И Андрей заявил. Посмотрел в глаза Тимошке и ударил. Бей первым… Всегда первым… И не промахнись!.. Любимые веснушки размазались в пол-лица и еще больше побледнели. На разбитой в кровь губе заполыхало темное пятно.
— Ты ошалел? Всегда был такой белый и пушистый… — изумленно пробормотал Тим. — Что я такого сказал? Сплошняком одну голую правду…
Но Андрей заехал ему снова. И снова. Со всей силы. Он бил эти обворожительные, драгоценные веснушки с бешенством, с остервенением, думая только об одном: если сейчас не научить лучшего друга Тимошу молчать и не распространяться про Степана, иного случая уже не представится. Так и будет трепаться, о ком и о чем не след и вообще возбраняется.
Они подрались тогда в первый и в последний раз. Сцепившись намертво, покатились по полу. Пронзительно завизжали девчонки. Друзей разнимали все, кто был в тот день на занятиях, и если бы не решительное вмешательство тренеров и самого Степана, Андрей в ярости вполне мог искалечить Тимошку.
О причинах драки никто никогда так и не узнал, а "косенки" довольно скоро исчезли, чтобы больше не появиться. Андрей жалел об их исчезновении. Они напоминали ему мать — молодую, смешливую, быструю в движениях… Отращивающую косы… По просьбе и желанию сына.
Возвращаясь вечерами домой после тренировок, Андрей с удовольствием видел за столом возле расписного электрического самовара "косенки" и тетю Маню, разливающую чай.
— У самовара я и моя Маша, — привычно смеялся Степан Николаевич и тоже с большим удовлетворением осматривал кухню. — Как у нас хорошо и чисто! И опять булочки! Андрей, это не для тебя! Манечка, я же просил не искушать…
Один раз после окончательного разрыва Андрей все-таки виделся со Степаном. Тренер позвонил сыну сам. К телефону подошла Марина. Андрей сразу насторожился, обратив внимание на ее неестественную, странную интонацию.
— Да, у нас все в порядке, — растерянно, напряженно повторяла Маринка и в испуге, в поисках молчаливой поддержки, ловила взгляд Андрея. — Нет, мы редко выбираемся куда-нибудь… Я бы пришла с удовольствием… В любое время… Просто посмотреть… Андрей работает. Да, там же… Позвать его?
И Маринка с облегчением передала трубку быстро обо всем догадавшемуся Андрею.
— Хотелось бы тебя видеть, — без всяких предисловий и околичностей сказал Степан. — Когда тебе удобнее? Я заеду.
Он приехал через два дня. Такой же подтянутый, моложавый, гибкий. Только залысины стали за это время больше, да пролегла слишком очевидная морщина между бровей.
Маринка в тревоге хлопотала на кухне, тщетно пытаясь организовать какой-нибудь мало-мальски приличный ужин. Степан внимательно, молча, довольно долго рассматривал Андрея.
— Ну, как, форму не потерял? — не выдержал любимый ученик.
Всегда первый…
— Это заметно, — кивнул Степан. — В общем и целом без изменений… Манечка передавала приветы и поклоны и просила тебя появиться. Хотя бы ее не стоило забывать… Ничем не заслужила! И каждый день тебя ждет. Да и булки теперь ты можешь лопать безбоязненно в неограниченном количестве. Приезжайте вместе с Мариной.
— Спасибо, — виновато пробормотал Андрей. — Обязательно… Просто постоянные сложности со временем. Пока выспишься, приведешь себя в порядок — снова пора на работу…
Степан посмотрел нехорошим темным взглядом. Вздумал осуждать? Пусть попробует! Андрей почувствовал, как непроизвольно напряглись все мышцы. Он снова стоит в обороне…
Но тренер никого осуждать не собирался. Он пытался решить совсем другие проблемы.
— К сожалению, время идет и проходит, — задумчиво сказал Юрасов. — Быстрее, чем нам хочется. И тебе пора уже всерьез задуматься о своей судьбе. Ты ведь не сможешь всю жизнь танцевать в своем замечательном дамском клубе! Чем ты собираешься заниматься дальше? А Марина у тебя вообще ничем не занята…
Андрей поморщился. Больные вопросы… Режут слух и душу. Смущенная Маринка расстроено искала взгляда Андрея, как будто он мог чем-нибудь помочь или хотя бы ответить.
— А зачем ей что-то делать? Я прекрасно зарабатываю…
— Заметно, — повторил Степан. — Но дело совсем не в этом. А в том, что как раз настоящего дела ни у тебя, ни у нее нет. Что вы можете и умеете? Перед таким вопросом становились в тупик многие танцоры, когда выходил их срок. А срок каждого — как ни сопротивляйся — на Земле рано или поздно заканчивается. От нас ничего не зависит… Зарываться не стоит.
Нет однозначных ответов. Жизнь вообще скупа на них, на однозначные. Андрей посмотрел на Марину. Зато "есть хорошее обстоятельство…" Всего-навсего…
— Вы хотели мне что-то предложить?
— Хотелось бы, — отозвался Степан. — Можешь ничего не отвечать сразу, а подумать. Годы пока еще терпят. Я предлагаю тебе свою школу. Тренерство вместо меня. Мне уже стоит уходить со сцены навсегда. Пора… Буду тебе помогать. Если понадобится. Посоветовался с Манечкой и решил… Она полностью одобрила. И Марине в школе место тоже найдется.
Школа? Знаменитая школа Юрасова? Которая перейдет в новые руки и будет носить имя Литвиненко…
Андрей молчал: он совершенно не был готов к подобному повороту.
— Я понимаю: все достаточно неожиданно для тебя, — мягко тотчас добавил Степан. — Поэтому не тороплю и ни на чем не настаиваю. Но обдумай мое предложение серьезно, не спеша, не принимай сгоряча и впопыхах никаких необдуманных решений. Я буду тебя ждать сколько угодно. Хотя упускать минуты тоже не стоит… Подумай, Андрей… Это очень хороший выход и вариант. Где ты найдешь лучший?
Да, лучшего ему не найти… Маринка смотрела умоляющими, полными слез глазами.
Соглашайся, Андрей, это твой шанс!.. Другого не предвидится… "А для звезды, что сорвалась и падает, есть только миг…" Подумай, великий танцор… Не зарывайся…
— Хорошо, я обмозгую, — с трудом выдавил из себя Андрей. — Большое спасибо… Действительно, здорово… Если я справлюсь… И если…
— "Если" существуют и будут существовать вечно, — не дал ему договорить Степан. — Поэтому нам чаще всего приходится поступать и действовать им вопреки. Иначе не получается. Так устроена жизнь. Марина, а что это у тебя за чай? Не обижайся, но ему даже трудно подобрать название и найти определение. На рынке много неплохих сортов… Ты бы проконсультировалась с Манечкой. Значит, я жду твоего ответа, Андрей…
…Маринка просила его согласиться и каждый день, глядя вопросительно и жалобно, ждала телефонного звонка Степану. Андрей упорно, упрямо сопротивлялся, хорошо понимая — тянуть резину нечего. Или — или.
Что его останавливало и заставляло обходить телефон стороной? Молчание ягнят… Такая привычная, отлично продуманная и отрепетированная, смонтированная руками Степана жизнь… Андрей извелся без нее и без Степана. И мечтал вернуться. Чтобы не вернуться никогда. Ни за что. Ни при какой погоде. "Ты и я — мы оба правы…"
Без труда, в два счета выведавший все у Маринки Тимофей тотчас встрял со своими советами.
— Вдругорядь выеживаешься? — прокомментировал он. — Вот хреножуть! А впрочем, друг, твоя голая правда! На кой фиг тебе эти подарки на буднях? Радость бесплатная — с детишками уродоваться! Завсегда успеешь! Или ты по отвычке задумал пойти со Степкой на мировую? Мечтаешь возвернуться? Это здорово! Почти героически! Чего молчишь, братан? Не слышу ответа! Может, вам и впрямь нужно снова сползтись? Возвращение блудного сына! Погрызся — и будя!
— За бортом самолета — минус тридцать четыре, — пробормотал Андрей. — Летим на высоте две тысячи метров над уровнем океана… Командир экипажа — пилот первого класса Степан Юрасов… Теперь ты знаешь все…
Он упорно, упрямо тянул время, не понимая, что правильнее сейчас сделать: согласиться или отказаться навсегда. "Ну и пусть…"
И снова Степан позвонил ему сам.
— Что ты, наконец, надумал, Андрей? — спросил тренер. — Зачем чересчур долго размышлять над простейшими вопросами? Да или нет?
— В одну воду нельзя войти дважды… — пробормотал Андрей. — Вот и все… Нерационально…
"Нить в прошлое порву, и дальше будь что будет…"
— Ах, нельзя? — недобро засмеялся Юрасов. — Ты так думаешь? Ты просто недостаточно образован — моя вина! — и плохо знаешь изречение, которое берешься цитировать. У него есть концовка: "потому что на тебя будут течь уже другие воды". Совсем другие! И ты тоже будешь совершенно иным! Понято, как ты любишь говорить? В любом случае Маша тебя очень ждет. И я с ней вместе… И буду ждать сколько угодно…
А ты выбрал себе отличную дорогу, сынок…
…Тимофей повернулся к Андрею, и тот вдруг в изумлении увидел совсем другие, непохожие на Тимошкины глаза. Все не слава Богу…
— Ты ушибся? — тихо спросил Андрей. — Ногу растянул? Я не заметил…
— Об Зинку, ежкин нос, — пробормотал Тимофей. — Подсел на ней здорово… Других в упор не вижу. Об эту стервь насмерть расшибешься и не почуешь, что клоцнулся. Никак не вытанцовывается… На ногах не стою, зато руки золотые… В которых бабы от счастья стонут и вожделеют. А твоя дикая орхидея где нынче ночует?
