В целом можно констатировать, что в ходе Пограничного сражения, развернувшегося в первые две недели войны и во многом определившего дальнейший ход боевых действий, соотношение сил было следующим. Красная Армия в два раза превосходила противника по танкам – но как минимум в полтора, а то и в два раза уступала ему по численности живой силы. Численность артиллерии сторон была примерно равной, но следует учесть больший уровень моторизации немецкой артиллерии. [175]
Проведем мысленный эксперимент: сократим противостоящие армии до двух пропорционально оснащенных отрядов. При примерно равном количестве артиллерии (8-10 орудий разных калибров) советский отряд численностью в 500 человек будет иметь два танка и один автомобиль, да еще и окажется разбросан на большой территории. Немецкий отряд, уже сосредоточенный для атаки, будет иметь 800 человек, всего один танк, но зато три-четыре автомобиля. Понятно, что исход столкновения будет решен отнюдь не танком, даже если это окажется могучий КВ…
* * *
Однако характеристики танков тоже важны, поэтому попытаемся разобраться и в них. Опять же часто приходится слышать, что против советских Т-34 и КВ немцы не могли выставить ничего, а их Pz.III и Pz.VI по боевым качествам можно сравнить разве что с Т-26 и БТ.
Увы, это далеко не так. Танк Т-26 происходил от британской машины «Виккерс-шеститонный», появившейся в 1926 году. Он был принят на вооружение РККА в 1931 году, в 1933 году получил башню с 45-мм пушкой обр. 1932/34 года (20-К), ведшей свое происхождение от противотанковой пушки 19-К. Эта же пушка, в свою очередь, происходила от немецкой 37-мм противотанковой пушки фирмы «Рейнметалл» – так что советские и немецкие танковые и противотанковые пушки калибра 37 и 45 мм можно считать «двоюродными сестрами»; они имели схожий вес, скорострельность и бронепробиваемость, отличаясь только более высоким фугасным действием 45-мм снаряда.
Этой же 45-мм пушкой вооружались танки БТ-5 и БТ-7, основанные на конструкциях американского инженера Кристи. Оба танка имели 15-мм броню, лишь на БТ-7 ее лобовая часть была увеличена до 20 мм. Однако если «пехотный» Т-26 с его 90-сильным двигателем развивал скорость 35 км/ч по шоссе и 15 км/ч по проселку и имел дальность хода 170 км, то колесно-гусеничный БТ был крейсерской машиной – с двигателем от 365 до 450 л.с. он даже на гусеницах легко мог давать по шоссе 50 км/ч, а по проселку – до 35 км/ч. Увы, на испытаниях 1940 года немецкий Pz.III, обладая формально более слабым двигателем (320 л. с.), обогнал и Т-34, и БТ-7. Стоит упомянуть, что в приказе НКО СССР от 11 декабря 1938 года о боевой и политической подготовке войск на 1939 год рекомендовалось довести среднюю маршевую скорость движения батальонов БТ до 20 км/ч, а остальных машин (то есть Т-26 и Т-28) – до 14 км/ч.
В сентябре 1939 года, во время «Освободительного похода» в Восточную Польшу советским войскам, кроме прочих трофеев, досталось два немецких танка – «двойка» и «тройка». При обстреле Pz.III из советской 45-мм танковой пушки выяснилось, что даже с дистанции в 400 метров и под углом 30° к нормали 32-мм лобовую броню немецкого танка пробивает лишь 40 % бронебойных снарядов, а при большей дистанции или более остром угле попадания они отскакивают либо уходят в рикошет. Специалисты НИИБТ полигона пришли к выводу, что «немецкая цементованная броня толщиной 32 мм равнопрочна 42–44 мм гомогенной броне типа ИЗ». [176]
Таким образом, 45-мм пушки советских танков могли быть опасны лишь для 15-мм брони немецких Pz.I и Pz.II. Даже «чешский» 38 (t), начиная с модификации E уже имел 50-мм лобовую броню, поэтому был неуязвим для «сорокапяток» на дистанциях от полукилометра и более. Зато броня Т-26 и БТ пробивалась всеми немецкими пушками, начиная с 20-мм автомата KwK 30, бронебойный снаряд которого с расстояния в 300 метров «брал» 25 мм. Поэтому для машин БТ главной защитой оставалась скорость и маневренность, а для Т-26 защиты не было вообще – к 1941 году эти машины безнадежно устарели. Спасти их могло лишь экранирование, увеличивавшее вес до 13 тонн и окончательно «съедавшее» и без того не блестящие ходовые характеристики.
Более того, даже новейший Т-34 не мог чувствовать себя надежно защищенным. Подкалиберный снаряд новой немецкой 50-мм противотанковой пушки Pak 38 (в танковом варианте – KwK 38) на расстоянии 500 метров прошивал 78 миллиметров гомогенной брони, обычный бронебойный снаряд – до 50–60 мм. Правда, таких пушек у противника полка было не очень много – по шесть в каждой пехотной дивизии [177] и по 9 – в танковой дивизии. [178] Однако к концу июня немцы успели перевооружить этими пушками большую часть своих Pz.III. По крайней мере, порядка половины подбитых в бою КВ приходится именно на долю 50-мм пушек. [179] А кроме них, имелись еще 105-мм пушки (не путать с гаубицами этого же калибра), и наконец, знаменитые 88-мм зенитки. Последние состояли на вооружении исключительно «Люфтваффе» и придавались полевым войскам лишь в оперативное подчинение. Как ни странно, в плане противотанковой борьбы эта прихоть Геринга оказалась исключительно полезной – «флаки» не распылялись по подразделениям, а подчинялись дивизионному начальству и в любой момент могли быть выброшены на танкоопасное направление. Не стоит забывать, что вся описанная выше артиллерия у немцев была моторизована и поэтому отличалась высокой мобильностью – чем не могла похвастаться артиллерия советская.
* * *
Подытожим сказанное. Немецкие танковые дивизии 1941 года являлись отлаженным инструментом маневренной войны, способным захватить территорию и удерживать ее до подхода моторизованных, а затем и пехотных подразделений. При этом немецкие танковые соединения были способны эффективно бороться с большинством советских танков, используя как танковое, так и противотанковое вооружение. В принципе столкновений с боевыми машинами противника немецкие танкисты стремились избегать: вплоть до 1943 года противотанковая оборона в вермахте возлагалась на пехотные части и истребительно-противотанковые дивизионы. Однако это было вызвано не осознанием немцами уязвимости своих бронированных машин, как принято считать, а всего лишь стремлением более эффективно использовать танки для свойственных им задач в другом месте.
Напротив, советские танковые дивизии могли наносить мощные удары – но даже в случае успешного наступления не имели возможности установить контроль над захваченной территорией и организовать надежную оборону на занятых рубежах без поддержки стрелковых соединений. Танковые дивизии, оснащенные старой бронетехникой (а таких все еще было большинство), были не в состоянии бороться с немецкими машинами Pz.III, Pz.IV и StuG.III, которые составляли около половины бронетехники противника. В то же время даже новейшие советские «тридцатьчетверки» оставались достаточно уязвимыми для немецкой танковой и противотанковой артиллерии. Единственной машиной, качественно превосходящей все немецкие аналоги, оставался КВ. Увы, это была в чистом виде машина прорыва, а не маневренной войны; по технике своего применения КВ слабо вписывался в существовавшую к 1941 году концепцию действий механизированных частей РККА.
Таким образом, затратив огромные силы и средства на создание танковых армад, советское руководство получило громоздкие несбалансированные соединения, мало пригодные к выполнению реальных боевых задач. Современные историки сплошь и рядом повторяют ошибку руководителей Красной Армии конца 1930-х годов – забывая, что царицей полей все-таки является пехота, и никто другой. При наличии соответствующих средств пехота может более или менее успешно бороться с танками – а вот танки совсем не предназначены для уничтожения пехоты! Танками можно и должно совершить успешный маневр и дезорганизовать оборону противника, но задача по уничтожению разгромленного врага все равно ляжет на стрелковые части.
А для подготовки стрелковых частей Красной Армии, придания им должной мобильности ни времени, ни средств уже не хватило. Их и не могло хватить – все-таки Советский Союз позже начал мобилизацию, а в промышленном плане значительно уступал Германии. Но даже в вермахте число подвижных соединений определялось не желанием АБТУ и НКО, а наличием нужного количества автотранспорта. Забыв теоретические разработки конца 20-х годов и не имея должного практического опыта, руководство РККА погналось за химерой и потратило силы не слишком-то могучей советской промышленности на постройку огромного количества танков, игнорировав прочие боевые транспортные средства. Когда же танковый парк 30-х годов устарел, все началось по-новому…
И уж совсем плохо обстояло дело со средствами связи и управления подвижными соединениями и с обученным командным составом для них.
II. Расстановка сил
К 22 июня 1941 года самая мощная танковая группировка РККА находилась в Киевском Особом военном округе. Здесь дислоцировалось восемь из двадцати девяти механизированных корпусов Красной Армии. Половина из них входила в состав четырех приграничных армий, а другая половина находилась в подчинении командования округом. На вооружении мехкорпусов округа к 1 июня 1941 года числилось:
