– Да, такая красивая, – согласилась Эмма. – Наверное, их где-нибудь публиковали. Может быть, в Интернете? Или в каком-нибудь журнале?
– Возможно, – задумчиво проговорил Макс. Ему вдруг захотелось рассказать девушке о странном и удивительном пейзаже, который предстал перед ним. Однако, взглянув на нее, подумал, что делать этого не стоит, по крайней мере, сейчас.
Они бродили по полутемным залам с ярко освещенными фотографиями, обменивались короткими репликами, но Макс впоследствии не мог вспомнить, ни что они смотрели, ни о чем говорили. Из головы у него не выходило видение долгогривой травы, колеблющейся под сиреневыми лучами, и сердце его сладко щемило. Только когда они вынырнули из полутьмы музея в освещенный солнцем парк, яркие краски лета и щебет птиц наконец вернули его к действительности.
Вернувшись к реальности, Макс повернулся к Эмме:
– Пройдемся по скверу?
– Да, так хорошо на солнышке, – улыбнулась она.
Вдвоем они шли по освещенной косыми лучами дубовой аллее, мимо полян, засаженных цветами, над которыми с деловитым жужжанием трудились пушистые шмели, и порхали разноцветные бабочки. Воздух был напоен запахом травы, шелестом листьев и шуршанием гравия под их ногами. Болтали о всяких пустяках, обсуждали фотографии Эммы, она расспрашивала Макса о его работе, о поездках в Китай.
Макс рассказывал о необычности этой страны, об одной из своих поездок в дальний горный район, где местные жители на улицах смотрели на него, как на странного инопланетного пришельца, подходили и спрашивали, как дела, нужна ли их помощь, а некоторые даже хотели сфотографироваться с ним.
Эмма интересовалась китайской кухней и с недоверием покачивала головой, когда услышала, что китайцы едят все от насекомых до американских гамбургеров. Макс поспешил ее успокоить, что основой диеты все-таки является самый обыкновенный рис.
Парк остался позади. Разговор то оживлялся, то иссякал, и тогда они молча шли по тихой каменной набережной вдоль неширокой быстрой реки. Веселые солнечные зайчики, играющие в ее звонких струях, бросали им на лица яркие блики. Неожиданно Макс спросил:
– Скажи, Эмма, что ты думаешь о параллельных мирах и путешествиях во времени?
– О, я думаю, это очень интересно! Когда я читала о таком в романах, мне всегда было жалко, что со мной ничего подобного не происходило, – отозвалась она.
– В последнее время я все больше верю в то, что такие вещи могут происходить и в реальности.
– Конечно! Может быть даже, писателям кто-то подсказал. Кто-то, кто побывал в таких путешествиях.
– Значит, ты не считаешь это беспочвенным фантазерством? А как ты думаешь, если человек иногда видит картины незнакомого ему мира, видит отчетливо, как будто на самом деле… всегда ли это означает, что человек сумасшедший? – наконец решился Макс.
– Когда читаешь о таком в газете, трудно отличить правду от вымысла, – задумчиво ответила Эмма. – Репортеры используют эту тему для привлечения внимания читателей. А люди любят прихвастнуть, чтобы получить известность. Но я не думаю, что это обязательно сумасшествие или ложь. Сумасшедшие, их же видно. Я думаю, что это и на самом деле бывает.
Макс стоял рядом с ней, глядя на зеленую стрекозу, зависшую, словно грузовой вертолет, над прибрежной заводью:
– Знаешь, иногда мне снятся странные сны про неведомый мир. Там фиолетовый закат, синеватая трава, незнакомые машины. И я там, будто наяву.
– О-о-о!… – широко раскрытые глаза Эммы были устремлены на него, как у ребенка, которому рассказывают сказку. – А что там еще было? Расскажи что-нибудь!
– Еще мне снилось поле и странные военные машины, которые ехали вокруг меня, – он осекся прокручивая в памяти последние видения.
– Какие удивительные сны, – проговорила девушка. – Если тебе еще что-нибудь приснится, ты мне расскажешь?
Эмма подошла к Максу, пристально заглянула в его глаза, словно стараясь прочесть недосказанное им, потом взяла его за руку и тихонько потянула за собой по небольшому каменному мостику, перекинутому через реку. Они почти дошли до середины реки, крупная рыба выпрыгнула из воды, будто стремясь показать себя, блеснула чешуей на ярком солнце и, ударив хвостом по воде, скрылась в глубине, оставив разбегающиеся круги на прозрачной речной глади.
Глава 3
Подлодка, скинув море со спины,
Вновь палубу подставила муссону,
С подветренной цепляясь стороны
Антеннами за пояс Ориона…
Ю. Визбор (1963)
Локация: 20o38' северной широты, 15 o 17' западной долготы
180 миль от архипелага Восточной Сирены
Время: 00:42
Океанская дальняя субмарина Флота его Императорского Величества "Темная Рыба".
Капитан Берроуз ненавидел ночи, особенно, такие, как сегодняшняя. Когда небо затянуто низкими облаками, закрывающими звезды, а вода океана почти недвижима, словно крепкий черный чай в стакане в его каюте внизу. Он поднял бинокль, пытаясь рассмотреть в непроглядной тьме искорки огня или хотя бы тень. Но ночь, словно непроглядная стена, обволокла все вокруг.
Его субмарина, нареченная именем "Темная Рыба", шла в надводном положении на северо-запад, почти на другой конец океана в архипелаг Восточной Сирены. Две газовые турбины мягко шелестели в машинном отделении, плавно толкая огромную сигару корпуса длиной в сто пятьдесят локтей. Сонные океанские волны с шорохом скатывались с бортов.
Находиться постоянно в погруженном состоянии субмарине не позволял ограниченный запас хода аккумуляторных батарей. Из-за этого каждую ночь после заката Берроуз отдавал приказ о всплытии, и судно, не зажигая огней, словно призрак, шло, заряжая свинцовые аккумуляторы и накачивая драгоценный кислород в баллоны, чтобы утром опять нырнуть под поверхность на безопасную глубину, где чужой глаз не сможет увидеть субмарину и отследить ее курс.
Ему безудержно хотелось дать команду, включить прожектора, чтобы осветить лежащий впереди путь, но многолетняя привычка соблюдать приказы и инструкции давила на него тяжким грузом долга. Чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, он еще раз обратился к воспоминаниям о встрече перед походом с контр-адмиралом графом Сонтерой.
Сонтера был моложав, его китель украшали боевые награды за службу во Второй Имперской флотилии. На флоте любили своего адмирала, хотя злые языки и болтали, что своим постом он обязан победами в постелях императорских фрейлин, а вовсе не на море. Однако Берроуз не привык верить сплетням, у моряков было принято доверять командирам. Он еще раз прокрутил в памяти их встречу.
