Он на самом деле испытывал некое подобие нежности к тем отверженным, которые по вечерам сидели по своим конурам без света и воды. Надо сказать, что отверженные платили Кориолану ответной любовью: никто во всем квартале ни за какие блага мира не согласился бы выдать его полиции. Однажды городские власти хотели было рядом с этим подобием домишек возвести в общем-то ни на что не годный комиссариат полиции. Что тут началось! Толпы бедняков высыпали на демонстрацию, протестуя против произвола властей. В результате от строительства комиссариата отказались и общественный порядок был восстановлен.
«Да, хорошие были времена, – прошептал тихий внутренний голос Кориолану. – То был мир, но теперь все иначе. Идет война, если ты не забыл. Будь осторожен, или даже твой любимый Бранкаччи не спасет тебя».
Несколько дней он напряженно размышлял, поскольку каждое утро ощущал: волна ненависти приближается; она становится все ближе, и вот уже дышит в лицо. Скоро она встанет перед ним, как цунами, и Кориолан не сможет ни сам спастись, ни уберечь семью от репрессий корлеонцев, которые шли по его следу, как хорошие гончие.
В то жаркое и влажное утро он отправил жену в никому не известное жилье в Бранкаччи, а сам вышел вместе с сыном из дома тестя, где до сих пор скрывался, только под вечер. На улице ничего необычного Кориолан не заметил; разве что его внутренний голос срывался на крик: «Опасность! Рядом опасность!». Стараясь не выдать сыну собственное волнение, Кориолан вел машину по дороге к Бранкаччи, повернул направо от заводика одного из своих знакомых, когда его автомобиль обогнал неприметный «фиат». Одного взгляда на водителя для Сальваторе было достаточно, чтобы он понял: за рулем находится такой же «человек чести», как и он сам.
Сальваторе слегка наклонил голову в знак приветствия, и водитель ответил ему тем же. На всякий случай Кориолан внимательно посмотрел в зеркальце заднего обзора: «фиат» «человека чести» по-прежнему едва тащился по дороге, однако совершенно из виду не пропадал. Проезжая мимо одного из зданий, Сальваторе обратил внимание на человека, стоящего со скучающим видом около открытого окна. «На уровне моего автомобиля, – привычно отметил про себя Кориолан. – И, кажется, его я тоже знаю…» Не прошло и нескольких секунд, как в поле зрения Сальваторе оказался еще один человек из клана Чакулли. Он принадлежал к семейству Микеле Греко, а завидев машину, сделал вид, что наслаждается душным вечерним воздухом в тени стены сада, что надежно защищала от посторонних глаз сад его отца. Сальваторе даже вспомнил имя этого человека – Марио Престифилиппо.
Как известно, трижды простых совпадений в жизни не бывает, а потому Кориолан окончательно понял: сейчас ему будет очень жарко, если, конечно, исключить то обстоятельство, что все бойцы Чакулли решили устроить совместную прогулку в надежде как следует подышать свежим воздухом. Конечно, улица в этот час была весьма оживленной. Прохожие отдыхали после трудового дня, а самые смелые отваживались даже купаться в отравленных химическими отходами водах залива. «И сколько же здесь их? – невольно подумал Сальваторе. – Пятеро? Десять? Они обложили меня, как дикого зверя».
Сзади взревел мотороллер, и Сальваторе весь собрался, как в ожидании прыжка. Этот мотороллер, неожиданно выскочивший из неприметного тупичка, на бешеной скорости приближался к его машине. Вот Кориолан уже мог ясно различить лица убийц (а в том, что это убийцы, у него не осталось и тени сомнений). За спиной водителя сидел сам Башмачок, и его вид не сулил Конторно ничего хорошего.
А затем произошло нечто странное. Для Кориолана время словно остановилось. Он видел, как постепенно сближается с его автомобилем мотороллер, как Башмачок, как будто при замедленной съемке, достает из-за спины «калашников» – излюбленное оружие, прицеливается в головы своих жертв.
Сальваторе Конторно мгновенно снизил скорость автомобиля и, оставив руль, упал всем телом на ничего не подозревавшего мальчика, стараясь закрыть его собой от града пуль, которые через доли секунды обрушились на машину. Казалось, крыша автомобиля взорвется от грохота обрушившихся на нее очередей. Вокруг посыпались разбитые вдребезги стекла; пули падали сквозь пробитый кузов.
И вдруг наступила оглушающая тишина. Сальваторе чувствовал, как непроизвольно дрожит всем телом мальчик, которого он продолжал прикрывать. Конторно быстро поднялся и осмотрелся вокруг. Мотороллер находился приблизительно в 20 метрах от его машины. Он замолчал только для того, чтобы пойти на второй круг и добить чудом уцелевших жертв, хотя весь их автомобиль был насквозь прошит пулями, так что невозможно было отыскать на нем живого места.
Вновь взревел мотор, и прохожие бросились с улицы врассыпную, не желая стать случайной жертвой чужих разборок. Кориолан завел машину и бросил быстрый взгляд на сына, смертельно бледного, но живого. Правда, его сильно оцарапал осколок стекла, и теперь кровь лилась по его щеке буквально ручьем. Сальваторе не задавался вопросом, ранен ли он сам; ему было вообще не до этого. Главное, он не чувствовал боли – вот и хорошо. Надо было срочно спасать сына.
Он проехал всего сто метров, именно столько было необходимо, чтобы успеть выйти из машины, вот-вот грозившей похоронить его навсегда под своими жалкими обломками. Открыв дверцу, он вытолкнул сына из автомобиля. «Уматывай! – заорал он. – Чтобы через секунду и духу твоего здесь не было!». Он посмотрел, как скрылся в проулке его сын, а сам прижался спиной к жалким остаткам своего «фиата». Положение казалось совершенно безнадежным. Но в конце концов сына он спас, а это уже немало.
Достав из кармана пистолет, Кориолан спокойно ждал приближающихся к нему преследователей. Он даже успел заметить, как внимательно наблюдает за происходящим водитель БМВ, специально остановившегося для того, чтобы в деталях рассмотреть разыгравшуюся как бы лично для него сцену. Одного взгляда на этого человека Сальваторе хватило, чтобы он сразу узнал его: глава Корсо дей Милле, Филиппо Маркезе по прозвищу Баклажан, чья патологическая жестокость не уступала маниакальному рвению Башмачка.
Тем временем мотороллер все ближе надвигался на Кориолана. Мало того, у него, кажется, появилась группа огневой поддержки в виде зеленого «гольфа», внутри которого без сомнения, находилось еще несколько бойцов Маркезе. «Сколько же людей и машин он бросил на то, чтобы уничтожить меня одного?» – невольно усмехнулся Кориолан.
Он видел, как усилившийся ветер дует прямо в открытый в яростном вопле рот Башмачка. Он дал очередь, практически не делая труда даже прицелиться как следует: он был уверен, что верный «калашников» не подведет его и на этот раз. Он даже не заметил, что Конторно поднял свой пятизарядный пистолет почти одновременно с ним, спокойно прицелился в грудь Башмачка и выстрелил. Он понимал, что второго раза у него может просто не быть. Кориолан допустил только одну ошибку, как он понял чуть позже, но все же его выстрел достиг цели.
Башмачок упал на спину, продолжая бешено давить на гашетку «калашников»а. Пули сыпались градом вокруг Конторно. Отрикошетив от железной вывески, пуля взвизгнула рядом с его головой. Рухнула разбитая витрина магазина. Острые, как бритва, осколки посыпались прямо на Сальваторе. Один из таких осколков полоснул его по лицу. Хлынула кровь, и только сейчас Кориолан понял, что действительно ранен. В тот момент его утешало только одно: его злейший враг, маньяк Башмачок, убит. Он сам четко видел, как пуля попала ему в грудь. Противники смешались, а Конторно юркнул в проулок, где недавно исчез его сын, и побежал. За ним не гнались.
К сожалению, на следующий день Сальваторе понял, что ненавистный упырь Башмачок остался жив. Как бы желая продемонстрировать всем, что он жив, Пино Греко лежал на пляже с местными красотками, причем на его теле не было заметно ни царапины. Только сейчас Кориолан понял, в чем состояла его ошибка: ему не следовало стрелять Башмачку в грудь – ведь было же совершенно ясно, что, собираясь убрать такого опасного противника, как Кориолан, он надел под рубашку пуленепробиваемый жилет.
Эта ошибка дорого обошлась Кориолану. Он знал, что Башмачок, если пользоваться военными терминами, предпочитает тактику «выжженной земли», а это значило: тот не успокоится, пока не убьет Конторно, а заодно всех его родственников, друзей и случайных людей просто потому, что ему покажется, будто те могут что-то знать о местонахождении Кориолана. Предположения Конторно оправдались: не прошло и двух недель, как были убиты его племянник, дядя и даже сводный брат тещи и муж двоюродной сестры. Был уничтожен даже врач госпиталя Чивико, который, по слухам, оказал Сальваторе первую помощь. В этой игре Башмачок проиграл, а потому шел на все…
«Выпьешь море – видишь сразу небо
в звездах и алмазах». Винченцо Синагра
