— Да, ажгжар оберегает обеих, обходителен и действует с уважением. Вопросов не будет.
— Хорошо. Тогда делай, что должна, с Хетой потом все решим. Настоятельнице и Этне я все передам. И, девочка моя… Иннат выбрала Рема. Мне очень жаль.
Я сидела, не в силах вздохнуть. В груди неприятно жгло, ребра сдавило от неверия и расстройства. Иннат, моя лучшая подруга и одногодка, с которой мы вместе прошли все обучение выбрала моего мужчину!
— Не правда. Рем ее не интересует. Она всегда говорила, что он слишком грубый, крепкий. Ей нравился другой… — на мой лепет бабуля только покачала головой.
— Прости, родная. Все же Рем. Мы с Этной ничего не могли поделать. Пытались ее отговорить, но…
Рем, улыбчивый, бородатый, высокий парень, которого я выбрала когда-то для инициации и планировала назвать на отборе. Один из двенадцати ныне живущих мужчин, чья кровь могла выдержать и не превратиться в отраву при контакте с жрицей Чивы. Мужчина, который мне искренне нравился и мог бы стать хорошим отцом для моей девочки. Иннат… почему, так?
Глава 8
Ведьма вернулась из храма совсем не в добром расположении духа. Сердитая, какая-то обиженная, она села с нами за стол, небрежно бросив под лавку сумку со своими вещами. Хета, к моему удивлению, выбрала место подальше от наставницы, не поднимая головы от тарелки. Положив ведьме немного еды, вернулся к собственной трапезе, искоса поглядывая на Тирму. Все это было мне не по вкусу. Куда привычней было слушать ее колкие комментарии, чем видеть такое подавленное состояние. В такой гнетущей атмосфере даже наш прежний с парнями разговор сник. Просидев над тарелкой какое-то время, ведьма оттолкнула ее так, что часть блюда вывалилась на простой деревянный выскобленный стол. Подскочив и резко переступив лавку, расписная женщина скрылась в соседней комнате, громко хлопнув дверью.
— Ух! Вот это темперамент. Мелкая, что стряслось с нашей ведьмой? — после минутного напряженного молчания спросил Вартас. Хета дрожащими руками положила приборы, подняв на нас перепуганные глаза.
— Думаю, тебе все же стоит рассказать, что произошло. От этого, как-никак, наше общее благополучие зависит.
Тяжело вздохнув, девчонка сцепила руки, неуверенно переводя взгляд с одного на другого.
— Иннет выбрала Рема.
— Что?
— Иннет, подруга Тирмы, выбрала в качестве отца своей дочери Рема. Теперь Анейша не появиться на свет.
— Анейша? Кто это?
— Дочь Тирмы, что должна быля родиться через три года. Теперь, когда Рема выбрала другая, это будущее потеряно. Ай! — Девчонка вздрогнула, потирая бок. Возмущенно посмотрев на запертую дверь, она громко обратилась к деревяшке. — Что я такого сказала?! Ай!
В этот раз я успел заметить темную шуструю дымку, метнувшуюся к Хете и резко кольнувшую девчонку в бок.
— Все, вы уж как хотите, а я с ней в одной комнате ночевать не стану. — Поднявшись, Хета переступила лавку и двинулась к растопленной печи, на удивление проворно забираясь на полати.
— Эй, это мое место, — запоздало возмутился я, поднимаясь. Девчонка, больше опасаясь расстроенной наставницы, чем меня, несколько осмелела.
— Вот уж нет. Хочется напомнить, что к ее чарам только у вас иммунитет. А я спать буду, — мелкая невозмутимо накинула на голову тонкое одеяло, демонстративно засопев.
— А ну ка, спускайся, вреднота, — показательный храп стал громче, а мои воины начали резво разбредаться по спальным местам, не оставляя мне вариантов. Слова про «иммунитет»
, кажется, все услыхали.
Фатмар занял лавку, на которой ему явно было тесно, Эш завернулся в одеяло, спрятавшись куда-то на полку печи, а Вартас с Андэном вышли в ночь. Их пригласили ночевать в другой дом. Мне же не оставили вариантов.
В целом, меня все очень даже устраивало, только пока было не понятно, как успокоить ведьму. Тем более, если я верно понял, на выбор жениха Тирма не попала по моей вине. Н-да. Неприятненько вышло. Даже если учитывать, что я не собирался ей позволить вернуться.
Осторожно толкнув дверь, зашел в темноту комнаты. Здесь была довольно большая кровать, слабо различимая в полумраке. На светлом покрывале темным пятном скорчилась ведьма. Вокруг нее, едва уловимые, мелькали бирюзовые искры, демонстрируя крайнюю степень расстройства. Осторожно приблизившись, я прилег на свободную половину кровати, не прикасаясь к расписной женщине.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Мне жаль.
В ответ раздался едва слышный придушенный всхлип, тут же смолкший. В этом коротком звук было столько тоски и отчаянья, что у меня сжало сердце. Решившись, перевернулся набок, чуть приобняв ее. Ведьма дернулась, пытаясь стряхнуть мою руку. Я этого не позволил, прижимая ее спиной к груди сильнее. На очередной взбрык, перекинул ногу поверх вороха юбок и заблокировал руки. Переждав попытку бунта, ждал, пока расстроенная женщина сможет уснуть.
— Не дергайся, не обижу. — Она успокоилась и, кажется, прислушалась. — Мне правда жаль, ведьма.
— Чего? Того, что ты украл мое будущее? — голос был хриплый, прерывистый.
— Нет. Только того, что это тебя так расстроило. Спи, тебе не изменить своей судьбы сейчас.
— Конечно. Из-за тебя никто не может разглядеть не только мое будущее, но и настоящее.
— Да, я слыхал о таком. Тем очевидней, что волноваться не стоит.
— Отпусти меня. — Голос ведьмы, требовательный, стал более низким сиплым. Отстранившись от новостей, которые она получила непонятным мне образом, жрица, наконец, обратила внимание на то, в каком положении мы находимся относительно друг-друга. Мне было невероятно уютно и тепло, нос щекотал терпкий запах дыма, трав и ягод. Маленькая удивительная женщина так уютно помещалась в моих объятиях, что я ни за что бы не согласился выпустить ее сейчас.
— И не подумаю. Лучше бы тебе не дергаться, вишенка, — произнеся, я понял, что прозвище подходящее. И правда, она была темная, терпкая с кислинкой, но сочная, как вишня.
Ведьма, совсем выбитая из колеи, затихла. Через несколько долгих минут тело жрицы расслабилось, дыхание стало медленней, бирюзовые искры перестали тревожно мельтешить вокруг спящей женщины.
* * *
Странным образом довольно быстро уснув, не смотря на постороннее присутствие и разобранные чувства, все же нормально отдохнуть я не сумела. Всю ночь, тревожимая снами, я пребывала в пограничном состоянии между явью и видением. Такое состояние изматывает основательно. Все время до самого излета ночи мне снился дождь. Крупные, тяжелые капли падают на сухую пыльную землю, тут же испаряясь, не давая ей насытиться. Скрюченные мертвые деревья, рыжая трава, которая вздрагивает под ударами тяжелых, мгновенно исчезающих капель. Оглядывая это мертвое пространство, полное пыли и грохота бесполезного дождя, казалось что небо и земля принадлежат разным мирам. Темный, полный воды, забитый серыми, сизыми и стальными облаками купол. И она, сухая, пыльная земля, не желающая, не принимающая влагу. Это мне было знакомо, и посыл сна вполне ясен. Вот только настроение не соответствовало.
Потому, что всю оставшуюся часть ночи я видила Иннат. Бледная, худая подруга сидит на полу нешей комноты в Обители, склонив голову. Распущенные, спутанные золотистые волосы поблекли, вися некрасивыми прядями, украшения раскиданы по полу, юбки свалены грудой в дальний угол. На Иннат только нижняя серая сорочка чуть выше колен. На голых плечах, ногах видны мелкие порезы. Тонкие, неглубокие розовые полосы рассекающие рисунок, который я ей нанесла перед самым отъездом из деревни. Зеленые глаза красны, а по щекам, не скрытым краской, катятся слезы. Жрица больше не кричит и не завываетот горя, обиды и невозможности что-то изменить. Она просто сидит на холодном полу. Ее ногти сломаны, ладони ободраны.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
О, Иннат. Есть только одно существо во всех мирах, способное заставить жрицу поступить так, как сделала ты. И мне бы очень, очень хотелось знать, для чего.
