и Его имманентное раскрытие в космосе —
«И — сущность сокровеннейшая. Caм — Я
И Асат, откровенная природа».
Проявленный мир возникает в диалектическом процессе, т. е. вызывается к бытию мыслью —
«Так Мысль Моя бесчисленные звезды,
Богов небесных, землю создала».
Творческое воссоединение феноменального с ноуменальным в конкретно-спекулятивное составляет цель бытия человека; именно в нем раскрывается с наибольшей глубиной изначальная антиномия трансцендентного и имманентного, и именно в нем она находит свое гармоническое разрешение. Возможность этого предопределена Природой Абсолюта, вневременно объемлющего в Себе все стадии макрокосмического диалектического процесса —
«В двух видах проявляется Пуруша:
Один подвержен вечным измененьям,
Другой стоит незыблемо от века.
Один из них — материя природы,
Другой — ею управляющий закон.
Над ними же возвышен беспредельно
Дух высочайший, или Параматма,
Что обитает в трех мирах вселенной,
Предвечный и незыблемый Исвар.
Возвышен Я над вечным и делимым,
Над вечным, неделимым Я возвышен,
И потому Я в Ведах называюсь
Пурушоттамой, Духом Высочайшим»4
Задача каждого индивидуального бытия заключается в том, чтобы осознать в себе этот космический процесс и должным образом завершить его через приобщение к Реальности. Человек по своей внутренней сущности причастен к Абсолютному, и вся его эволютивная жизнь заключается в Его раскрытии в данном индивидуальном мире.
«В груди людей живет Исвар сокрыто,
И силой всемогущею Своей
Он промышляет о судьбе входящих
На колесо всеобщее времен».
Пока человек живет явлениями и формами, он находится в рабском подчинении низшей Гуне — Таме. Она выражает собой понятие косности, неподвижности, мрака. Далее в нем развивается Раджа-Гуна, страсти. В индийском понимании «страсть» вовсе не ограничивалась одной только категорией чувства, а одинаково может быть распространена на все три категории. Впрочем, и в современном литературном языке мы встречаем именно такое общее понимание страсти. Всякая «страсть» есть отвлечение от конкретно-эмпирического, его абстрагирование. Ее основным предикатом является наличие в ней движения; это есть цепь постоянно видоизменяющихся состояний субъекта, стремящегося к определенной цели. Всякая страсть может родиться лишь там, где есть или антиномическая противоположность, или причастность к разным иерархическим сечениям одной и той же оси аналогии. Иначе говоря, всякая страсть есть взаимное влечение полюсов антиномии первого или второго вида. Все движения в мире возникают из разностей потенциалов. Страсти суть частный вид движения, свойственный психическому миру; поэтому должно сказать, что страсти суть влечения друг к другу полюсов психических антиномий, или что страсти рождаются из разностей психических потенциалов. Каждой психической антиномии соответствует определенная страсть. Поэтому развитие страстей подчинено нижеследующему закону. — Вначале, когда сознание живет лишь конкретно-эмпирическими образами, имеется лишь одна антиномия: я — не-я, а потому существует только одна страсть — стремление к постоянному общению с окружающим миром. В дальнейшем последовательно возрастают числом абстракции от конкретно-эмпирического, т. е. отвлеченные представления (в категории разума) и общие чувства (в категории мистики). По общему основному закону бытия все эти отвлечения всегда возникают антиномическими парами; одновременно с этим появляются и соответствующие виды страстей. Таким образом, эволюция сознания влечет за собой развитие в нем внутренних антиномий и свойственных им страстей. Каждая страсть как таковая существует лишь до тех пор, пока полюсы соответствующей антиномии не соподчинены друг другу и не сопряжены в гармонирующем единстве. Когда же это свершится, страсть существенно перерождается, в корне видоизменяет свою природу: из нее исчезает элемент страдания и вместо порывистых волн получается спокойный гармонический ток. Итак, страсти развиваются с эволюцией человека лишь до некоторого предела, после чего, параллельно с гармонизацией антиномий, их число, как таковых, вновь постепенно нисходит на нет. Разумеется, при этом страсти не уничтожаются вовсе, а в них погибает лишь неуравновешенная стихийность. Природа преображенных страстей и выражается идеей Саттва-Гуны, Как и другие две Гуны, она осуществляет общение ноуменального духа с феноменальной природой.
«Каждая та сила
Связует дух с природою Пракрити
И первое из них, иль Саттва-Гуна,
Пресветлое и чистое начало
Познанья правды, истинным блаженством
Свободный дух с землей соединяет»50.
Различные народы и эпохи подходят к тем же самым проблемам различно, соответственно своим индивидуальным особенностям. Если вопрос правильно формулирован и затем найдено его истинное разрешение, то их внутренняя сущность, разумеется, не может зависеть от обстоятельств времени и места. Однако местные условия оказывают сильное влияние не только на детали и технику выражения в интеллекте вообще, но и обусловливают собой окраску общих доктрин индивидуальными чертами, специфически свойственными данной эпохе. Вся общая идея проектируется п разум в виде сложной концепции отдельных доктрин и связующих построений. Последовательность этих построений и квалифицирование входящих в них элементов вовсе не могут быть установлены a priori раз навсегда, но, напротив, здесь даенно и раскрывается свобода проявления индивидуальности творца. Полностью учитывая все исходные положения и достигая, в конце концов, той же самой цели, различные эпохи всегда созидали промежуточную иерархию построений каждый раз весьма различно. Так и в данном случае — концепция Кришны и концепция эллинского мира, нашедшая свое разрешение в явлении Христа, по своему внутреннему естеству вполне тождественны, но их индивидуальный окрас глубоко различен. Греки исходили из опыта внешнего мира и только путем долгой эволюции приблизились к истокам высшей интуиции. В их глазах мир явлений всегда имел основную ценность; мир иной раскрывался их взору лишь как идеализация мира сего. Поэтому они естественно стремились найти разрешение основных проблем в глубинном анализе конкретно-эмпирической жизни. Только в этих титанических устремлениях и могли выкристаллизоваться облики начал Аполлона и Диониса с раскрытием всех бездн противоречий между ними. Культура Индии развивалась под другим знаменем. С первых шагов известной нам истории индус тяготел всем своим существом только к вечному и необусловленному. В его глазах внешний мир всегда представлялся лишь иллюзией, Майей, затуманивающей Единую Надмирную Реальность. Он никогда не задавался целью найти разрешение основных тайн бытия путем кропотливого анализа изменчивых форм и состояний. Никогда не дремавший голос высшего сознания давал свои ответы через высшую интуицию непосредственно. Поэтому индус не мог не выработать совершенно иного отношения к проблемам жизни, чем эллин. Трагедия этой «долины слез, печали бесконечной»51, разумеется, не могла не остановить его внимания, но постоянство ведения ее истинных истоков и природы уничтожило ее остроту, а тем паче безысходность. Для грека мир есть царство изначальной двойственности Аполлона и Диониса; для индуса мир представляется таковым лишь для несовершенных восприятий Раджа-Гуны. Бытие раскрывается в двойственностях, и только в них оно становится конкретным, но источником трагичности служит лишь несовершенство человека — неумение соподчинить противоречия в гармонические единства. Только до тех пор, пока бушуют страсти, т. е. пока человек раздирается несгармонированными бинерами, существует и трагичность жизни. Поэтому пугь спасения и эволюции заключается в порабощении неуравновешенных страстей и достижении через это спокойствия духа. Этот покой — не уничтожение всего живого в пустоте безмолвного мрака, но благостное созерцание бурь и смен жизни с вершин раскрывшегося в человеке бессмертного духа.
«Как океан безбрежный принимает
Бесчисленные волны, не вздымаясь,
Так к сердцу йога бренные соблазны
Стремятся, но покой не возмущают
Его души, окрепшей в созерцаньи»52
«Спокойствие есть истинная йога.
Познанье истины возвышено над делом,—
В нем ты найди убежище от скорби,
От всех земных печалей и страданий» 3.
«Итак, ищи спокойствие ты духа,
Путь истинный к чистейшему блаженству».
Актуальное сознание человека исходит из его духа, познает двойственности мира явлений и вновь возвращается в свою сущность, обогащенное приобретенным опытом. — Это и есть полное завершение диалектического процесса: абстрактно-спекулятивное творчески воссоединяется с конкретно-эмпирическим и претворяется в конкретно-спекулятивное. Однако этот процесс протекает не только в индивидуальном мире каждого человека, но и во всем космосе. Задача человека — не только в свершении собственного диалектического процесса, но и в творческом сопричислении ко всему мировому целому. Только этим путем человек не уединяется в своем торжествующем покое от Божественной Реальности, но соединяется с Ее Сущностью и этим внидет в славное число тех, кто brahmamnirvanam recati (обретают покой в Боге).
