— Ладно, — проговорил Артур. — Пошли!
Он посмотрел на троих ребят, молчаливо жавшихся друг к другу.
— Надеюсь, вы сказали правду! «Правда дороже золота»— есть такая хорошая пословица, мои юные друзья. Если вы наврали, мы вернемся сюда, и тогда уж вам будет так плохо, так плохо…
— Мы не наврали, — пробурчал Калле, глядя исподлобья.
Дядя Эйнар подошел к нему. Калле сделал вид, будто не замечает его протянутой руки.
— Прощай, господин знаменитый сыщик. Мне кажется, тебе лучше бросить криминалистику. Кстати, нельзя ли получить обратно отмычку? Ведь это ты ее взял?
Калле вынул из кармана отмычку.
— Вам тоже кое-что не мешало бы бросить, — сказал он угрюмо.
Дядя Эйнар рассмеялся.
— Прощай, Андерс, спасибо за компанию. Прощай, Ева-Лотта. Ты милая девочка, я всегда так считал. Передай привет маме, если я не успею с ней попрощаться!
Он поднялся по лестнице со своими двумя приятелями. В дверях дядя Эйнар обернулся и помахал:
— Обещаю, что обязательно напишу и сообщу, где вы находитесь. Если только не забуду!
Тяжелая дверь с шумом захлопнулась.
14
— Это я виноват, — заговорил Калле после паузы, которая, казалось, длилась целую вечность. — Только я один. Не надо было впутывать вас в это дело. А может, и себя тоже.
— «Виноват, виноват»! — передразнила Ева-Лотта. — Да откуда ты мог знать, что так получится?
Опять наступила ужасная тишина. Казалось, на всем свете нет ничего, кроме этого подземелья с наглухо запертыми дверями.
— Жалко, что Бьорка вчера не застали, — наконец сказал Андерс.
— Не говори! — отозвался Калле.
Потом опять все молчали. Все трое думали. И думали, в общем, об одном: все рухнуло. Драгоценности спасти не удалось, грабители вот-вот скроются за границу. Впрочем, сейчас это казалось пустяком по сравнению с тем, что сами они заперты и не могут выйти, не знают даже, выйдут ли вообще когда-нибудь на волю. От этой мысли становилось так страшно, что просто невмоготу…
А вдруг дядя Эйнар не напишет? И, кроме того, сколько идет письмо из-за границы? И сколько можно прожить без пищи и воды? А вдруг бандиты решат, что им лучше, чтобы дети навсегда остались в подземелье? Ведь за границей тоже есть полиция, и грабители, конечно, будут чувствовать себя гораздо спокойнее, зная, что дети никогда не смогут выдать их. «Я напишу, если не забуду», — сказал дядя Эйнар напоследок. Зловещие слова!
— У меня есть три булки, — сообщила Ева-Лотта и сунула руку в карман.
Это было все-таки небольшим утешением.
— Значит, мы до вечера с голоду не умрем, — заметил Андерс. — Еще полковша воды есть.
Три булки и полковша воды! А потом?
— Надо звать на помощь, — предложил Калле. — Может, какой-нибудь турист придет смотреть развалины.
— Насколько я помню, прошлым летом здесь побывали два туриста, — сказал Андерс. — В городе об этом потом долго говорили. Почему бы сегодня не приехать еще одному?
Они стали перед маленьким оконцем, сквозь которое в подземелье падал луч света.
— …Три, четыре! — скомандовал Андерс.
— Помогите! Помоги-и-те-е!
Последовавшая за этим тишина показалась им еще более глубокой, чем раньше.
— В Гринпсхольм и Альвастру — вот куда они едут. А до наших развалин никому и дела нет.
Нет, никакие туристы не слышали их крика, да и вообще никто не слышал.
Минуты проходили и складывались в часы.
— Если бы я хоть дома предупредила, что иду в развалины! Они пришли бы сюда нас искать…
Ева-Лотта закрыла лицо руками. Калле проглотил комок в горле и поднялся с пола. Он не мог больше сидеть сложа руки и смотреть на Еву-Лотту. Дверь! Нельзя ли выломать дверь? Достаточно было одного взгляда, чтобы понять всю бессмысленность этого предположения…
Калле наклонился: на земле возле лестницы что-то лежало. Карманный фонарик дяди Эйнара! Он его забыл! Вот это повезло! Теперь и ночь не так страшна, не придется до утра сидеть в полном мраке. Можно посветить, если что. Конечно, батарейка долго не протянет, но можно хоть посмотреть, который час. А впрочем, не все ли теперь равно, три часа, четыре или пять… Скоро для них вообще ничего не будет иметь значения.
Калле чувствовал, как в нем растет глухое отчаяние. Он переходил с места на место, «угнетаемый мрачными мыслями», как обычно пишут в книгах. Все, что угодно, только не сидеть и ждать! Все, что угодно! Уж лучше обследовать темные лабиринты, ведущие в глубь подземелья.
— Андерс, ты ведь предлагал обследовать подземелье. Хотел начертить план, а потом устроить здесь наш новый штаб. Давайте сейчас исследуем!
— Я в самом деле говорил такую чушь? Меня, наверное, тогда солнечный удар хватил. Уж если я выберусь отсюда, то нк за что в жизни даже носа не покажу в эти паршивые развалины! Так и запомни!
— Интересно все-таки, куда ведут все эти ходы? — упорствовал Калле. — А вдруг тут есть еще выход и никто о нем не знает?
— Как же! А вдруг вечером сюда понаедут археологи и откопают нас? Это почти так же вероятно.
Ева-Лотта вскочила:
— А если мы вот так вот будем сидеть, то совсем рехнемся! По-моему, лучше, как Калле сказал. Фонарик у нас есть, будем освещать дорогу.
— Пожалуйста, — согласился Андерс. — Только, может, нам поесть сначала? Все-таки три булки — это всего лишь три булки, на веки их все равно не растянешь, так что и беречь их незачем вовсе.
Ева-Лотта дала каждому по булке. Друзья молча съели их и запили хлеб водой из ковша.
Потом взялись за руки и начали свой поход. Калле шел впереди и светил фонариком.
Как раз в этот момент около городского полицейского участка остановился автомобиль. Двое полицейских вышли из него и торопливо прошли в участок, где их встретил Бьорк. Он явно был удивлен неожиданным визитом. Приезжие представились: комиссар Стенберг, полицейский Сантессон из стокгольмской уголовной полиции. Затем комиссар поспешно спросил:
— Вы не знаете здесь в городе частного сыщика, по фамилии Блюмквист?
— Частный сыщик Блюмквист? — Бьорк покачал головой. — Никогда не слыхал!
— Странно, — удивился комиссар. — Он живет на Большой улице, четырнадцать. Вот, смотрите!
Стенберг вынул письмо и протянул его Бьорку. Будь при этом Калле, он сразу узнал бы этот листок.
Вверху стояло: «Стокгольм, в уголовную полицию».
Внизу подпись: «Карл Блюмквист, частный сыщик».
Бьорк расхохотался.
— Да ведь это мой дружок Калле Блюмквист. Частный сыщик, скажи пожалуйста! Да ему лет тринадцать, этому частному сыщику!
— Но чем же вы объясните, что он прислал нам отпечаток пальца, точно совпадающий с тем, который мы обнаружили в июне на Банергатан? Слыхали, наверное, — крупная кража драгоценностей? Чей это отпечаток? Сейчас нас это интересует больше всего. Это наша единственная нить. У нас нет никаких сомнений, что грабителей было несколько: одному не под силу сдвинуть с места тяжеленный сейф. Но только один из них оставил отпечатки пальцев. Остальные, очевидно, были в перчатках.
Бьорк задумался. Он припомнил осторожные расспросы Калле, когда они встретились на днях на площади: «Что надо делать, когда знаешь, что человек — преступник, а доказать не можешь?» Выходит, Калле Блюмквист какимто образом напал на след грабителей!
— По-моему, нам остается только пойти к Калле и спросить его самого.
— Да, и как можно скорее, — подхватил комиссар и скомандовал:— Большая улица, четырнадцать!
— Есть Большая улица четырнадцать! — сказал полицейский и сел за руль.
И машина умчалась.
Алые розы изнывали от скуки. Что это еще за новая мода у Белых — ни с того ни с сего заключать мир, когда война началась так многообещающе! Чем это они так заняты, что добровольно отказываются от такого удовольствия?
— По-моему, нам надо пойти пооскорблять их немного, — предложил Сикстен,может, они образумятся.
Бенка и Йонте ничего не имели против. Но в штабе Белых роз было тихо и пусто.
— Где их нелегкая носит? — удивился Йонте.
— Подождем, — сказал Сикстен. — Когда-нибудь же они вернутся.
И Алые розы удобно расположились на чеодаке. Они обнаружили множество старых журналов, которыми Белые розы развлекались в плохую погоду. Нашлись также шахматы и роскошный стол для игры в пинг-понг. Словом, в развлечениях недостатка не было.
— А у них шикарный штаб, — заметил Бенка.
— Да-а, — отозвался Сикстен. — Эх, если бы и у меня в гараже поместился стол для пинг-понга!
Они играли в пинг-понг, съезжали по веревке и влезали обратно, рассматривали картинки в журналах, и их ничуть не беспокоило, что Белые розы блистают своим отсутствием.
Сикстен стоял у открытого люка, держась за веревку. В это время в саду показался человек. «Вон идет тот тип, родственник Евы-Лотты… как его там… дядя Эйнар. Жуть, до чего торопится», — подумал он. Дядя Эйнар посмотрел наверх, увидел Сикстена и вздрогнул.
— Ты ищешь Еву-Лотту? — спросил он через секунду.
