– Черт! – вырвалось у него. – Да что же это?
С трудом поднявшись, Широков вернулся назад и, брезгливо морщась, схватил тело под мышки. По спине пробежал леденящий холодок, а к горлу подступил ком. Он почувствовал тепло еще не остывшего тела.
«Зачем я согласился? – подумал Герман, таща на себя труп. – Как теперь с этим жить?»
Он наконец выволок водителя наружу и подтащил к задней дверце. Теперь нужно было втолкнуть громилу на заднее сиденье. Однако силы покинули его. Как он ни старался, тот снова вываливался наружу. Мешал труп Клепы. Наконец Герману удалось до половины втолкнуть громилу в салон. Он вытер со лба пот, обошел машину и втащил его на заднее сиденье за руки. Вернулся назад, с трудом подогнул ноги и закрыл дверцу. Все внутри было липким от крови. Герман рванул на себя крышку бардачка. Ничего. Заглянул за спинку заднего сиденья и увидел торчащую оттуда бутылку минеральной воды. Схватил ее, вынул из кармана носовой платок и, насколько это было возможным, протер рулевое колесо и водительское кресло.
«Опель» завелся лишь с третьего раза.
– Все к одному, – он вытер обратной стороной ладони стекающий по лицу пот и включил передачу.
Уже когда Герман вышел из машины на берег, его вдруг осенила идея.
«А что, если разложить трупы так, чтобы казалось, будто бандиты расстреляли рыбаков? – Он огляделся и тут же отказался от этой мысли. – Не получится. Быстро поймут».
Когда Герман свернул на автостраду, машины уже ехали с включенным светом. Все как будто происходило не с ним. Казалось, он стоял на месте, а все вокруг – столбы, дорожная разметка, деревья – неслось навстречу.
Смешанное чувство огромной радости и неописуемого ужаса ввело его в состояние, близкое к трансу. Облегчение, что все обошлось и удалось вырваться из этого, ставшего под конец казаться заколдованным, леса и осознание произошедшего создали какое-то новое ощущение. Оно не походило ни на что, испытанное им раньше. То ему вдруг начинало казаться, будто все это уже было, то вдруг он ловил себя на мысли, будто все, что случилось во второй половине дня, – просто плод больного воображения, и он вновь начинал щупать ушибленную ногу.
Вой сирены сбоку, мерцание огней на лобовом стекле и руках вернули его в реальный мир.
– Водитель «ВАЗ» двадцать один ноль семь, госномер четыреста одиннадцать, ВР, срочно прижмитесь к обочине…
– Е-мое! – ужаснулся он, включая правый поворот. – Это еще что такое?
Он надавил на тормоз, однако в следующий момент вдруг подумал, что надо бежать, и резко вжал в пол педаль газа. Практически потерявшая скорость машина резко дернулась и заглохла.
– Все! – одними губами проговорил он. – Но как они догадались?
Вцепившись в руль, Герман сидел, глядя перед собой.
Сбоку, через открытое окно, послышались торопливые шаги.
– Вы что, гражданин, пьяны? – раздался строгий мужской голос.
– Я? – растерянно пробормотал Герман. – Почему? Нет… С чего вы взяли?
– Чего он там лопочет? – раздался другой голос. – Выйдите, пожалуйста, из машины!
– Зачем? Почему? – бормоча под нос, Герман выбрался на улицу.
Солнце уже скрылось за горизонтом. Справа от дороги был лес, слева поле.
«Надо бежать!» – мелькнула мысль. Но ноги были словно ватными. Воздуха катастрофически не хватало.
– Документы, пожалуйста, – откуда-то издалека донесся голос. – Почему не остановились на требование сотрудника ГИБДД?
– Кто? Я? Где? – неожиданно до Германа вдруг дошло, что его преследовали вовсе не из-за того, что он завалил на берегу реки шестерых человек. Оказывается, он просто нарушил правила!
– Спиртные напитки употребляли, перед тем как сесть за руль? – продолжали засыпать вопросами милиционеры.
– Вроде не пахнет, – просматривая техталон и водительское удостоверение, резюмировал молодой сержант.
– Значит, ширнулся – и в путь? – заглянул в глаза круглолицый лейтенант.
– Да что вы такое говорите! – неожиданно прорвало Германа. – Не пил я и не кололся. Просто задумался. Хотите, проверяйте. Штраф за то, что не остановился? Пожалуйста! – он повеселел. – Сам не понимаю, что случилось.
После десяти минут разбирательств в кармане Германа исчез протокол «для плана», а в фуражке лейтенанта появились две пятисотенные купюры за «моральный ущерб». Все расстались довольные друг другом и в хорошем настроении. Герману стало легче.
* * *
– Ну, ты и козел! – выдавил Лавр.
– Еще и обзывается, – раздался насмешливый голос Пахаря.
Лавр с трудом выпрямился. Пахарь продолжал сидеть за столом, задумчиво разглядывая его.
– Что с ним делать? – спросил стоявший слева лейтенант.
– Самануил Яковлевич, отдайте его мне. – попросил начальник охраны. – У меня ребята к нему давно претензии имеют.
– Не пойдет, – покачал головой Пахарь и резко встал из-за стола: – Подойди ко мне.
– Кто? – не понял Вова Мотыль и оглянулся по сторонам. – Я?
– Ты, – подтвердил Пахарь.
Тот обошел стол и встал напротив хозяина.
– Теперь бей.
– Куда? – опешил Мотыль.
– Вот сюда, – Пахарь показал себе под левый глаз пальцем.
– Как? – растерялся браток и развел руками. – Не понимаю.
– Тебе не надо ничего понимать! – процедил сквозь зубы Огородников. – Просто делай, что говорят!
– Вот так просто? – Вова оглянулся на милиционеров. – Нет, не могу…
– Ты что, нюх потерял?
– Зачем? – глаза у Мотыля забегали. – Что я не так сделал?
– Не зли меня! – едва слышно проговорил Пахарь.
На Мотыля было жалко смотреть. Он снова затравленно оглянулся на Лавра и милиционеров, потом втянул голову в плечи, поднес кулак к скуле своего начальника и толкнул.
Тот даже не пошелохнулся.
– Ну, чего? – Вова весь побледнел.
– Если вы так с ним работали, то тебя давно списывать надо! – рявкнул Пахарь. – Бей нормально!
– Что хотите со мной делайте, не буду! – решительно заявил Мотыль, резко выдвинул из-за стола за спинку стул и сел.
– Вот это ты дал! – задыхаясь от бешенства, проговорил Самануил Яковлевич.
– Объясни, шеф, зачем цирк устраивать?
– Подставить он меня хочет, – догадался Лавр и сплюнул прямо на стол. – Будто я его отделал.
– Что, правда, шеф? – встрепенулся Мотыль и встал. – Так бы сразу и сказал…
– Я, наверное, сейчас его вместо тебя на работу возьму, – Пахарь упер руки в бока. – Бей!
Вова, не размахиваясь, приложил кулаком тому в левую половину лица. Пахарь с грохотом отлетел назад, врезался спиной в стену и стал медленно сползать вниз.
Мотыль шагнул к нему, однако тот быстро пришел в себя и выпрямился:
– Еще…
– От стены отойди, – со знанием дела попросил Вова. – Иначе голову расшибешь.
Пахарь послушно шагнул вперед. В следующий момент Мотыль двинул ему в голову уже с другой стороны. На этот раз он приложил своего шефа со всей душой. У Лавра даже появились сомнения в его преданности. Так бьют люди, когда имеют какую-то затаенную обиду. Пахарь улетел в угол.
– Убил? – едва слышно спросил сержант.
– Не должен, – испуганно пробормотал Мотыль и присел перед шефом на корточки.
Пахарь открыл глаза. Некоторое время его взгляд был бессмысленным. Он простонал что-то нечленораздельное и медленно сел.
– Извини, шеф, сам просил…
– Нож! – выдавил из себя Пахарь.
– Что? – не понял Вова.
– Он напал на меня с ножом! – прохрипел тот.
– Да что вы смотрите! – не выдержал Лавр и посмотрел на лейтенанта. – Он же меня на ваших глазах подставить решил… Ты же офицер! У тебя совесть есть?
– Знаешь что, – лейтенант зло прищурился, – ты лучше спроси, где совесть у тех, кто мне зарплату платит.
С этими словами он попытался ударить Лавра в лицо.
Но старший лейтенант запаса успел убрать немного назад корпус и, что называется, провалить милиционера. Кулак прошел перед самым носом. Лавр едва удержался от соблазна двинуть офицеру в открывшийся бок. Одновременно он почувствовал, что сержант отпустил левую руку.
«Может, бежать к чертям собачьим? – мелькнула мысль. – Точно! – решился он. – Надо делать ноги! Сейчас закроют – ничего не докажу».
Он присел и шагнул к дверям. В это время в голове словно что-то лопнуло, и Лавр почувствовал себя сгустком пульсирующей боли, который, как в кислоте, растворился в холодной черноте.
«Надо собраться! – подумал он, выплывая из небытия. – Что это со мной? Неужели подстрелили, черти? А как же ребята? Подвел! Стоп! Ты чего, братишка! Совсем мозги отшибли? Война далеко. Это тебя родная милиция по голове приложила!»
Милиционеры уже волокли его через зал, на ходу с грохотом отбрасывая в стороны стулья. Было понятно, этим они стараются привлечь внимание посетителей к его персоне. Лавр, как и любой спецназовец, разбирался в юриспруденции. Те, кто пришел сюда пообедать, не видели драки, но были косвенными свидетелями инцидента. Позади семенила Ниночка, которая перед кем-то извинялась. Рядом шел Мотыль и громко, на весь зал сокрушался, что его начальство пренебрегает охраной.
