Приятно видеть весёлых людей.
Но где-то рядом послышалось что-то совсем невеселое.
Дядюшка замер. Похоже, что кто-то плачет. Урвар встал и огляделся. Позади кочки он заметил синий берет.
Дядюшка Урвар осторожно прокрался к нему и увидел высокого человека в берете с растрёпанной русой бородой.
— Привет! — крикнул ему Урвар. — Отчего плачет такой большой, сильный человек?
— Кхе, кхе, портмонихен! — прокряхтел он.
Урвар ничего не понял и спросил снова:
— Всё это интересно, но объясни поподробнее. Быть может, я сумею тебе помочь, ведь не буду хвастать, но я весьма хитроумный.
— Викке Бохему ты не сможешь помочь, — ответил бородач. — Я — художник, пишу картины. Тоже не хочу хвастаться, но люди говорят, что я очень талантливый. Многие из этого города заказывают мне картины.
— А ты после этого ещё вздумал плакать, — упрекнул его дядюшка Урвар.
— Да ты не всё знаешь, — сказал Викке Бохем. — Все хотят, чтобы я писал берег, море и солнце.
— Конечно, это очень красиво. А почему же ты не хочешь писать такие картины?
— Я не могу писать берег и солнце, — всхлипнув, сказал Викке Бохем. — Подумай сам! Взгляни на мою палитру. У меня нет краски нужного цвета. Нет жёлтой краски. Я могу изобразить море, но солнце и берег должны быть жёлтыми.
— А почему ты не купишь жёлтой краски в магазине? — удивился дядюшка Урвар.
— Почему не купишь в магазине? — передразнил его Викке. — Я сказал тебе ти блайбанс и портмонихен. У меня нет денег. Не можешь одолжить мне?
— У меня тоже в кармане пусто, — признался дядюшка Урвар. — Всё, что у меня есть, — это мой фургончик.
— Вот видишь сам, никто не может мне помочь.
Дядюшка Урвар задумался.
— Попробую помочь тебе с жёлтой краской, — сказал он и тихонько пробормотал:
— Когда тебе совсем невмочь,
Никто не смог тебе помочь,
Ты бодрость духа не теряй,
Себе на помощь призывай
Соображалку.
— Ну и что? — спросил Викке. — Поможешь мне?
Урвар досчитал до трёх.
— Ясное дело, — спокойно ответил он, — помогу. Идём со мной.
— У тебя есть жёлтая краска? — спросил Викке, когда они пришли к фургончику.
— Не совсем, — ответил он, — но почти.
Они вошли в фургончик, и Викке посмотрел на упаковку колбасок.
— Что это у тебя в коробке? Краска?
Урвар покачал головой:
— Там мои последние колбаски. А с чем ты привык есть колбаску?
— С картошкой, — быстро ответил Викке.
— А с чем ещё?
Викке Бохем почесал бороду.
— Колбаску с картошкой, — пробормотал он, — колбаску с… колбаску с… ну как это называется?.. Колбаску с горчицей… Вкусно.
— Прекрасно. А какого цвета горчица?
— Она жёлтая! — закричал Викке и крепко обнял Урвара.
— Вот тебе жёлтая краска, которая тебе нужна. Пожалуйста, забирай всю горчицу, какая у меня есть. Я еду домой, и она мне не нужна.
«Но как я поеду домой? Теперь твоя очередь помочь мне», — подумал дядюшка Урвар, но Викке уже был далеко.
— Тениксен, тениксен! — крикнул он, убегая. — Спасибо за тениксен. Теперь буду писать берег и солнце.
— Попрошу помощи у людей в городке, — решил дядюшка Урвар и пошёл к домам.
* * *
На улице собралось много людей, праздновали День детей, ни у кого не было времени слушать дядюшку Урвара. Люди катались на каруселях, крутили Колесо фортуны — словом, развлекались, как могли.
— Приходи завтра, — заявили они.
Но дядюшка Урвар желал ехать домой немедленно. Он обещал себе больше не жаловаться, но настроение у него было прескверное. Он уселся за большим деревом.
— Ой-ой-ой! — хныкнул он. — Почему никто не пожалеет меня? Я никогда не смогу попасть домой!
— Уй-уй-уй! — раздался голос из-за дерева. — Почему никто не пожалеет меня?
Дядюшка Урвар огляделся. Первое, что он увидел, это надувные шары, похожие на гигантские цветы. Под шарами сидел человек с печальным видом.
— Почему ты жалуешься? — спросил Урвар. — Никто не хочет покупать твои шары?
— Я не в силах продавать шары, я сегодня не обедал… — И печальный человек снова заплакал. — Я потерял пакет с едой, там был картофель фри и сочная колбаса, которые мне утром дала жена. Целых пять бутербродов с сочной колбасой, моих самых любимых.
У дядюшки Урвара оставалась только одна упаковка, и он решил прибегнуть к заклинанию фрёкен Франссон.
Продавец шаров продолжал хныкать:
