— Так, — нехотя подтвердила Элен.
— И, видимо, продал, если отклонил предложенную мной помощь, да?
— Да, — прозвучал еле слышный ответ.
— Ну и чего ты нос повесила? Человек самостоятельно нашел возможность выбраться из затруднительного положения, и нам уже не нужно ломать голову над тем, как ему помочь. Я правильно рассуждаю?
— Правильно, — со вздохом согласилась Элен.
— И какие проблемы?
— Да вот, ломаю голову, как бы помочь самой себе…
И такая печаль прозвучала в ее голосе, что Сью не на шутку забеспокоилась.
— Выставка, аукцион… Дальше что? — Голос ее был строгим.
— Он пригласил меня прогуляться.
— Писал бы лучше свои романы, — ворчливо отреагировала Сью. — И что ему от тебя нужно?
А действительно, что ему от меня было нужно? Возможно, Патриком руководила благодарность? Или желание поставить благородную точку в наших отношениях? Все-таки Найджел Беккер— наш общий приятель, и это само по себе обязывало завершить недолгий контакт на ноте предельного миролюбия.
— Эй, Элен, — заволновался голос в трубке. — Ты, кажется, опять закрыла створки своей раковины?
— Сью, мне придется вернуться к самому началу нашего разговора: я влюбилась в Патрика. Подожди, не горячись… Сама понимаю всю безнадежность моего чувства. Надеюсь, что переживу и эту напасть. Тут еще Мелисса…
Снова допущена ошибка! Ни в коем случае нельзя было произносить ненавистное для Сью имя. Что делать с Патриком, она еще не решила, а вот в отношении Мелиссы — всегда во всеоружии.
— Дорогая, уходи от нее! Моя мама сказала: в любой момент и на любой срок примем тебя в нашем доме. Родство Корнеров и Гарди дальнее, но отношения между нами всегда были куда более близкими и теплыми, чем между Корнерами и Корнерами. Ты поняла меня? Оставаться у паучихи — значит плодить проблемы, а не разрешать их.
— Передай, дорогая, спасибо тете Лиз. Твоя мама всегда была ко мне очень добра. Но сегодня ты уже дважды не по делу выступаешь против Мелиссы.
— Я?! Да ты сама дважды на нее сослалась! — Сью решительно и деловито подвела итоги. — Встречаемся завтра в два у меня! К этому времени я успею прояснить кое-что, и начнем действовать!
Что на уме у этой неисправимой оптимистки? Пока приходится признать: беседа не оправдала надежд Элен. Утешение не пришло. Наоборот, только прибавилось тревоги: неизвестно, что еще надумает милосердная сестрица! Главное, ни в коем случае нельзя допустить ее встречи с Мелиссой. Этот узел придется разрубать самой.
Разговор с Мелиссой неизбежен, значит, не надо откладывать его «на потом». Элен приняла душ, надела старенькое, еще бирмингемских времен, платье, которое, оставаясь вполне приличным, по сроку службы и старомодности использовалось как домашнее. В выборе наряда не последнюю роль сыграло нежелание предстать перед теткой в одежде, которую та подарила.
Мелисса, надо отдать ей должное, исключительно щедра на подарки. И чем решительней были протесты одариваемой, тем с большей настойчивостью действовала дарительница. Ее «Ну-ка, примерь» и дальнейший показ обновок приятельницам обижали Элен. Но, что стоит отметить особо, это не мешало ей испытывать благодарность, которую, несомненно, заслуживала миссис Корнер.
Обычно один час вечером они проводили вместе в просторной, но, как все у Мелиссы, причудливо оформленной гостиной. На полу из-за ковров не разглядеть паркета. Фотографии, картины, гобелены, полочки не давали возможности увидеть узор обоев. Окна, дверные проемы утопали в шелковой роскоши занавесей и драпри.
Элен не любила эти вечерние посиделки. Гостиная воспринималась ею как сценическая площадка для моноспектакля, в котором единственную роль исполняла вечная актриса — миссис Корнер.
А сегодня все это богатое убранство диссонировало с образом тоскующей героини, который пыталась воплотить Мелисса. Играла ли она сейчас, или действительно какие-то серьезные переживания согнули ее всегда прямую спину? Опущенные уголки рта, вялые жесты. Да Мелисса ли это?
Элен отодвинула тяжелый шелк драпри и в смущении застыла на пороге комнаты.
— Добрый вечер. Я не помешаю, Мелисса? Может быть, тебе опять хочется побыть одной?
— Заходи. Присаживайся. Нет, не туда. Сядь в это кресло, поближе ко мне — я хочу видеть твои глаза.
Растерянно взглянув на тетку, скованная необычайностью ее поведения девушка опустилась в указанное кресло.
— В чем дело, Мелисса?
— Ты считаешь меня добрым человеком? — строго спросила та.
— Так легко расставаться с деньгами, как ты, может только щедрый человек… — Элен не без труда подбирала слова. Но ее простосердечное лукавство было легко разгадано собеседницей.
— Надеюсь, ты понимаешь, что я говорю не об умении сорить деньгами, а о доброте характера, доброте души. Ну так как же? Что ты думаешь по этому поводу?
Элен смутилась и внутренне напряглась, понимая, что ей будет навязан неприятный разговор. И как себя теперь вести?
— Мелисса, я никак не возьму в толк, что, собственно, происходит? Почему надо именно сейчас заниматься исследованием твоей души?
— Думаешь, речь идет только о моей душе? В диалоге раскрываются оба участника, и еще неизвестно, какой больше — тот ли, кто многословен, или тот, кто всячески пытается скрыть свое мнение…
Элен резко поднялась с кресла.
— Считай, что я уже раскрылась, — мне не хотелось бы продолжать нашу беседу, если ты собираешься ее вести в подобном тоне.
— Ну, уж нет, потерпи меня еще немного. Садись, садись. В последние дни ты не раз меня спрашивала, что со мной. А когда я вознамерилась тебе объяснить, не желаешь меня слушать?
Ах, значит, тетка решилась на явное обострение отношений! Ну что ж, если ей, Элен, не дают возможности скрывать правду, пусть правда восторжествует! Сью, еще немного и сбудется твоя мечта: ссора с Мелиссой, кажется, неизбежна. И это сейчас почему-то не очень пугает. На обострение идет сама хозяйка дома. Хозяйка положения. И тем не менее неприятно все это… Но ничего не поделаешь.
— Мелисса, скажи, пожалуйста, ты когда настоящая — в недавнем воркующем прошлом или в жестком настоящем?
Может быть, и неуклюже поставлен вопрос, но угодил он в самую точку: женщина явно занервничала и даже попыталась придать своему лицу выражение прежней благожелательности.
— Я совершенно не собираюсь ссориться, Элен…
«Элен»! Впервые за всю беседу она произнесла мое имя! Теперь бы не уступить завоеванных позиций — никаких вопросов тетке не задавать и ни в чем не оправдываться!
— Я тоже не собиралась. — Тон, холодновато-грустный, выбран, кажется, правильно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
