— Вы… Вы меня оскорбили! — Он все еще отчаянно сжимал свой меч, который даже на расстоянии казался очень острым, хоть я раньше настоящих мечей никогда и не видел.
— И чем же?
— Вы сказали что… что…
— Я не предложил вам поцеловаться и даже не помыслил, что вы на досуге только и делаете, что обжимаетесь по углам, сказал, что, если бы вы это сделали, мне, как человеку с весьма вольными взглядами, было бы приятно на это смотреть. В чем оскорбление?
— В том… — Пауль запнулся. Зажмурился. Потом снова распахнул свои синие очи. — В том, что вам вообще в голову такое пришло!
— Да? И что же, ты теперь каждого, кто как-то нехорошо о тебе подумает, будешь в капусту рубить?
— Не только подумает, но и озвучит свои грязные… Да! Грязные мысли!
— А у тебя самого они только светлые и благообразные?
— Да!
— Да что ты говоришь? Что же получается: такой видный парень, как ты, никогда, даже в мыслях, не помышлял о своей прекрасно даме, которую ты сначала, как и полагается, под венец отведешь, а потом в спальню, и уж там… там… там… — с каждым словом я все возвышал и возвышал голос. А Улька сжимался под моим взглядом. Его жег стыд. Конечно, парень в его возрасте, каким бы рыцарем ни был, думает о таком, причем далеко не столь пристойно, как принято считать. У него лицо красными пятнами пошло. Я мог бы еще много чего сказать, но неожиданно для всех вмешался Том.
— Ладно. Мы поняли, — бросил он, хмуро глядя на меня. — Оставьте Ульку в покое.
И тут же меч из руки рыцаря исчез, а сам он грузно плюхнулся на стул. В повисшей после этого тишине был отчетливо слышан его тихий, обреченный голос.
— Я тебе не Улька, — бросил рыцарь Тому и тихо пробормотал: — Только и можешь оскорблять.
— Я за тебя заступился, между прочим.
— Я в таких заступниках, как ты…
— Хватит! — это у меня уже нервы не выдержали. — Ведете себя, как два человека, которые и рады бы подружиться, но мнимая гордость мешает.
— Как это, мнимая? — подал голос молчаливый, я это еще в прошлый раз заметил, Фаль, пустынник, имя которого легко сократилось до Фа.
— Потому что то, что у вас, это не гордость — это высокомерие. Мните себя лучше других, вот и варитесь каждый в своем котелке вместо того, чтобы нормально контачить. А ведь вместе не только проще живется, но и интереснее.
— А если мы не хотим интереснее? — спросила Ира и добавила с насмешкой: — Нам и по отдельности не скучно.
Я вздохнул.
— И в своем относительно юном возрасте выглядите, как слет престарелых пердуний, которые только и умеют лыбиться щербатыми ртами и глотки друг другу по поводу и без повода грызть: «Ах, Марь Ивановна, у вас помидорки в этом году лучше, чем у меня, уродились, так я пойду и тлю вам на капусту натравлю».
Не уверен, что они поняли цепочку моих сравнений, но лица у ребят вытянулись. Хотел еще пару слов добавить для вящей убедительности, и тут меня накрыло. Я такого никогда не испытывал. В горле пересохло, в глазах потемнело. А время вокруг словно замедлилось. Неужели это кто-то из деток так на меня намагичить исхитрился? Я ведь вроде артефакт со вчерашнего дня не снимал!
А в это время перед глазами мелькали образы. Много. Путаные. Но какие-то замедленные, что ли. И слегка мутные, словно спишь с открытыми глазами под водой и видишь какие-то ирреальные сны. А потом я очнулся и обнаружил, что заваливаюсь на левый бок. Спохватился. Уцепился за край стола и выровнялся. Взгляд, которым обвел класс, наверное, показался им безумным.
— А психолог-то наш слабенький, оказывается, — пропел Машка, и остальные заулыбались. Кто открыто, кто словно исподволь. Но мне было плевать, что они обо мне думают. В своих нежданно нагрянувших видениях я успел кое-что поймать.
Голос был деревянным, когда мне удалось заговорить. Не преувеличиваю. Я бы себя не узнал, если бы кто дал мне его послушать на пленке.
— Сейчас в эту дверь, — я едва заметным кивком головы указал на вход в класс, — вломятся какие-то существа и попытаются что-то взорвать прямо в классе.
Улыбки стали шире.
— И вы думаете, мы вам поверим? — насмешливо осведомилась Иля, которая, не иначе, взяла пример с Иры и Ульки, и назвала меня на «вы». Или они изначально договорились именно так ко мне обращаться? Хотя мне сомнительно, что эти смогли бы хоть о чем-то между собой договориться.
Она спросила, я ответил.
— Не думаю. Просто предполагаю, что вам будет интересно узнать, зачем мне вас так разыгрывать, или я не прав?
Я чувствовал, что время поджимает. Но, если бы начал их торопить, все бы пропало. Боец из меня никакой. А они маги. И еще, как мне в первый день объяснил Мурка, большинство отпрысков этого мира умеют сражаться не только с помощью магии, но и мечом не гнушаются. Почему? Мир жесток в большинстве своем. Войны между темными и светлыми с их общей продолжительностью жизни так и не успели забыться. А мирный договор междусобойчики и смертельные дуэли не отменяет.
И все-таки ребята долго думать не стали. Первым решился Кар. Встал и скользящей походкой, которой я еще никогда ни у кого из эльфов не видел, пересек класс и замер слева от двери. Чуть позже к нему присоединился Машка. Светлые остались сидеть. Хоть Пауль и порывался встать, но его остановил Алый, обернулся и коротко шикнул на рыцаря. Видимо, светлый считал: достаточно того, что темные будут выглядеть глупо, когда раскроется мой обман.
Но обмана не было. Через несколько секунд после того, как темные заняли свои позиции, в комнату вломились.
Я не успел толком ничего понять. И дело не в том, как пишут в книгах, что темные эльфы способны двигаться так быстро, что взгляд за ними не поспевает. Он, может быть, и поспел бы, если бы знал, что именно должен был увидеть. Но так как я — дитя каменных джунглей, меча не только никогда в руках не держал, но и в глаза не видел, сориентироваться, что это — просто прыжки на одном месте или какие-то замысловатые боевые приемы, не смог. Лишь стоял у стола и во все глаза смотрел, как два темных эльфа немного попрыгали вокруг двух странных человекоподобных фигур, и те сломанными куклами повалились на пол. Именно куклами, так как даже я сумел узнать в них кухонных големов.
— Вы пошли на такое… — начала Иля, но ее резко перебила Ира.
— У них заблокированы исходные магоэлементы. Присмотрись!
Все вскочили с мест. Кто-то шагнул ближе. Кто-то что-то зашептал. Возможно, заклинание, мне было не до того. Меня, честно скажу, сковал ужас, и в то же время пришло осознание того, что это мой класс, мои дети, и пусть они сильнее, опытнее и вообще круче всех крутых, но старший — я. Я за них отвечаю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
