спиной. Дескать, вдова… Дескать, с
и роты…
Они справятся. Лишь бы с Ксюшей всё было хорошо.
…День и вечер прошли удивительно тихо, в приятных бытовых хлопотах. На ночь Друг попросился в дом, и его пустили спать на веранду, постелив у порога его законный коврик. Ночью он по своей инициативе провожал гостий до туалета и назад, приветственно маша хвостом и напоминая, что бдит. Обширный двор был изолирован от всего мира надёжным забором, под козырьком входной двери сиял фонарь, но присутствие под боком огромного верного пса всё равно казалось нелишним. Успокаивало.
Пришло новое утро, с петушиными криками в соседних дворах, с мычанием оголодавших за ночь коров, гомоном грачей. Наступил день с напоминанием от полупустого холодильника и зачерствевшей горбушки в хлебнице, что надо бы к обеду приготовить чего-нибудь свеженького; и Даша затеяла супчик с домашней лапшой. Кошки исправно сменялись на карауле, в паузах между дежурствами охотно подъедая городской «Вискас» и не брезгуя простецкой сметаной. Тикали на кухне старинные ходики с гирьками-шишечками. Время шло. А баба Люба всё не просыпалась.
Глава 6
Тройя, столица Альвиона
Букингем-Хаус
Тройя гудела.
Причём, отнюдь не в переносном, а в самом что ни на есть буквальном смысле. Столица лопалась от переполнявшего её колокольного звона. Над Восточным базаром, над россыпями апельсинов и лимонов, пряностей и красителей, торжественно гудел колокол Святого Клементина, покровителя путешественников и мореплавателей. И многим, многим водным магам столицы его голос придавал сил. Больные исцелялись. Умирающие, трясясь, как в лихорадке, от наката регенерации, возвращались к жизни. Даже выгоревшие и надорвавшиеся на государственной службе водники с благоговением ощущали, что Дар, казалось, покинувший их навсегда, разгорается вновь.
Впрочем, были и другие. Застывшие ледяными статуями в тех позах, как прихватил их внезапный набат. Кто-то — жующий за обеденным столом, кто-то — с искажённым от страха лицом и пачкой бумаг, так и не кинутых в жадную пасть камина. Или торопливо застёгивающий штаны. Или, почуявший неладное и в последний момент схвативший боевой посох…
А ещё — от гласа Святого Клементина по всей столице и в пригородах оживились и заработали даже самые ветхие порталы. В помощь путешествующим, как же без того?
От звонницы Олд-Бейли — конечно, расположенной не в самом Уголовном суде, а в соседствующей с ним Церкви Святой Усыпальницы — ветер разносил по округе огненные искры, неугасимые, страшные. Прожигая насквозь стёкла, они залетали в окна суда, жалили насмерть присяжных неправедных и подкупленных и пьющих с ними горькую палачей, взрывали сотни бутылок с портером и виски, складируемых в Зале принятия решений… Не удивительно, что весьма скоро огромное здание Олд-Бейли, уцелевшее при страшном пожаре двухвековой давности, пылало, не в силах совладать с проспиртованным пламенем, пожирающим изнутри. Каким-то чудом спаслись, избежав ожогов и отделавшись испугом, лишь несколько стряпчих, честных трудяг, и два адвоката, которых коллеги презирали за нестяжательство и бесславные попытки «защищать всякий сброд». Огненная стихия, как и водная, куролесила на удивление избирательно. Лишь к вечеру последующего дня с грехом пополам подсчитали, сколько горсток пепла, оставшихся от огненных магов. обнаружилось в их постелях, на удивление всем уцелевших, в креслах у каминов, на сиденьях дорожных карет и дилижансов. Поговаривают, в своих кабинетах сгорели даже два министра, заседавшие в тот момент с доверенными лицами.
Из переулка Святого Мартина звон церковной колокольни плыл сквозь ростовщические конторы, наводя сущий Бедлам в долговых расписках, и невидимыми упругими волнами расходился по банкам и торговым домам. Воздушная стихия поработала на славу, остановив движение денежных рек, утекавших на счета шпионов голубых кровей, продажных политиков, не пощадив самих владельцев непатриотичных накоплений. В этот день Ковен и парламент недосчитались кое-кого из особо хитрых говорунов-оппозиционеров, запускавших в народ, а главное — в печать — грязные слухи. Зато развернулся надвигающийся на столицу шторм, унёсшись бушевать в океан, а в небо над Тройей, как и было запланировано на этот день молодым Союзом Воздухоплавателей, взмыли первые воздушные шары, оснащённые винтовой магической тягой, что, несомненно, знаменовало прорыв в маготехнике и в развитии прогресса как такового.
Большие и малые соборы спешили присоединить голоса к наполнявшему город звону. Воздух вибрировал, заставляя подниматься дыбом мельчайшие волоски на телах, умы просветлялись, кровь по жилам и магия по энергоканалам струились быстрее… Четверть часа какофонии, вихри разрушений и созиданий, исцелений и таинственных смертей — и всё смолкло.
И в этой тишине отчётливо, словно рассыпая звонкие точки, часы Биг-Бена возвестили полдень.
Полдень нового дня.
Последнего — для одряхлевшего, но всё ещё зубастого Ковена.
***
Его величество Эдвард Четвёртый обвёл цепким взглядом Зал заседаний. Увиденным остался доволен.
Ещё четверть часа назад эти две дюжины хилых с виду, но довольно бодрых Магистров показали себя во всей красе, открыто взбунтовавшись против него и нарушив Присягу, данную при его восшествии на престол. Теперь же… от них мало что осталось. Что ж, хвала Одину и Фригг, покровителям магии! Даже если Старые Боги допустили существование такого змеиного гнезда, как Ковен, Боги же и не воспрепятствовали его уничтожению. Значит, высшая правда на его, монарха, стороне.
Он вспомнил вчерашний спор с Кингзманом, новым главой службы безопасности. Стены и окна королевского кабинета искрили от огромного числа артефактов, защищающих от прослушивания. Обсуждая последние детали операции, Кингзман всеми силами пытался отговорить короля от участия в разгоне Ковена, но Эдвард упёрся, что называется, рогом в землю:
— Колин, не городи чушь. Ты прекрасно знаешь: у нас единственная попытка свалить этих монстров. Фактор внезапности сработает лишь однажды; если же арест сорвётся, они уничтожат всю команду захвата, меня изолируют, а затем подтянут единомышленников из провинций — и тогда один Один ведает, прости за каламбур, что случится завтра, да и настанет ли оно для нас с тобой вообще. И королева забеременела на редкость вовремя… Каков соблазн для заговорщиков — объявить меня безумным, как покойного отца, а то и по-настоящему свести с ума, а в помощь вдове, ожидающей наследника или наследницу престола, назначить регента! И всё, дело сделано: страной правят маги-маразматики, дёргая за ниточки Алису и моего ребёнка. Ты этого хочешь? Вот и я не хочу. А потому скажу в последний раз: смирись. Лишь их ответный удар, прямое нарушение магической клятвы обеспечат наш выигрыш. Не будет нападения на меня — Крест не активируется.
Кингзман скептически пождал губы.
— Вы так верите в силу магической Присяги, сир? Смею напомнить: у вас тоже будет всего одна попытка убедиться в её могуществе. Или в обратном.
Король решительно сжал кулак.
