…Мои доводы заглушаются дружными воплями со всех сторон: «Смертная казнь — это архаично, это негуманно, это — недемократично!» И хоть кол им на голове теши…
Лет пять тому назад одна судебная история возмутила даже ко всему привыкшую Францию. Группа хулиганов остановила молодую девушку в переулке и под угрозой того, что спустят с поводка разъяренного питбуля, заставила спуститься в подвал. В подвале девушку хором изнасиловали. Обычно жертвы таких преступлений крайне редко обращаются в полицию: и стыдно, и страшно. Девушка показала характер, и несмотря на апатию полиции и угрозы хулиганов (ее преследовали на улице, звонили домой, всячески оскорбляли), довела дело до суда. И французский гуманный суд вдруг забыл про тяжелое детство хулиганов, про то, что они безработные и поэтому вынуждены разъезжать на ворованном БМВ, и — редчайший случай — приговорил их к тюрьме, причем не на условный срок, а на действительный. Видимо, разъяренный питбуль на поводке произвел впечатление. Главный хулиган (владелец питбуля) продолжал посылать девушке из тюрьмы угрожающие письма, а его адвокат подал на апелляцию, просто так, для проформы. Ну а дальше… Какая-то судебная чиновница что-то забыла подписать или подписала не там, или не в тот день. В результате адвокат воспользовался судебным промахом, и главный хулиган вернулся к своему питбулю свободным человеком.
Несколько газет напечатали интервью с девушкой. Она в отчаянии. Бросила свою квартиру, работу, сбежала из города, не знает где прятаться и у кого искать защиты.
Даже телевидение сподобилось спросить у судебной чиновницы, как и почему такое произошло и что теперь делать. Милая пожилая дама появилась в кадре и устало улыбнулась:
— Что теперь делать? Делать нечего. Закон есть закон. А от ошибок никто из нас не застрахован.
Оно, конечно, негуманно, архаично, реакционно, недемократично, и ни в какие политкорректные ворота не лезет, но будь у меня возможность, я бы сам, собственноручно повесил эту даму на первом же суку.
Преступление и наказание
Ну а если б я действительно повесил чиновницу французской юстиции? Что ж, рассмотрим вариант преступления и наказания, точнее, французскую градацию политкорректного наказания за преступление. Ваш покорный слуга готов провести эксперимент. Итак, в русской деревне я покупаю у ночного сторожа за поллитру дробовик, привожу его в Париж как коллекционное охотничье ружье (такое разрешается) и замышляю совершить громкое убийство. Бог с ней, с чиновницей, женщин обижать нехорошо. Я выбираю цель покрупнее. Я останавливаю свою машину у входа в парижскую мэрию и жду, когда в дверях покажется парижский мэр месье Дэляноэ. Пиф-паф, ой-ой-ой, умирает зайчик мой, — в данном случае, бедный месье Дэляноэ, которому, между прочим, я искренне желаю здоровья и долгих лет жизни. Так как убегать я никуда не собираюсь, меня тут же арестовывают, надевают наручники. Теледикторы со скорбными лицами посвящают все вечерние новости убийству мэра, а французские газеты утром выходят с большими заголовками, типа «Страшное преступление в Париже» или «Русская мафия бесчинствует во Франции».
Между тем, меня допоздна допрашивают на Кэ д'Орфевр в том самом кабинете, где сидел легендарный герой Сименона комиссар Мегрэ. Допрос ведется корректно, я не увиливаю от ответов, меня угощают кофе, сигаретами, приносят сандвичи с ветчиной и с сыром. «Комиссары Мегрэ» проверяют мои ответы и очень быстро понимают, что я не имею никакого отношения к русской мафии и вообще почтенный господин, в жизни которого не было ни одного привода — ни в советскую милицию, ни во французскую полицию.
Вопрос: Что же вас заставило убить месье Дэляноэ?
Осторожно! От моего ответа зависит дальнейший ход судебного процесса, но ответ я приготовил заранее:
— Я убил господина мэра по экологическим причинам.
И я подробно объясняю, что месье Дэляноэ, выступая под популистскими лозунгами за чистоту парижского воздуха, на самом деле травил парижан. Он закрывал набережные и целые кварталы для машин, и тем самым создавал в соседних кварталах дикие автомобильные пробки, которые в конечном итоге еще хуже загрязняли атмосферу города. Построенные мэром в демагогических целях велосипедные дорожки, (по которым никто не ездит!) изуродовали парижские улицы и опустошили городскую казну. В поисках дешевой популярности мэр устраивал в Париже шумные праздники, для молодежи, которые травмировали и пугали стариков. И прочее, и прочее, о чем подробно пишут недовольные мэром парижские газеты.
Пока идет подготовка к судебному процессу (во Франции это процедура долгая, растягивается на год), страсти вокруг убийства мэра стихают и переходят в обычную политическую полемику между «зелеными», сторонниками строгой экологии, и их противниками, чьи доводы я уже высказывал на предварительном следствии.
Суд. Мой адвокат объясняет мои действия как неадекватный ответ пожилых парижан, замордованных волюнтаристскими акциями парижской мэрии.
Общественное мнение раскололось. У меня появляется много сочувствующих из числа парижских автолюбителей, которым надоели парижские пробки и которые, будь у них возможность, сами бы удушили месье Дэляноэ голыми руками. Суд и это учитывает. Короче, в моем поступке не находят никакой личной корысти, а просто неадекватный ответ. Учитывается мой возраст и то, что у меня никогда не было конфликтов с французской юстицией. Меня приговаривают к десяти годам тюремного заключения, из которых шесть условно, и через год, за хорошее поведение, отпускают домой. Итак, в общей сложности, за убийство человека я отсидел во французской тюрьме два года.
Теперь рассмотрим другой вариант. Я без всякого оружия жду выхода месье Дэляноэ из парижской мэрии и громко обзываю его. «Грязным негром». «Вонючим арабом». «Еврейской мордой». «Русским пьяницей». «Вшивым американцем». «Пидором». Как вы понимаете, я не могу выпалить всего сразу, это было бы нелогично, я должен выбрать что-то одно. Причем, из всего перечисленного есть одно, что не является оскорблением, но констатацией истины. Что именно — уточнять не буду.
Что последует дальше? За «негра и араба» суд будет скорым и, из-за «разжигания расовой ненависти», мне отвесят десять лет тюрьмы, причем не условных, а действительных. За «еврейскую морду» мне вынесут общественное порицание и оштрафуют на сто евро. За «русского пьяницу» ни один французский суд не примет жалобу мэра к делопроизводству (впрочем, не уверен, что такая жалоба последует). За «вшивого американца» — сделают вид, что не услышали, а потом французское телевидение пригласит меня выступить в какой-нибудь программе, где будут подробно расспрашивать о моих творческих планах. За «пидора» мне дадут 20 лет строгого режима, и никакие президентские амнистии на меня не распространятся.
6 мая 2007 года Франция выбрала новым президентом Николя Саркози. Явка на избирательные участки была рекордной — 84 %. Теперь появилась надежда, что новый президент наконец-то наведет порядок в стране. Уточняем: надежда появилась у иностранцев. Что касается французов, то они хоть и голосовали за Саркози (53 %), но скептически усмехаются. Порядок обещал навести на прошлых выборах Ширак. Ну и что? Порядок обещала навести даже кандидат левых, Сеголен Руаяль. Она заявила, что несовершеннолетних рецидивистов надо отправлять — нет, конечно, не в тюрьмы, а на перевоспитание в военные лагеря. Социалисты и коммунисты сначала недоуменно крякнули, а потом заткнулись. Им известны правила игры: кандидаты на вакансию президента обещают все что угодно, и всем.
Я во Франции чувствую себя полуиностранцем, поэтому у меня теплится слабая надежда, что Саркози попытается хоть что-нибудь сделать для наведения порядка, однако поневоле вспоминается старый советский анекдот про слона в зоопарке: «Он-то съест, да кто ему даст?»
7 мая я смотрел по 15-й программе прямой репортаж из «горячего пригорода». Местная молодежь комментировала итоги выборов соответствующим образом. Жуткое уголовное рыло (угадайте, какого цвета?) вещало в телеобъектив: «Мы французам дали полную свободу. Они могли выбрать даже женщину. Но французы выбрали Сарко. Тем самым они объявили нам войну. Теперь мы им покажем!» Молодой человек, изрыгавший угрозы Франции, даже не замотал шарфом свое красивое личико. Он ничего не боялся. А ведь полиция, по крупному телевизионному плану, могла бы установить личность храбреца и проверить, что за месьё. Если это примерный товарищ, член общества защиты животных и усердно вкалывает на производстве — не извольте беспокоиться, во Франции свобода слова. Но я убежден, что этот оратор ни дня не работал и не хочет работать, зато у него 50 приводов в полицию и три тюремных срока: за воровство, уличные драки и торговлю наркотиками. Тогда кажется логичным такого господина вежливо взять под руки, купить ему за казенный счет билет на самолет и отправить в его родную Африку. Ну раз ему не нравится Франция, раз он угрожает французам, пусть наслаждается африканскими прелестями!
