Прошедшая незамеченной и канувшая в вихре наполеоновских войн и переделов Европы, статья была вытащена с запыленных полок Библиотеки Австрийской Медицинской Академии почти полтора века спустя. В феврале 1940 года основательная СД Австрийского протектората заинтересовалась утечкой информации из Генштаба III Рейха, просочившейся наружу в госпитале для инвалидов Мировой войны с ампутацией четырех конечностей, расположенном за окраиной живописного городишка Брегенц, на самой швейцарской границе, близ Баденского озера. Лежавший там с 1916 года лейтенант рейхсвера Альберт Раппе вскоре после раздела Польши нарисовал с большой точностью картину французской кампании мая 1940 года. Он утверждал фланговый обход линии Мажино и движение дивизии Гудериана рокадным маршрутом к Дюнкерку, угадав даже, что это будет сопровождаться нарушением останавливающих приказов Генштаба и пренебрежением к действующему Уставу наземных войск, а именно чрезмерным отрывом не только от тылов, но и своей мотопехоты.
В палате Раппе изложил группе сотрудников гестапо, прибывших под видом психологов, план Барбаросса и удачную кампанию 1941 года, попутно предрекая тяжелую зиму, бомбардировку англичанами Киля и африканскую экспедицию Роммеля. Однако доставленный на самолете в Берлин, он начал путаться и сбиваться в своих взглядах на будущее. Настаивал на вступлении в войну США и образовании второго фронта, при этом не опровергая грядущую победу над Англией, оккупацию Турции объяснил как этап выхода к Индийскому океану, а в союзники Японии дал Бирму. Он категорически утверждал, что источников информации не было, и вообще никакой информации не было, а просто он над этим много размышлял и ясно увидел умом, и это будущее так же достоверно, как настоящее. Консультации с астрологами, пользующимися личным доверием фюрера, равно как и применение допроса третьей степени, ничего не дало.
С частью архива РСХА дело Раппе было вывезено весной 45 года в Шварцвальд, под Фрейбург, где и попало в руки американцев. После фильтра УСС [7] оно перекочевало в Институт II Мировой войны, откуда копия и поступила в ГРУ в 1951 году.
К тому времени в аппарате ГРУ ничто уже не проходило мимо людей Берия. К тому времени Лаврентий Павлович уже отчаянно боролся с Хозяином за свою жизнь, и умел мгновенно оценивать и использовать любые возможности. Весной 52-го многочисленные инвалиды со своими тележками на роликах и крючками из плеч как-то сразу исчезли с базаров, закоулков и заплеванных скверов у пивных ларьков. Старики еще помнят, как между делом пообсуждали это и бросили за текучкой жизни.
Один из тысяч безымянных почтовых ящиков Министерства Обороны – закрытый институт, курируемый Берия – провел первые опыты на Соловках, где в огромном монастыре бывший лагерь для заключенных сменился изолированным от мира госпиталем для самоваров, по всем документам давно уже нечислившихся в живых. И довольно быстро выяснилось, что: 1) способность к прорицанию у разных раненых разная – от низкой, практически не отличающейся от таковой у обычного человека – до чрезвычайно высокой, не поддающейся никакому научному истолкованию; 2) эта способность уменьшается при одиночной изоляции и может многократно увеличиваться в коллективе себе подобных, прошедших психологическую притирку в замкнутом пространстве, каковым, собственно, всегда является госпитальная палата; 3) это впрямую никак не зависит от профессии, образования, возраста и жизненного опыта; 4) наибольший эффект достигается при совмещении лиц разного возраста, темперамента, интеллекта (как это ни странно); 5) оптимальная численность группы от шести до девяти человек.
И был уже достигнут практический результат: Берия пережил Хозяина. Но, как везде в Союзе, специфика рабочих отношений не позволяла учесть одно: тот, кто ставил задачу исполнителям, слышал от них то, что он хотел услышать, и не слышал того, чего услышать не хотел. Дурачков нема, знает мышка про кошкины когти, и отольются кошке мышкины слезы. А кто ж Берию любил. Вот его и шлепнули без всяких предуведомлений.
Можно подумать, что Лаврентий Павлович не понимал толк в этих играх. 5 марта умер Сталин, 7 марта группа была ликвидирована; разумеется. Такие свидетели не живут, в чем бы ни выражалась их причастность и как бы ее ни объясняли эти ученые. Но процесс был уже запущен, поздно.
А с расстрелом Берия и сменой аппарата эксперимент прекратился – структурные передвижки МВД-МГБ разрушили тонкую и надежно засекреченную нить управления им. Проводимая в спешке, как всегда бывает при катаклизмах, чистка архивов привела к тому, что институт еще год проработал вхолостую, понятия не имея, как и прежде, как ему и полагалось, кому и зачем нужны его результаты. За видимой бессмысленностью его занятий он и был через год закрыт. А госпиталь продолжал жить в рамках спецотдела МО и на его бюджете без всяких там дополнительных значений.
И лишь при Хрущеве референтура роющего землю Шелепина выудила из бумажных гор обрывки странноватых упоминаний, и Железный Шурик пустил КГБ по следу, как таксу в заваленную нору.
– 3 -
А вместо политинформации происходит организованный коллективный просмотр фильма на историко-патриотическую тему.
В серебряном экранном луче льет плавный металлический блеск вращение монумента Рабочий и колхозница. Мосфильм, Первое творческое объединение, 1991. В трагической громовой россыпи аккордов Апассионаты, на фоне вспышки бакового орудия Авроры, лезущих на узорчатые ворота Зимнего матросов с винтовками, бронепоезда под красным флагом в выжженной донской степи, суровой колонны людей с красными бантами на черных кожанках и узкими ремешками маузеров через плечо, рдеет и разгорается багрянец:
РОЖДЕННЫЕ РЕВОЛЮЦИЕЙ
Ленин – Ролан Быков
Сталин – Владимир Этуш
Троцкий – Савелий Крамаров
Дзержинский – Сергей Филиппов
Каменев – Владислав Брондуков
и
Зиновьев – Семен Фарада
Крупская – Инна Чурикова
Инесса Арманд – Лия Ахеджакова
Натурные планы переходят с до боли знакомых булыжников Красной площади и башен Кремля на пустые, холодные заводские цеха, прокуренные казармы, аскетические кабинеты с бессонными лампами, перемежаясь – крупно – лицами вождей.
Ленин: Блядь, ну же мы и навоготили. Хули теперь делать-то? По этому вопгосу необходимо посоветоваться с товарищем Сталиным,
Сталин(раскуривает трубку):В бранэвики – и на почтамт, а там вокзал рядом.
Зиновьев: Владимир Ильич, между прочим в Разливе вы были не с чайником, а со мной. А потом историки фальсифицировали, что с чайником. Как материалисты мы с вами понимаем, что материя первична, и как ни изображай художники вас у шалаша, а меня над костром чайником на палке, я не чайник. А если я кипел, так это я вас еще тогда предупреждал!
Арманд: Ах, и вы были у него на палке, товарищ? Володя, это не по-партийному. Устав партии отрицает подобные формы внутрипартийной борьбы. Почему ты скрывал от меня?
Ленин: От тебя скгывал?! Наобогот, я пгизывал социал-демокгатов Евгопы не закгывать глаза на гево-люционную геальность. Большевики не стыдятся своих взглядов, я готов показать тебе в любой момент. (Показывает).
Сталин(раскуривает трубку):Напэчатайте это во всэх завтрашних газэтах, пусть ужаснутся враги нашей рэволюции, что их всэх ждет.
Троцкий(патетично):Победное шествие революции по всему миру неостановимо, товарищи! Революция не может кончить!
Дзержинский(почесываясь);Кого не может кончить? Пся крев, может.
Ленин: А вы, товагищ Тгоцкий, политическая пгоститутка, и чья бы когова мычала. Вы не пгавы. Лейба, холоднокговнее, вы не на габоте, пегестаньте возбуждаться. Не тгогайте г'гязными лапами завоевание геволюции!
Крупская: Володенька, зачем тебе еще проститутки? От твоего революционного напора у меня уже и так аж глаза выпучиваются, а это пугает пролетарских детей, когда я о них забочусь и угощаю конфетами фабрики имени себя. Забочусь, а сама думаю: вот сейчас вопрет! конечно тут выпучишься. А ты бегаешь к этой селедке Арманд.
Сталин(протягивая ей трубку):На, пасаси, и болше нэ просы.
Ленин: Товарищ Сталин подошел бы на должность генегального секгетагя нашей пагтии, если бы не его чгезмегная г'губость.
Дзержинский(почесывая подмышку).Быдло, пся крев.
Зиновьев: Я не чайник, лысый хуй!
Дзержинский: А вот у меня чистые руки, Владимир Ильич, давайте я потрогаю.
Ленин: Вы пегепутали, Феликс Эдмундович, это не вам, а мне всех хочется по головке гладить.
