Она уже богатая наследница: умер дядя, завещавший ей все состояние. В 1837 году Каролина Яниш делает попытку быть счастливой. Она выходит замуж за известного писателя Николая Филипповича Павлова.
Жизнь не сложилась. Уж очень разные были супруги: рассудительная Каролина Карловна и ее муж - игрок и мот. Она многое терпела ради сына, но, узнав, что у Николая Филипповича есть вторая семья, приняла решение его оставить. Надо сказать, что и Николай Филиппович не скрывал своего истинного отношения к жене. Он признался однажды, что сделал гадость, женившись без любви, "на деньгах". И он их безжалостно тратил, проигрывал в карты, делал долги. В конце концов военному губернатору Москвы Закревскому поступила жалоба на него. У Павлова произвели обыск, нашли "Полярную звезду". Писателя арестовали и сослали в Пермь. Московская молва обвинила в этом Каролину Карловну:
И куда не взглянешь,
Все любовь - могила:
Мужа мамзель Яниш
В "яму" засадила.
Каролина Карловна уезжает в Дерпт с сыном и матерью. И здесь молва не щадит ее: оставила больного отца.
Через год, в 1858 году, Павлова ненадолго вернулась в Москву, чтобы уже навсегда покинуть родину.
В добровольном изгнании ей предстояло прожить 35 не самых легких лет. Была безуспешная попытка устроить свою жизнь, разрыв с сыном, потеря родителей, полное забвение на родине.
День за днем она ожидала счастливого поворота своей судьбы, но следующий поворот вновь ей предлагал испытания, как будто спрашивал: "Изменит ли твердый мне дух?"
Нет, твердый дух не изменил Каролине Павловой. Она много работала, путешествовала. Ее стараниями в Германии вышли книги А. К. Толстого: "Смерть Иоанна Грозного", "Царь Федор Иоаннович", поэма "Дон Жуан". Внимательно следила Павлова за событиями в России. На освобождение крестьян откликнулась стихами, но трудно писать вдали от родины, где ее уже начали забывать.
Одиночество и нужда стали ее спутниками. И воспоминания:
О чем мне напомнить они б ни сумели?
Вернуться нельзя!
Да, она пережила всех. Давно уже нет и его, любимого Адама Мицкевича...
Каролина Карловна взяла в руки перо: нужно ответить его сыну. Что написать?! "Мы никогда не переписывались. Я написала ему только два письма, которые вам известны. Он мне никогда не писал... У меня имеется только одно его письмо к моему отцу... Это письмо я вам посылаю..."
Каролина Карловна откинулась в кресле и надолго задумалась. Потом, как бы очнувшись, взяла это единственное письмо и прижала к себе. Сдержанность изменила ей. Окончание письма было пронзительным: "Третьего дня, 18 апреля, миновало шестьдесят лет с того дня, когда я в последний раз видела того, кто набросал это письмо, а он еще жив в моих мыслях. Передо мной его портрет, а на столе маленькая вазочка из жженой глины, подаренная мне им; на пальце я ношу кольцо, которое он мне подарил. Для меня он не перестал жить. Я люблю его сегодня, как любила в течение стольких лет разлуки. Он мой, как был им когда-то...".
Каролина Карловна Павлова скончалась 2 декабря 1893 года. Ее хоронили за счет местной общины, распродав для покрытия расходов все ее имущество.
В России ее смерть прошла незамеченной.
14. "Божественная Амалия"
(Федор Тютчев)
Один из портретов в Мюнхенском музее заставил меня вздрогнуть: не поверила своим глазам - Амалия Крюденер. И невольно память перенесла в год 1965-й. Родное Подмосковье, Мураново. Мы только что окончили филфак МГУ, и моя сокурсница Инна Королева, научный сотрудник Мурановского музея, водила меня по комнатам, читала стихи Боратынского, Тютчева. Она и поведала мне историю создания этого портрета, историю любви Амалии и тогда еще юного Тютчева.
Амалии не было и пятнадцати лет, когда она считалась первой красавицей Мюнхена. Ее отец - граф Максимилиан фон Лерхенфельд, а мать - сестра королевы Пруссии Луизы княгиня Тереза фон Турн. Незаконная связь незаконнорожденный ребенок. Но девочка не испытала тех сословных унижений, которые выпадали на долю бастардов, которые пережила Идалия Полетика. Ее удочерила сестра отца: дала ей фамилию Лерхенфельд и все знаки почета, какие полагались по рождению в столь знатной семье.
Блистательная красота Амалии, ее чистота и невинность не оставили равнодушным короля Людвига I. Вполне вероятно, так и осталась бы красавица Амалия, "Божественная Амалия", как назовет ее поэт Генрих Гейне, одной из прекрасных героинь Галереи красоты, этого "расписного сераля" короля, если бы не встреча с поэтом Федором Тютчевым.
Девятнадцатилетним юношей приехал он в 1822 году в Мюнхен в качестве атташе при русской дипломатической миссии. Пылкое сердце юноши мечтало о любви, и оно с готовностью откликнулось на красоту и прелесть юной кокетки. Молодые люди много времени проводят вместе, совершают прогулки по древним развалинам, любуются красотой Рейна.
Белеют руины замка, рядом "младая фея" стоит,
Ногой младенческой касаясь
Обломков груды вековой;
И солнце медлило, прощаясь
С холмом, и замком, и с тобой.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ты беззаботно вдаль глядела...
Край неба дымно гас в лучах;
День догорал; звучнее пела
Река в померкших берегах.
То было "время золотое", когда можно быть беззаботным, наблюдая догорающий день в лучах уходящего солнца. Позднее он вспомнит эти счастливые, беспечные вечера:
Я помню время золотое,
Я помню сердцу милый край;
День вечерел; мы были двое;
Внизу, в тени, шумел Дунай.
Эти строки датированы 1834-1836 годами, когда их пути уже разошлись, но они оставались верными друзьями. Но тогда!... Тогда душа замирала при взгляде на юную деву, а сердце жило надеждой на счастье.
Влюбленные обмениваются шейными цепочками. Иван Аксаков вспоминает, как сердился в письме к матери поэта его дядька Хлопов: "Федор Иванович изволил обменяться с ней часовыми шейными цепочкам и вместо своей золотой в обмен получил только шелковую...".
23 ноября 1824 года Тютчев пишет в альбом своей обожаемой Амалии строки, в которых к восторгу любви примешивается горечь:
Твой милый взор, невинной страсти полный,
Златой рассвет небесных чувств твоих
Не мог - увы! - умилостивить их
Он служит им укорою безмолвной.
Кого должен был умилостивить взор Амалии? Чьи сердца не внемлют их любви?
Родственники Амалии вначале не обращали внимания на отношения юных влюбленных - они считали это обычным делом: прекрасная девушка и влюбленный в нее юноша. Гуляйте и развлекайтесь, сказали бы мы. Но когда дело зашло далеко и Тютчев заявил о своих намерениях, то тут аристократическая спесь, расчет взяли верх. Родственники были глухи к чувствам девушки, ибо, по их мнению (вполне справедливому), нетитулованный молодой атташе не мог составить партию блистательной Амалии. По их мнению, ей больше подходил другой сотрудник русской миссии - барон Александр Сергеевич Крюденер.
Поплакав, Амалия дала согласие. Не будем ее осуждать. Она была так юна, а впереди ее ждала такая заманчивая светская жизнь взрослой женщины.
Тютчев в неистовстве от случившегося. Он даже вызвал соперника на дуэль. Гнев, отчаяние, тоска - все смешалось в его сердце. Он испросил отпуск и уехал Москву. Юноша был горяч, но отходчив. Он не мог жить без любви, и в его жизни вскоре появляются новые привязанности. Тем не менее первая любовь напоминает о себе, он интересуется судьбой Амалии, тревожится о ней, ибо до него доходят слухи (ох, эти слухи!), что она не очень счастлива. Сохранилось его письмо к родителям, в котором он, в частности, спрашивает: "Видите ли вы иногда г-жу Крюденер? Я имею основания предполагать, что она не так счастлива в своем блестящем положении, как бы я того для нее пожелал. Милая, прелестная женщина... Она никогда не будет так счастлива, как того заслуживает. Спросите ее, когда вы ее увидите, помнит ли она еще о моем существовании. Мюнхен очень изменился со времени ее отъезда".
"Помнит ли она еще о моем существовании"?! Не в этих ли словах заключается разгадка "беспокойства" Тютчева о ее судьбе. Даже великие грешны. Может быть, где-то в подсознании ему и хотелось, чтобы покинувшая его возлюбленная не была счастлива без него? Жизнь Амалии Крюденер была полна разных событий. Она испытала и счастье и горе. Обычная, нормальная жизнь разве бывает без потерь?
В его словах слышна ревность отвергнутого. Но справедливости ради следует предположить, что вряд ли Федор Иванович сделал бы ее счастливой, ибо сам не был создан для семейного рая.
Жизнь показала, что и Амалия не забыла своего друга, не забыла свои первые романтические переживания. В июле 1840 года поэт уже в другой интонации пишет родителям: "...можете легко себе представить, какую радость доставило мне свидание с нею. После России это моя самая давняя любовь. Она все еще очень хороша собой, и наша дружба, к счастью, изменилась не более, чем ее внешность".
Она действительно удивительно хороша собой. Петербург очарован баронессой Крюденер. О ее появлении в столице мы узнаем из письма поэта Вяземского, который в июле 1833 года описывает вечер у графини Бобринской: "...Была тут приезжая саксонка, очень мила, молода, бела, стыдлива". А чуть позднее подсмеивается над Пушкиным, который, "краснея, поглядывал на Крюденершу и несколько увивался вокруг нее". И вот мнение Александры Петровны Дурново: "Крюденер действительно очень красива, такая прекрасная кожа, черты такие тонкие..."
