— Ты что делаешь, мудак! — воскликнул Малыш. В голосе его слышалась слепая ярость. Неожиданно дуло револьвера 45-го калибра, здоровенное и черное, как дымовая труба океанского лайнера, нацелилось на Мусорщика. Тот почувствовал, как у него немеет мошонка. Он подумал, что описался, но не мог сказать наверняка.
— Щас я тебе за это провентилирую твою думающую машинку, — сказал Малыш. — Не смей проливать пиво. Будь это другой сорт, я не стал бы этого делать, но ты пролил «Курс». Я бы ссал «Курсом», если б мог, веришь в эти хенки-пенки?
— Конечно, — прошептал Мусорщик.
— Ты что, Мусор, думаешь, теперь делают еще «Курс», а? Ты, наверное, так думаешь, мать твою?
— Нет, — прошептал Мусорщик. — Наверное, не делают.
— Ты прав, мать твою. Это опасные речи. — Он слегка приподнял револьвер. Мусорщик подумал, что его жизни пришел конец, точно конец. Потом Малыш снова опустил револьвер… чуть-чуть. У него было совершенно отрешенное выражение лица. Мусорщик догадался, что это выражение свидетельствует о напряженной работе мысли. — Вот что я тебе скажу, Мусор. А ну-ка возьми еще одну банку и выпей ее в один прием. Если сумеешь вмазать всю, я не пошлю тебя к черту на рога. Веришь в эти хенки-пенки?
— А что… что такое вмазать?
— Господи Иисусе, парень, да ты туп как пробка! Выпить всю банку разом — вот что такое вмазать! Ты где ошивался всю жизнь, мать твою, в Африке, что ли? Лучше тебе стать поумней, Мусорок. Если я тебе всажу, то прямо в глаз. Я зарядил этот отсосник болвашками. Ты превратишься в месиво и станешь ё…м ужином для тараканов в этом гадючнике. — Он повел дулом револьвера, уставившись налитыми кровью глазами на Мусорщика. На верхней губе у него повисла пена от пива.
Мусорщик подошел к картонному ящику, взял банку пива и дернул за колечко.
— Давай. Все до капли. И если сблюешь, то ты — покойник, мать твою!
Мусорщик раскрыл рот и поднял банку. Пиво потекло ему в горло. Он конвульсивно глотал его, кадык Мусорщика прыгал вверх и вниз, как обезьяна на ветке. Когда банка опустела, он уронил ее, выдержал, казалось, бесконечную битву с собственной отрыжкой и отвоевал свою жизнь одним долгим и звучным выдохом. Малыш откинул свою маленькую головку и довольно расхохотался. Мусорщик пошатывался и слабо улыбался. Он вдруг разом здорово опьянел.
Малыш сунул в кобуру свою пушку.
— Ладно. Неплохо, Мусорщик. Совсем нехило, твою матушку.
Малыш продолжал пить. На кровати росла груда смятых банок. Мусорщик держал банку «Курса» у себя на колене и отпивал глоток, как только ему казалось, что Малыш бросает на него недовольный взгляд. Малыш болтал без умолку, и чем больше росла груда пустых банок на кровати, тем глуше становился его голос и тем явственнее чувствовался южный акцент. Он говорил о разных местах, где бывал раньше. О гонках, которые выигрывал. О грузе наркотиков, который он перевез через границу из Мексики в прачечном фургоне с фантастически мощным двигателем под капотом. Поганое зелье, сказал он. Все наркотики — ё…е поганое зелье. Сам он никогда к ним не притрагивался, но, елки-палки, если ты перевез пару мешков с этим говном, ты можешь подтираться туалетной бумагой из чистого золота. В конце концов он начал клевать носом, маленькие красные глазки закрывались все чаще и чаще и с усилием приоткрывались лишь наполовину.
— Я его достану, Мусорок, — бормотал Малыш, — съезжу туда, осмотрюсь, вылижу его ё…ю задницу, пока не разберусь, что к чему. Но никто не будет помыкать Малышом. Никто… мать его. Это ненадолго. Я полработы не делаю. Если я за что берусь, то делаю до конца. Это просто мой стиль. Я знать не знаю, кто он такой, откуда пришел и как это он умеет залезать в наши думающие машинки, но я вышвырну его… — широкий зевок, — …к ё…й матери из города. Заткну ему пасть. Отправлю к черту на рога. Ты держись за меня, Мусор, или кто ты там, мать твою, есть.
Он вырубился и медленно откинулся на спину. Только что откупоренная банка пива выпала из его разжавшейся руки. Пиво пролилось на ковер. Ящик опустел, и, по подсчету Мусорщика, Малыш один выпил двадцать одну банку. Мусорщик не мог понять, как такой маленький человечек может выпить столько пива, но он хорошо понимал, что настало время убираться прочь. Он знал это, но чувствовал себя пьяным, слабым и больным. Больше всего на свете ему хотелось хоть немного поспать. В этом же нет ничего такого, правда? Малыш продрыхнет всю ночь, а может быть, и половину завтрашнего утра. У него полно времени, чтобы немного подремать.
Он прошел в другую комнату (на цыпочках, несмотря на коматозное состояние Малыша) и как можно плотнее закрыл дверь — получилось не очень плотно. Ударная сила пуль расшатала петли. На столике стоял механический будильник. Мусорщик завел его, поставил стрелки на полночь, поскольку не знал (да его это и не волновало), который час на самом деле, а потом поставил будильник на пять утра и улегся на кровать, даже не скинув тапочек. Через пять минут он крепко спал.
Через какое-то время он проснулся в тусклых сумерках наступающего утра; запах пива и рвоты сухой волной обдавал ему лицо. Что-то было рядом с ним в постели, что-то гладкое, горячее и извивающееся. Первая паническая мысль, закравшаяся в его голову, была о ласке, которая каким-то образом вылезла из его сна про Небраску и стала реальной. У него вырвался дрожащий стон, когда он понял, что зверь, лежавший с ним в постели, хоть и небольшой, но все-таки слишком велик для ласки. У него раскалывалась голова от выпитого пива и безжалостно стучало в висках.
— Хватай меня, — шепнул в темноте Малыш. Руку Мусорщика сжали и подвели к какому-то твердому, цилиндрическому и дергающемуся предмету. — Подрочи меня. Давай же, дрочи, ты знаешь, как это делается, я понял это сразу, как только первый раз поглядел на тебя. Давай же, ты, мать твою, подрочи… подрочи меня.
Мусорщик знал, как это делается. Во многих смыслах это было облегчением. Он знал это по многим ночам в тюряге, Говорили, что это плохо, что это извращение, но то, что делали извращенцы, было лучше того, что делали некоторые другие — те, кто ночами затачивал ручки от ложек, и те, что просто лежали на своих койках, хрустели костяшками пальцев и поглядывали на тебя с ухмылками.
Малыш положил руку Мусорщика на ствол того сорта, в котором тот разбирался. Мусорщик сжал его и начал двигать рукой. Когда все закончится, Малыш снова заснет. И тогда он уберется отсюда.
Дыхание Малыша стало прерывистым. Он принялся шевелить бедрами, подлаживаясь под движения руки Мусорщика. Мусорщик поначалу даже не понял, что Малыш одновременно расстегивает его пояс и стягивает его джинсы и трусы к коленям. Мусорщик не противился. Не важно, что Малыш хочет запихнуть ему. Мусорщику пихали и раньше. От этого не умрешь. Это не отрава.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
