Ангел обвила его шею руками, а он гордо выпятил грудь:
— Что, предлагаешь мне вас бросить на произвол судьбы? Я не предатель! Я вам еще пригожусь.
Я уже готова отбрехнуться, мол, зачем ты нам нужен. Но Надж меня перебила:
— Тотал, ты, главное, не воображай перед Акелой. Будь самим собой, но только внимательным и вежливым. Будь настоящим псом, знаешь, таким сильным и молчаливым.
Тотал, похоже, внял ее советам и задумчиво закивал.
— А теперь о деле, — Надж решительно возвращается к старой теме разговора. — Мне эти люди нравятся. И занятие их тоже нравится. Здесь, конечно, холодновато, но мое мнение такое, что надо остаться, по крайней мере, на время.
— Согласен! — орет Газ.
Они все смотрят на меня и ждут, как я на это отреагирую.
Спорить с ними о присоединении к рядам борцов с мировым потеплением мне не хочется. Да и какая разница. Крыша над головой есть, кормежка есть, и на том спасибо.
— Ладно, — говорю, — остаемся.
Они разражаются счастливыми воплями.
— Пока остаемся. А там видно будет.
36
— Тебе нужна куртка, — говорю я Тоталу на следующий день. Мы стоим на верхней палубе, и он дрожит от холода. Для нас у ученых была вся экипировка — парки, носки, сапоги, перчатки. Они даже не возражали, чтобы мы на спине сделали в куртках длинные прорези для крыльев.
Тотал печально смотрит слезящимися от ветра глазами на бескрайнее море.
— Акела не носит куртку, — говорит он, стуча зубами.
— Тогда иди вниз, пока не пришлось сбивать у тебя с носа сосульки.
С достоинством повернувшись, он неторопливо трусит к трапу и… прыгает вниз через три ступеньки.
— Никак не могу привыкнуть к вашей говорящей собаке. — Ко мне подходит Мелани. — И даже к тому, что вы летаете.
Она дружелюбно улыбается и возвращается к своему журналу наблюдений.
— Что это у тебя?
— Запись ежедневных метеонаблюдений. Температура воздуха, атмосферное давление, температура воды. Направление и скорость ветра. Волнение моря.
Она листает журнал, показывая мне месяц за месяцем тщательные записи и старательно расчерченные графики погодных условий. Хорошо, конечно, что кто-то за всем этим следит, но меня бы на четвертый день можно было бы выносить.
— Ты бы посмотрела на их компьютеры, — подбегает Надж. — Классные. Просто ништяк! Там можно посмотреть, какой станет Земля через пятьдесят лет. Или что случится, если будет землетрясение. Газзи только что смоделировал цунами в Лос-Анджелесе.
— Здорово! А что делают Клык с Игги?
— Обыгрывают Брайена и Бриджит в покер, — отвечает Надж, как будто резаться в покер — самое нормальное дело на исследовательском судне в Антарктике.
Но у Мелани брови лезут вверх.
— А Ангел?
— Она уже тридцать баксов выиграла.
Прошу принять во внимание небольшую подсказочку: не стоит играть в покер с ребенком, который умеет читать мысли. Ничего, проиграют ей пару раз и быстро научатся.
— А ты здесь давно? — спрашиваю я Мелани от скуки.
Вообще-то, обычно я к людям с вопросами не особенно лезу, потому что а) не слишком им доверяю, б) мы обычно слишком быстро сматываемся, чтобы тратить время на расспросы и в) они чаще всего стараются нас укокошить. Так что чего с ними разговаривать? Единственные люди, которых я люблю, это моя мама и моя сводная сестра Элла.
— Пять лет. Я стала членом этой Антарктической команды пять лет назад. — Зажав маленькую пластиковую бутылку в железной клешне, Мелани опускает ее на веревке за борт. — Но только не постоянно. У нас частное финансирование. Случается, что деньги кончаются, и приходится выкручиваться.
Теперь ее очередь расспрашивать:
— А вы давно в бегах? Доктор Мартинез предупреждала, что надо быть особенно осторожными и следить за вашей безопасностью.
Решаю, что не будет особого греха, если я скажу ей всю правду:
— Мы живем сами по себе уже два года. А бегаем от преследования… где-то месяцев шесть… Не знаю точно, кажется, что уже сто лет.
Она сочувственно качает головой.
В этот момент на палубу вылезает Ангел, распихивая по карманам пачку купюр:
— Смотрите, киты!
37
— Чего?
Ангел кивает на океан:
— Киты! Мне всегда хотелось на них посмотреть.
Мелани достает образец воды:
— Ага, думаю, они тут могут скоро появиться. В этом регионе восемь различных разновидностей китов.
— Не скоро, а сейчас. Мы их сейчас увидим! — Ангел перевешивается через перила.
Мелани улыбается:
— Потерпи, они обязательно скоро появятся.
— Да нет же. Они уже здесь, — показывает Ангел на воду. — Им любопытно, что такое наш корабль. И еще они думают, что он ужасно воняет.
— Что… — не успевает спросить Мелани, как из воды выпрыгивает громадина, какой я в жизни не видала.
От неожиданности я ойкнула. Передо мной близко-близко, может, футов сорок от корабля, встала серо-черная кожистая стена, практически полностью закрывшая мне горизонт. Тело кита выросло из воды где-то на две трети и тут же плюхнулось обратно в океан со страшным плеском, чуть не перевернувшим нашу посудину.
Ангел улыбнулась.
— Это был горбатый кит. Горбатые киты — самые энергичные из китов. Они акробаты — ужасно любят попрыгать. Значит, ты думаешь, он любопытствует, кто мы такие?
— Это ОНА. — Ангел рассеянно поправляет Мелани. — ЕЙ любопытно. Но их там в глубине много.
Поль Карей сходит с капитанского мостика:
— Вокруг нас стая горбатых китов. Я только что засек их эхолотом.
Ангел с сожалением на него посмотрела, но промолчала.
— Как-то не верится, что они такие огромные. Сколько же их там? — спрашиваю я ее.
— Трудно сказать, — она задумалась. — Они все думают одновременно. Может быть, двадцать пять.
Мелани недоверчиво морщит лоб, а Поль только пожимает плечами.
— Там есть маленькие китята, — говорит Ангел. — Они хотят подплыть поближе, но их мамы не пускают. Взрослые киты знают, что кораблю здесь не место, потому что он сделанный, а не природный. Но они не сердятся. Им просто любопытно.
Поль посмотрел на Ангела:
— Ты любишь придумывать истории о том, что видишь? — Голос у него дружелюбный, и он совсем не пытается ее обидеть.
Ангел серьезно на него смотрит:
— Я ничего не придумываю. Ой! — Она поворачивается, и две секунды спустя еще один кит выпрыгивает из воды, даже выше и ближе предыдущего. И снова плюхается в воду. Смотреть на это ужасно интересно.
— Он перед нами воображает, — комментирует Ангел. — Настоящий подросток.
Мелани трогает ее за плечо:
— Похоже, мы чего-то не понимаем.
— Я не просто странная маленькая девочка, — говорит Ангел Полю, у которого слегка отвисла челюсть. — Вернее, я и есть странная девочка, но совсем не в том смысле, в котором вы думаете.
— Я не думаю, — начинает было Поль, но Ангел его останавливает.
— Вам должны были сказать или в каких-нибудь моих файлах должно было быть написано, что я слышу, что люди вокруг меня думают.
Ангел с сожалением похлопала себя по карману с выигранными в покер деньгами. Видимо, ей стало или совестно, или жалко, что больше покерный трюк с этой командой не пройдет.
— И не только люди, звери тоже. Я услышала, что думают киты, и вышла на них посмотреть.
Поль и Мелани потеряли дар речи.
Пора привыкать, с кем имеете дело, уважаемые коллеги.
38
Плыть три дня на «Венди К» из Аргентины в Антарктику было трудно. Сами на крыльях мы бы долетели часов за пять. Пару раз в день мы отправлялись в долгие полеты над океаном. Воздух был холодным, но не холоднее, чем на высоте в двадцать пять тысяч футов. Там тоже много ниже нуля. Оказалось, что холод в полете нам нипочем. А вот стоять на палубе — мороз до костей пробирает.
Тотал в конце концов сломался и согласился на маленькую пуховую куртку. Акела, когда была щенком, носила ее в холода ниже восьмидесяти градусов по Фаренгейту.
— Вижу землю! — вопит Газман с пятисотфутовой высоты. Там вдали, куда он показывает, виден как будто плывущий в океане белый остров.
Майкл Папа прищурился, вглядываясь за горизонт:
— Его скоро должно стать видно. Здесь воздух чистый и видимость отличная.
— Нам он уже и сейчас виден, — объясняю я ему. — У нас очень хорошее зрение, по-настоящему орлиное.
Он кивает, переваривая новую информацию, и я снова замечаю тот почти что завистливый взгляд, который время от времени бросают на нас все ученые. Раньше нашим способностям никто не завидовал. Оказывается, это даже приятно. Наверное, примерно так чувствует себя капитан победившей футбольной команды или королева красоты.
— Только почему-то мне кажется, что он серый. Странно, я думала, что все покрыто снегом? — спрашиваю я Майкла.
