганце, кедровых орехах, кидали в разведенный спирт таблетки с активированным углем, пропускали разведенный «раствор» через бытовые фильтры, настаивали на плодах и ягодах, делая «крепленые настойки», но вершиной изобретательности стал спирт на батарейках.
Как, читатель, ты не знаешь, что это такое? Это знаменитое изобретение красноярских алкашей. Берутся использованные батарейки (можно даже из мусорки — в спирту продезинфицируются), несколько раз прокалываются шилом и укладываются в бутылку со спиртом. Крепко закупоренная тара выдерживается сутки в теплом месте, например на батарее парового отопления. На следующий день батарейки извлекаются, и полученный нектар можно разводить один к пяти. Заметь, дорогой читатель, не один к двум с половиной, а в два раза жиже! Таким образом «батареевки» получается в два раза больше, а эффект от нее мощнее!
В конце девяностых продажа спирта вновь была запрещена, вернее, ограничена районами Крайнего Севера. И правильно.
Водка, советская власть и народный юмор
Водка оказалась сильнее самодержавия, православия и коммунизма. Она находится в центре русской истории.
Виктор Ерофеев
В Советском Союзе писать про водку было не принято. Писать было можно, конечно, но все равно не напечатали бы. Не было ни научных исследований, ни художественных произведений. Хотя писали, конечно, — достаточно привести два самых известных примера. Повесть Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки» была написана в 1970-м, опубликована в Израиле в 1973-м, в Париже — в 1977-м, у нас — в 1988–1989 годах в журнале «Трезвость и культура» — в качестве устрашения, наверное, до чего может довести водка. Книга В.В. Похлебкина «История водки» написана в 1979-м по заказу Министерства внешней торговли СССР, но опубликована лишь в 1991 году.
Практически семьдесят лет история отечественной водки не имела своего исследователя, зато сегодня бросились писать все. Многочисленные труды можно разделить на ряд категорий: 1. Издания с пышными названиями типа «История России и Водки», в которых какой-нибудь пенсионер-журналист со слезой умиления вспоминает, как, когда, сколько, где, с кем и за чей счет он выпил; 2. Научные трактаты образца «К вопросу об истории русского застолья»; 3. Дорогие коммерческие издания — красочные, но бессодержательные альбомы; 4. Сборники сплетен, слухов и откровений богемы.
Мы же попробуем рассмотреть историю водки в Советском Союзе через народное творчество и творчество некоторых (народных в самом верном понимании этого слова!) писателей и поэтов.
С началом Первой мировой войны в стране был введен сухой закон. Он касался продажи крепких спиртных напитков, однако увеселительные заведения, несмотря на войну, действовали, и жизнь там текла как в довоенное время. Обстановку в ресторанах того времени метко охарактеризовал Владимир Маяковский: «Челядь чайники бесшумно подавала…» — а в чайниках вместо чая, разумеется, шустовский коньяк.
Ничто не ново под Луной — в памятнике китайской литературы «Вэй-чжи» говорится, что, когда император Тайцзун запретил пить водку, все винные лавки, как по мановению волшебной палочки, были преобразованы в чайные. Если посетители заказывали «святую воду», хозяин понимал — следует подать очищенную водку. Если гости требовали напиток «Мудрец», в чайниках приносили неочищенную водку низкого качества.
Та же ситуация была у нас в стране и во времена Горбачева: например, если в чайхане в Средней Азии посетитель многозначительно заказывал «чай», понимающий чайханщик в фарфоровом чайничке подавал коньяк. Если заказывался «кипяток», в таком же чайнике приносили водку. Я не думаю, что ташкентские или самаркандские чайханщики читали Маяковского и уж тем более — изучали труды китайских классиков, а поди ж ты…
Впрочем, нас занесло вперед по времени. Хотя в смысле алкоголя последние годы правления Николая II и Горбачева во многом схожи: водки в продаже нет, народ травится суррогатами, в аптеках сметается все на спиртовой основе. Алкогольный бюджет и в начале XX века, и перед самой перестройкой составлял более трети годового дохода государства и вдруг в одночасье превратился в абсолютный ноль; как результат — крушение режима. Разница состоит в том, что в 1917 году большевики власть взяли, а в 1991-м — потеряли.
