— Нет, быть туманом — это не в моем характере! — послышался голос Облака. — Туман — это что-то жидкое, доброе и глупое. А мне хочется быть сейчас кем-нибудь страшным и кусачим…
И тотчас туман стал редеть, как будто молоко разбавили водой. Из тумана проступил трон, золоченые кресла, черные окна.
Через мгновение туман исчез.
И тут все увидели посреди зала огромного белого крокодила. Крокодил разинул зубастую пасть. Волоча брюхо по полу, извиваясь всем телом, он пополз на короля.
Король с ногами забрался на трон.
Кот, шипя, как огнетушитель, повис на мягкой обивке кресла.
— Не пугайтесь, ваше величество! Это всего-навсего Облако, — задыхаясь прошептал Слыш. — Серое, некультурное Облако. Оно умеет только летать над деревьями и поливать дождем убогие деревенские крыши. Я предложил ему сыграть в карты, но оно струсило и улетело. Уверяю вас, оно не умеет ни читать, ни писать. Оно даже не знает, что такое часы и для чего они…
— Я не знаю, что такое часы? — вне себя от возмущения рявкнул крокодил. — Да знаешь ли ты, что все башенные часы на свете мои друзья! Я знаком с их стрелками. Я качался на их маятниках. А они рассказывали мне, что такое время и почему его нельзя остановить.
— Врешь, врешь, врешь! — прошептал Слыш. — Нашел дурака. Никогда не поверю. Вот часы. А ну-ка скажи, сколько времени?
— А вот и скажу!
— А вот и нет!
— А вот и да!
Из огромного камина посыпалась копоть. В черном облаке из трубы вывалился Сажа. Он шлепнулся прямо в золу. Из черного стал серым.
— Сюда! — крикнул он Облаку, протирая глаза и кашляя. — Улетай в трубу, спасайся!
Король схватил Сажу за руку:
— Я поймал шпиона!
Но так устроен мир, что ни один король на свете не может удержать за руку ни одного трубочиста. Сажа вывернулся и бросился к Облаку:
— За мной! Облако, миленькое, скорее!
— Сначала я докажу этому невеже, что он ничего не понимает в облаках! — Крокодил, возмущенно отдуваясь, пополз к часам.
Умные часы старого мастера затикали громко и взволнованно. Конечно, они хотели предостеречь Облако, предупредить об опасности. Но, видно, Облако от обиды совсем потеряло голову.
— Сейчас ты увидишь, что такое настоящее Облако! — рычало оно. — Часовая стрелка прошла цифру три… Уф! Я докажу тебе! Теперь минутная стрелка… Погоди, погоди, дай подумать…
От усилия Облако само стало похоже на часы.
— Я даже сниму колпак, чтоб тебе было лучше видно! — Слыш на цыпочках подошел и снял стеклянный колпак, предохранявший часы от сырости.
Мудрые часы тревожно замолчали, а потом пробили тринадцать раз, что делают часы только в самых исключительных случаях.
— Три часа двадцать пять минут. Что, видишь? — с торжеством воскликнуло Облако.
В этот момент Слыш шагнул к Облаку и ловко накрыл его стеклянным колпаком.
— Вот и все, ваше величество! — тихо и устало сказал Слыш. — Теперь займемся трубочистом.
Но Сажи нигде не было. Только из каминной трубы падали невесомые черные хлопья.
Облако закрутилось внутри тесного колпака. Побелело, как взбитые сливки. Его стрелки бешено завертелись, обгоняя друг друга.
— Ну и буду сидеть тут! Мне тут как раз очень нравится! — крикнуло Облако. Голос его из-под колпака доносился глухо и слабо. — Все равно вы со мной ничего не сделаете!
— Ты так думаешь? — с наслаждением прошептал Слыш. — Он сказал это совсем тихо. Но чем тише он говорил, тем лучше его было слышно. — А мы тебя заморозим!
— Откуда знаешь? — Облако задрожало.
— Да так… Сказало одно пьяное Облако… — небрежно сказал Слыш. Но в глазах у него загорелась злоба и торжество.
— Погибло… — простонало Облако. — Я так и знало, что в конце концов все кончится очень плохо…
Стрелки его остановились.
Глава 21
О том, как жаба Розитта очутилась на столе у Барбацуцы
Лоскутик плакала.
Мало сказать плакала — она рыдала. Она рыдала уже пять часов подряд. Нос у нее распух, а веснушек стало в два раза меньше.
Лоскутик затыкала себе рот ладонями, бросалась лицом в подушку, но не могла остановиться.
Над ней, воинственно сжав кулаки, стояла Барбацуца.
Она пробовала успокоить Лоскутика, как ей казалось, самым верным и надежным способом: несколько раз съездила ее по затылку, дергала то за одну косичку, то за другую. Но даже это не помогало.
Тогда Барбацуца схватила Лоскутика, повернула к себе и затрясла так яростно, что остается только удивляться, каким образом голова Лоскутика осталась на плечах, а не вылетела, например, в окошко.
— Говори, что случилось!
Лоскутик продолжала рыдать.
— Отвечай, негодяйка!
Лоскутик только заливалась слезами.
Тут Барбацуца повела себя самым странным и неожиданным образом. Из груди ее вырвался хриплый стон. Она обхватила Лоскутика костлявыми руками, прижала к себе, задышала все чаще и чаще и вдруг тоже зарыдала.
— Пожалей ты меня, старуху… Не могу слышать, как ты плачешь! Не могу! Помираю! Хоть скажи, что случилось?
И вот тогда Лоскутик, не переставая плакать, рассказала ей о своей дружбе с Облаком, о Вермильоне и Саже. И о том, что Облако улетело во дворец и пропало.
Барбацуца оглушительно высморкалась в подол своей юбки.
— Что же мы сидим сложа руки? Бежим к этому Вермильону или как его там! Где моя шаль?
Барбацуца начала метаться по комнате, с удивительной ловкостью опрокидывая стулья и скамейки.
— Очень мне надо искать это Облако! — бормотала она. — Что такое Облако? Сырость, слякоть, пустота, так — пшик и больше ничего! Ох, старая дура, с кем на старости лет связалась… С девчонкой и сыростью!
В стекло ударила горсть песка. Барбацуца распахнула окно.
— Не твой ли это художник? Волосы долгие, сам в краске.
Под окном действительно стоял художник Вермильон.
— А ну иди сюда, мазилка! Да поторапливайся! — крикнула ему Барбацуца.
Вермильон вошел в комнату. В руке он нес маленький клетчатый узелок. Собственно говоря, это был носовой платок, в котором что-то шевелилось.
Вермильон бережно положил узелок на стол, развязал его. В узелке оказалась жаба Розитта. Она хрипло и утомленно дышала. Живот ее раздувался и опадал. Глаза глядели встревожено и серьезно.
— Что?! — завопила Барбацуца. — Жабу ко мне на стол?! Тьфу! Тьфу! Тьфу! Прочь эту гадость! Выкинь в окошко!
Барбацуца ухватилась за угол платка и дернула изо всех сил, но Лоскутик успела подхватить жабу Розитту в воздухе. Прижала ее к груди:
— Это жаба Розитта! Она друг Облака!
— Ох я старая карга! — Барбацуца воздела руки к потолку с таким видом, как будто только потолок мог ее понять и посочувствовать. — С кем связалась!
— С девчонкой, Облаком, мазилкой и жабой! Нет, пора из меня сварить бульон! Давно пора!
Жаба Розитта закашляла, заскрипела на руках у Лоскутика:
— Кхи… Кри… Пхи… Фрр… Ква…
— Она говорит, — объяснила Лоскутик, — что никто ничего не знает. Летучие мыши все забыли, по тому что слишком долго висели вниз головой. Ночной Философ его видел. Облако превратилось в занавеску и висело на окне. Но потом принесли лампу и он больше ничего не мог разглядеть.
На окно сел черный голубь. Черный, как ворон. От его лап на подоконнике остались черные крестики.
— Это не мой голубь! Кыш! Пошел! — завопила Барбацуца.
— Это голубь Сажи! — воскликнула Лоскутик.
И правда, под окном стоял Сажа.
Можно было подумать, что Барбацуца от ярости тут же разорвется на тысячу кусков.
— Я все думала, чего же мне не хватает! Теперь я знаю. Трубочиста! Именно трубочиста! Нет, пора меня провернуть через мясорубку и наделать из меня котлет!
— Можно я его позову? — взмолилась Лоскутик.
— Зови его, зови! — Барбацуца с мрачным видом скрестила на груди руки. — Мне уже все равно. Пусть сюда идут жабы, художники, жулики, пожарные, сороконожки и трубочисты. Не обращайте на меня внимания, прошу вас. Я просто начинка для пирогов, не более того.
Сажа вошел в комнату. Он был похож на скелет, к тому же выкрашенный черной краской. От ветерка, влетевшего в окно, он покачнулся.
— Ну что? Что-нибудь знаешь? — нетерпеливо спросила Лоскутик.
— Я пять дней сидел в трубе, — еле слышно сказал Сажа. — Я думал, уже навсегда пришла ночь. Я почти поверил в это. А кормил меня мой голубь. Воровал крошки на кухне.
— Вот тебе, вот! — Барбацуца с такой силой заехала самой себе по лбу, что на лбу тут же вздулась здоровенная шишка. — Связалась с девчонкой, плесенью, мазилкой и жабой! Тьфу! — Она со злобой посмотрела в сторону жабы Розитты. — Теперь еще корми голодных трубочистов!
Барбацуца бегом бросилась на кухню и через минуту вернулась с целым блюдом поджаристых пирожков.
