Но, может быть, причина в том, что Птолемей, описывая ближайшее к полюсу созвездие, начал описание с его «заглавной» звезды (поскольку альфа — первая буква греческого алфавита)? Нет. Птолемей не пользовался алфавитной нумерацией звезд.
Тогда, может быть, он попросту начал с ярчайшей звезды созвездия Малой Медведицы?.. И опять нет. Это в наше время Полярная звезда считается (и действительно является) ярчайшей звездой, за что и получила королевский титул «Альфа». Но сам Птолемей описал ее как звезду 3-й величины, а Бета Малой Медведицы в его каталоге названа звездой 2-й величины, то есть, сочтена более яркой.
Ситуация точно такая же, как если бы сегодняшний астроном начал свой звездный каталог не с Полярной звезды, а с Беты Малой Медведицы.
Итак, не найти ни логического, ни психологического объяснения непонятного поступка Птолемея: он начал свой каталог и не с ближайшей к Северному полюсу мира, и не с заглавной, и не с ярчайшей (по его мнению) звезды созвездия. Вот что по этому поводу писал Н.А. Морозов: «Кому во втором и даже в третьем веке пришло бы в голову при описании неба от Северного полюса к югу начать счет с наиболее удаленной от него звезды в северном созвездии, и притом начать счет не с середины туловища Малой Медведицы, где была тогда ближайшая к полюсу звезда, а с хвоста, где находилась самая отдаленная?»
Однако все встает на свои места, если отказаться от предположения, что «Альмагест» был составлен около начала нашей эры. На протяжении всех этих столетий Северный полюс мира плавно перемещался, приближаясь к Полярной звезде, и сейчас находится на расстоянии всего 1’ от нее. Приблизительно в IX–XI веках н. э. произошла «смена лидера», когда Бета уступила Альфе право называться ближайшей к полюсу яркой звездой. Именно с этого времени и стало естественным начинать звездный каталог с нынешней Полярной звезды. Напрашивается предположение, что каталог из «Альмагеста» мог быть составлен только в IX–XI веках или позже. Конечно, рассмотренная здесь «странность» не была бы достаточно веским доводом для передатировки каталога, но она прекрасно согласуется с ответом, сформулированным в предыдущем разделе.
Следующая особенность звездного каталога из «Альмагеста» заключается в его органической слитности с астрономическими гравюрами Дюрера. Вот что пишет о них один из крупных ученых XX столетия голландский астроном Корнелис де Ягер: «В 1515 г. были опубликованы карты неба с несколько экстравагантными рисунками созвездий, выполненными в стиле того времени. Эти карты стали результатом замечательной кооперации трех человек: математик И. Стабиус определил координаты звезд на небе, К. Хейнфогель перенес их положения на карту, а знаменитый художник А. Дюрер по ним нарисовал созвездия. С этого началась новая картография. Раньше в Западной Европе существовала традиция, в соответствии с которой основной интерес представляли созвездия, а не положения звезд. Звезды на картах помещались на „подходящих“ местах: например, Альдебаран — глаз Тельца, Алголь — в голове Медузы и т. д. Для новых карт базовыми данными стали измеренные положения звезд».
Великий немецкий художник Альбрехт Дюрер (1471–1528), выполнив научный заказ, в 1515 году выпустил в свет гравюры звездных карт. Они уже разошлись среди астрономов, когда позже — в 1537 году — было напечатано первое латинское издание «Альмагеста», сопровожденное этими гравюрами (рис. 33, 34).
Рис. 33. «Перевернутый Жертвенник», если его перенести с карты Дюрера на реальное звездное небо. В таком виде его вряд ли изобразил бы настоящий астроном, наблюдающий небо.
Рис. 34. «Перевернутый Пегас», если его перенести с карты Дюрера на реальное звездное небо. В таком виде его вряд ли изобразил бы настоящий астроном, наблюдающий небо.
Сам Дюрер явно не занимался астрономией, во всяком случае, звездные карты — его единственное астрономическое произведение. Может быть, именно поэтому Дюрер допустил там несколько крупных нелепостей. Вот одна из них. Это — изображенный им «опрокинутый» Пегас (рис. 34). На гравюре-то он смотрится хорошо, однако при переносе карты на небо, по словам Морозова, «от восхода до заката Пегас летит там вверх ногами, как подстреленная птица». То же самое произошло и с Геркулесом…
Словом, художник здесь явно взял верх над заказчиком-астрономом. Гораздо важней оказалось для Дюрера то, как смотрится рисунок созвездия на листе бумаги, чем то, каким «видит» это созвездие астроном на реальном небе.
Любые предположения о том, что гравюры Дюрера могли быть художественно оформленными копиями с каких-либо древних рисунков созвездий, бессмысленны: в эпоху до изобретения (в начале XV века) техники гравюры любой такой рисунок мог существовать лишь как единичный экземпляр, а потому и не представлял практической ценности, поскольку копирование его мгновенно привело бы к искажениям, выходящим за рамки допустимого при астрономических наблюдениях.
Поэтому надо признать, что всякое изображение созвездий, повторяющее ошибки Дюрера, могло появиться только после издания его гравюр. В том числе и словесное описание типа «звезда выше левого колена Пегаса».
Но дело в том, что именно этими словесными описаниями и уточняется местоположение неярких звезд в каталоге «Альмагеста», из текста которого однозначно следует, что основой для этих описаний являются именно гравюры Дюрера, в том числе и те рисунки, где он по художнической прихоти (или незнанию) опрокинул созвездия вверх ногами. Возьмем того же Пегаса. Автор «Альмагеста» в своем перечислении созвездий методично движется с севера на юг. Поэтому, проходя по опрокинутому созвездию, первой он заносит в каталог «звезду в пупе Пегаса», а последней — «звезду во рту».
Итак, составитель каталога ссылается на карты, включающие в себя нелепости гравюр Дюрера. Следовательно, подобные словесные описания могли появиться в тексте «Альмагеста» лишь около 1515 года.
Может быть, словесные описания — позднейшие вставки? Но в таком случае, как выглядел исходный текст? Ответа на этот вопрос мы, очевидно, не получим. Издания 1515, 1528 годов и более поздние вышли в свет, когда уже существовали гравюры Дюрера; издание же якобы 1496 года, насколько нам известно, вообще не содержит звездного каталога.
Обратимся теперь к странностям, обнаруживаемым при сопоставлении наиболее важных средневековых изданий «Альмагеста»: латинскому изданию 1537 года (в Кельне) и греческому изданию 1538 года (в Базеле).
Числовой материал в них различен. Координаты звезд, указанные в латинском издании, соответствуют их положению на небе в XV–XVI веках, то есть времени издания. В греческом же издании все эклиптикальные долготы звезд убавлены (в сравнении с латинским изданием) на круглое число 20° плюс-минус 10 дуговых минут. Эта поправка на прецессию как раз и относит звездный каталог ко II веку н. э. Вопрос: что первично?
Вполне понятно, что принято думать (поскольку Птолемей считается автором «Альмагеста» и астрономом II века), будто греческое издание воспроизводит оригинальные данные каталога, а латинское издание — подправленные. Это подтверждается и титульным листом латинского издания, где относительно публикуемых в нем данных сказано: «к сему времени приведенные особенно для учащихся».
Но так ли уж бесспорен этот вывод? Дело в том, что различия в числовых данных каталога в этих двух изданиях не ограничиваются только поправкой на прецессию. В греческом издании (1538 года) все широты систематически увеличены (улучшены) по сравнению с широтами латинского издания (1537 года) на 25 минут или же исправлены на более точные. Поправка является круговой, то есть вся эклиптика целиком передвинута к югу, почти на диаметр Солнца. При этом эклиптика греческого издания заняла естественное (астрономическое) положение, и ее плоскость прошла практически через центр системы координат, чего нет в латинском издании. Налицо очевидное исправление систематической ошибки, присутствовавшей в исходном каталоге (она могла возникнуть либо из-за несовершенства измерительных инструментов, которые при последовательном продвижении измерений от Северного полюса к югу постепенно дали такую суммарную ошибку, либо даже из-за того, что близкие к горизонту звезды «приподнимаются» искривлением светового луча, косо проходящего сквозь атмосферу).
Итак, про латинское издание каталога утверждается (по традиции), что числовые данные в нем переработаны; греческое издание считается воспроизводящим старинный оригинал, однако из анализа данных вид но, что они подверглись исправлению. Недаром Н.А. Морозов высказал предположение, что в действительности первичным является латинский текст, а греческий — вторичным.
