Оказалось, я еду себе по кольцевой и еду, наслаждаясь Яшей Квасильевой, а институт имени Патриса Лумумбы…
Стоп! На кой хрен мне понадобился институт имени Патриса Лумумбы?!?
Не поступать же туда я собралась!
Что-то я там хотела отыскать, но что? Свекра Ренаты? Нет! Вспомнила! Негра! Почтенного, солидного, седеющего негра, хорошо говорящего по-русски.
Но как я докатилась до негра?
Гоня волну воспоминаний в обратном направлении, я добралась до восточной женщины Земфиры и прямо-таки увидела, как она перебегает улицу под вой сирен и мат шоферни. А было это…
Тут я, к большому удивлению пассажиров, сама себе зааплодировала. Вот это и называется – по-настоящему отвлеклась! Яше Квасильевой такое и не снилось. Она в лучшем случае страниц на пятнадцать отвлечется, а я – на четыре часа! Мне Лягусика спасать, а я на целых четыре часа отвлеклась! Да это же рекорд!
Теперь оставалось доехать до Киевской, пересесть, проехать до Смоленской и выйти на Старый Арбат. Поскольку я была всего лишь на Павелецкой, то опять углубилась в «Кандибобер в террариуме» и навертела еще два круга по кольцевой.
Но при выходе со Смоленской меня ждал сюрприз. Я осмотрела себя со всех сторон, чтобы убедиться – внешний вид не подкачал. И обнаружила отсутствие зонтика и ридикюля. А также гаремных тапочек хивинского эмира.
Пришлось возвращаться.
Только после обеда, экипированная как коллекционер эксклюзивного антиквариата, оставив дома недочитанный роман, я смогла наконец доехать до «Мебелюкса».
На Старом Арбате полно всяких сувенирных салонов, и создается впечатление, что ничего, кроме матрешек для иностранцев, тут не увидишь. Однако между двумя такими заведениями имеется не слишком приметная дверь «Мебелюкса», кому надо – тот ее прекрасно находит.
Конечно, можно было сказать правду – так, мол, и так, госпожа Петровско-Разумовская поручила мне сдать сюда кресло, которое она именно для вас и готовила. Но Яша Квасильева никогда так не поступает! Она вечно что-нибудь этакое придумает.
Если бы я была Яшей Квасильевой! Я бы сейчас выгребла из шкатулок и сейфов все свои бриллианты, покидала их в сумочку и, войдя в «Мебелюкс», представилась сотрудницам так:
– Здрасьте, я дилер фирмы «Картье», мы проводим рекламную акцию! Кольцо с бриллиантами в полтора и два карата на этой неделе можно приобрести всего за двести девяносто девять рублей, заполнив предварительно небольшую анкету! Вот анкета – требуется указать, каков ваш круг общения, и перечислить фамилии десяти ближайших подруг и друзей, занятых в вашем бизнесе, с номерами телефонов.
Это ее любимый прием, она им при каждом расследовании пользуется. Еще она любит бедным, но честным старушкам грузовики продовольствия привозить, но это мне тоже не по карману.
Тетки из «Мебелюкса», обалдев от восторга, естественно, тут же расхватали бы бриллианты и выдали списки, а вычленить фамилию похитителя Лягусика и фамилию вора, укравшего полмиллиона баксов, было бы уже делом техники.
Но, повторяю, возможности у меня не те. Бриллианты я видела только на фотографиях. Еще, конечно, можно представиться служащей санэпидстанции и сказать, что проводится рекламная акция – каждому десятому клиенту и пяти его коллегам по бизнесу травят крыс бесплатно. Вот за санэпидстанцию я, пожалуй, сойду…
Но, видать, не дано мне так художественно добывать информацию, как это делает несравненная Яша Квасильева.
Я вошла в салон по-простому, без красивой легенды, и обратилась к консультанту так:
– Добрый день. Я слышала о вашем салоне много хорошего и хочу сдать кое-какой эксклюзивный антиквариат, доставшийся от прадедушки, служившего в кавалергардах. Но не все вещи в идеальном состоянии. Если бы вы мне дали телефоны реставраторов, которые работают на ваш салон, то я была бы вам очень признательна.
Я не просто так произнесла эту речь, а выставила на стол к консультанту, очень приличной с виду женщины, исторический ридикюль Агнессы Софокловны, а ручкой фривольного зонтика помахивала перед самым ее носом. Мне еще хотелось поставить ногу в эмировом тапке на табуретик возле стола, но я воздержалась. Ведь и Яша тоже не лезет с ногами на мебель. Она так скромненько бриллиант в сорок восемь каратов наденет – и ничего больше. И тихо ждет, чтобы окружающие мужчины обратили на этот бриллиант внимание.
– Мы будем очень рады! – консультантша, встав из-за столика, прямо расплылась в улыбке. – Вот, посмотрите, какие у нас в экспозиции бесценные реликвии! Не поверите – на днях выставили на продажу посох Ивана Грозного! Я уж не говорю о простынях и наволочках императрицы Елизаветы!
Она обвела рукой немалое пространство салона – и я увидела кучу самых разномастных и неожиданных вещей с табличками. Все это висело на стенах, было разложено на высоких тумбах и производило совершенно безумное впечатление.
Что касается посоха – то если бы меня не предупредили, я бы сказала, что это плохо оструганная ручка для метлы. Правда, из очень темного дерева. Наволочки императрицы имели такой вид, будто их уже раз четыреста постирали с хлоркой. Вышивка совершенно вылезла, но каждую наволочку упаковали в особый пакет и поставили табличку с ценой «6500 рублей».
Также в салоне стояли всякие банкетки, табуретки, одноногие столы, шкафчики и такие предметы, которые я вообще видела впервые в жизни. Один мне показался половиной кресла-качалки, а другой – половиной журнального столика. Были еще темные зеркала с трещинами, большие пузатые посудины из бело-синего фаянса с ручками, отдельно взятые дверцы шкафов с резьбой и еще ряды всевозможной рухляди. Стояли также более или менее современные кожаные кресла, но, кажется, эксклюзивной ценности они не имели, а предназначались для посетителей.
– От Елизаветы у нас, если не ошибаюсь, остался перстень с изумрудом, – решительно соврала я. – Но с ним семья ни за что не расстанется. Знаете ли, интимное воспоминание, очень интимное… Мы просто решили избавиться от некоторых малоценных безделушек из слоновой кости, вроде вот этой…
Я показала на ручку зонтика.
– Позвольте… Но это довольно ценная и редкая вещь, если только выполнена действительно в начале девятнадцатого века, – сказала консультантша. – Вы не представляете, как ловко научились подделывать слоновую кость во второй половине девятнадцатого века! Разработали такую технологию, что и теперь многие эксперты на нее клюют. Но ваш зонтик, кажется, аутентичный, вот только эти дырочки…
– Дырочки мы бережем, – возразила я. – Их проела моль, пока прапрапрабабушка гостила при дворе королевы Виктории. Это, знаете ли, не какая-то местная моль, это моль историческая. Я бы назвала эти дырочки свидетельницами эпохи. Сама королева Виктория, увидев их, ахнула и распорядилась уволить горничных, не уследивших за зонтиком.
О том, что в Англии когда-то правила королева Виктория, я знала от Лягусика. Она очень любит романы, в которых героини носят широченные юбки на железном каркасе. Обычно эти романы – переводы с английского, и сзади на обложке написано, что действие происходит в викторианскую эпоху. Вообще благодаря дамским романам Лягусик уже неплохо разбирается в истории – она знает, что в семнадцатом веке носили шляпы с перьями, а в восемнадцатом – парики.
– Если бы вы согласились выставить у нас свой зонтик… – начала было консультантша.
– Нет, нет, и не уговаривайте, зонтик останется в семье. Но я выставлю другие вещи, если удастся их отреставрировать, – пообещала я. – Будьте добры, дайте мне несколько телефонов.
– Ну, прежде всего следует обратиться к Наталье Петровско-Разумовской…
– Увы! – я даже руками развела. – Госпожа Петровско-Разхумовская сейчас не принимает заказов.
– А в чем дело? – забеспокоилась консультантша.
– Сама бы я хотела знать. Еслим бы я могла, как всегда, рассчитывать на госпожу Петровско-Разумовскую, разве я пошла бы искать реставратора в салон? Но мне, пожалуйста, профессионалов ее класса.
Сама Яша Квасильева не выкрутилась бы более достойно.
– Ну, тогда подождите…
Консультантша взяла лист с фирменным знаком салона и написала две строчки.
– Вот, эти реставраторы учились вместе с Петровско-Разумовской и работают на ее уровне. Они, кстати, дружат и постоянно встречаются. Даже клиентов друг другу передают.
– Благодарю, – сказала я, сунула бумажку в ридикюль и, стараясь не поскользнуться в эмировых тапках, покинула салон «Мебелюкс».
Нав всякий случай я прошлепала в них до Калошина переулка, и только там, завернув за угол, сняла гаремную обувку, сунула в пакет и влезла в обычные босоножки. Почувствовав себя человеком, а не древним эмиром, я достала из ридикюля бумажку с телефонами.
Первой там была Екатерина Абрикосова, второй – Екатерина Мамай. Я решила действовать в соответствии с алфавитом и начать с Абрикосовой.
