Несмотря на то, что это она заявила в полицию, и она лично видела, что он оставил дома документы и деньги.
– Вы на что-то намекаете?
– Нет, просто… Назовем это вновь интуицией. Она знает больше, чем говорит.
Он слегка улыбнулся, сделав глоток вина, и добавил:
– Надеюсь, вы помните, что это не более чем деловая встреча. Не стоит использовать эти слова против меня в дальнейшем. Я лишь делюсь своим мнением.
– Больше похоже на то, что вы пытаетесь переключить внимание полиции, чтобы вас перестали считать главным подозреваемым.
– И вновь вы донельзя прямолинейны. Сказать по правде, я ценю это в людях.
– Благодаря этой прямолинейности я сейчас и нахожусь здесь, – не соврала Кристиан.
– О, я слышал, жители Датхеттона славятся своей суровой, холодной прямотой. А ещё я слышал, что горячие кровью жители Корканте говорят лишь правду в запале эмоций. Поверьте, это не так. Все коркантцы – искусные лжецы. Помните об этом каждую секунду пребывания здесь.
– И вы тоже?
– И я тоже.
– Подобными репликами вы себе вовсе не помогаете.
– Здесь все чуждо вам. Так же, как было и для Филиппо, когда он только приехал сюда. Я просто хочу помочь человеку, который ищет моего друга.
– В таком случае, надеюсь, вы ответите на несколько личных вопросов о нем.
– Например?
Кристиан вспомнила реплику, случайно оброненную официанткой.
– Например… Его отношения с женой. Возможно, вам известно что-то, о чем Джина не стала мне рассказывать.
– О, начинаем копаться в грязном белье. Что ж, в нашем деле без этого никуда.
«Нашем». Слово болезненно резануло слух.
– Что ж, образцовой парой их не назовешь, – Рауль внимательно посмотрел в окно. – Но и любителем менять постели Филиппо не был. Скорее, они просто… Несколько остыли друг к другу.
– Вы знаете причину?
– Время. Самая тривиальная из причин. В какой-то момент чувства выветриваются, и остается лишь сухой остаток в виде общих интересов, тем для обсуждения и совместной активности. У них этого не было.
Он сделал глоток вина.
– Впрочем, была и другая причина. Дети.
– Дети? Джина сказала, что у них не было детей.
Рауль печально улыбнулся, вновь обращая на нее взгляд.
– В этом и суть. Он очень хотел детей, пусть и не говорил Джине. Она однажды высказала свое радикальное мнение по этому вопросу, и Филиппо так и не успел ей признаться.
«Так и не успел». Кристиан казалось, словно опыт полицейского выжигал спорные моменты в его речи раскаленным железом на задней поверхности век.
Впрочем, информация, которую он рассказал, была довольно неожиданной. Слова Рауля не вязались с образом Филиппо, собранным ею по рассказам свидетелей – особенно Джины. Неужели госпожа Витале совсем ничего не знала о своем муже?
Красная вспышка перед глазами. Стой. Не думай об этом.
– Каким он был?
– Он был авантюристом. Возможно, поэтому многие считают, что он просто ушел и скоро вернётся. Но для меня это скорее знак того, что он мог вляпаться во что-то… Фатальное.
Рауль вновь посмотрел в окно. Солнце уже село – рухнуло в море, словно драгоценный камень, мгновенно скрывшись за горизонтом. И сразу после этого будто выключили свет – в этих широтах не бывало сумерек.
Кристиан вспомнила кронфордские тягучие закаты. Все здесь ей было чуждо, Рауль был прав.
– Но он знал, как защитить себя. Вам ведь наверняка уже рассказали, что он увлекался охотой? Насколько я помню, в багажнике его машины всегда лежало ружье – у него была лицензия на оружие.
– Вы точно уверены?
– Да. Он не расставался с ним. Охота была его страстью – разумеется, в пределах закона.
Кристиан знала точно, никакого ружья в машине Филиппо обнаружено не было. Это была не такая вещь, которую полицейские могли проглядеть – ружье довольно сложно спрятать, особенно в тщательно обысканном автомобиле. Где оно?
– Филиппо в принципе был человеком страстным, – продолжал Рауль. – Если любил, то всем сердцем, если ненавидел, то до глубины души. Потому для меня то, что он утратил чувства к Джине, кажется точкой невозврата.
– В таком случае у него должно быть много врагов, – это было утверждение, не вопрос.
– Если я скажу, что полгорода, это не будет преувеличением. Другая половина на него работает – и иногда эти круги пересекаются. Но не припомню никого, кто мог бы решиться на покушение. По крайней мере, на мой взгляд.
– Мне показалось, что местные жители могут… применять насилие для донесения своей позиции, – капитан вспомнила инцидент с мотоциклистом.
– Да, но не в отношении настолько авторитетной фигуры, как Филиппо Витале. Вокруг него крутится бизнес всего города, и та прослойка населения, о которой вы говорите, знает, что подобная добыча им не по зубам. Я говорил о более влиятельных людях – тех, кто просчитывает свои действия. Чтобы убрать с дороги Филиппо, нужно быть абсолютно уверенным, что последствия тебя не коснутся. Или же психом.
Резко зазвонил телефон; Рауль виновато улыбнулся и нажал на кнопку «ответить». Разговор продолжался недолго – лишь несколько «угу» в трубку, и мужчина положил его обратно в портфель.
– Прошу прощения, вызывают на работу. Боюсь, мне придется прервать нашу беседу.
– Уже довольно поздно.
– Увы, для моей работы не существует слишком поздних часов. Было очень приятно познакомиться с вами в более неформальной обстановке. Если у вас остались какие-то вопросы, мы можем встретиться снова. Благодарю за приятный вечер и еще раз прошу меня извинить.
Оставшись наедине со своей тарелкой с креветками, Кристиан вновь посмотрела в окно. Стояла темень, но одна мысль все не выходила у нее из головы.
Покончив с ужином, она вышла в погибший вечер и села в машину. На часах было одиннадцать. Сообщить о результате допроса она сможет только утром.
Место преступления было все тем же. Даже в зловещем освещении белых дорожных фонарей оно выглядело словно бы родным и знакомым. Главная дорога из города – даже если в день исчезновения здесь можно было бы обнаружить сопутствующие компоненты выстрелов, проезжающие машины давно уже разнесли их по ветру. Но Кристиан зациклилась на словах Рауля – Филиппо не расставался с оружием. «Оружие» – это слово больно пульсировало в такт ее сердцу.
Бесполезно искать здесь что-либо, она знала это. Все, что можно было найти, уже нашли до нее. Потому, помешкав немного, она отошла на сотню метров, чтобы не нарушать запрет о неприкосновенности места преступления, и вошла в лес, с трудом миновав густые заросли.
Неестественный свет фонаря вырывал из тьмы картины ее кошмаров. Высокие деревья бесчувственными фигурами уносились в даль неба, туда, куда уже не достигал свет, и
