- А ты в курсе, что елбасы лично жарил хохлов в котле в битве за Бицевский парк?
Теперь я знал в какую сторону кивать, чтобы не снесло башку кулей сербского снайпера. Вскоре она исчерпалась по вопросу териконов и тараканов. Перешла на более устойчивую почву -- спасение души. Исус, в отличии от Ульянова и Бандеры не претерпел кармических пертурбаций и волынской резни. Я оттаял сердцем и расправил плечи путешествующего пастора-убийцы. Именно так я и начинал в Естадос Юнидос -- с проповеди слова господня, а не с бульварных романчюков. А закончу я вообще -- служебным ангелом, сами увидите. Впрочем, как в проповеди, так и в удачном графопостроении задействован один и тот же механизм манипуляции агонистов и антагонистов в голове конечного потребителя.
Я гладко скользнул по накатанной арке. Один раз правда, чуть-чуть не срезался -- Ивановна выдала запрос на список книг Алёны Уайт -- из тех, что мне особенно нравятся. Вдохновение сыграло со мной недобрую шутку -- в голову отчего лез только "Шримад Гиппопотам" Зинаиды Гиппиус. Пришлось неловко грохнуть на пол тарелку с недоеденной баландой -- направить дискуссию в нужном направлении. Старый трюк из школы мазутчиков.
Тарелка не разбилась.
Мои познания в евангелиях окрылили Людмилу Ивановну. Вместо моржевого лежбища на полу, она с поклонами уступила свою келью:
- Только на сегодня, пока вы гость, а завтра -- на пидлоху.
В будуаре Людмилы Ивановны, рядом полным собранием сочинений Елены Уайт и початой коробкой з калоприёмниками(бодро зроблено у сонном мисти Херсон), я прожил потом целый месяц. Абсолютно бесплатно. На большой хозяйской кровати. Плюс снеданок, ужин и ланч -- с собой на работу. Работал и платил за все ее затурканный эрдоганом, елбасой и адвентистами вечно усталый муж. Он бурлачил на двух работах и спал на одноклассниках.ру с шести до десяти тридцати вечера, а потом снова уходил в ночь добывать нам пищу.
Платой за харчуваня было одно малюсенькое неудобство. Чтобы приготовить ежедневное меню из трёх блю, Ивановна вставала аккурат в четыре утра и разводила на плите адово пламя. Разогрев духовку, как доменную печь, верная последовательница Елены Уайт выжигала все накопившиеся там за день шлаки.
Максимум на что рассчитаны кухоньки дешевых американских апартаментов, это быстро что нибудь разогреть или залепить на бегу яишню с беконом. Не вытяжка, не планировка не рассчитана на космические промышленные перегрузки, которые импортируют в штаты пост-советские индивидуумы. Я зарабатываю в час сиэтловский минимум -- двенадцать лей. Теперь считаем время на поездку в магазин за продуктами, плюс потраченный петролей, время приготовления еды и мытья посуды плюс цена исходных продуктов. Может вылететь под полтинник, суммы точно с лихвой хватит, чтоб без напруги перекусить в приличном эль ресторанте.
Просыпаюсь в четыре утра от ядовитого запаха продуктов горения и мне хочется рыдать. Рано утром я всегда беспомощен. Заметили как плачут малые дети, как только проснуться? Это от того что им снятся во сне ангелы.
Приходиться открывать окно -- в январе. Хотя такомский январь не чета Читинскому, но стоит учесть, что в Вашингтоне нет отопления -- только камины в дорогих домах и электробатареи в дешевеньких. Включать электробатарею в комнате Людмилы Ивановны где томиться от запаха адской гари моя мятежная душа, настрого воспрещено:
- Старая она совсем, сосёт электричества -- спаси хосподи!
Я все равно иногда тайно позволяю батарее вволю пососать электричества, когда играю в зяблика под синтетическим одеялом. В окружной тюрьме графства Оранж одеяло у меня было лучше и представляло предмет постоянного интереса со стороны окружающих хищников.
Я плакал раздираемый страхом перед скорой расплатой за тайное хищение электричества в особо крупных размерах. Запах окопной гари намертво въедался в панталоны и сюртук и преследовал потом целый день, будто я отпахал смену в аду фаст фуда. Неподконтрольная мания писать роман тоже совсем не облегчала страданий.
В окружной тюрьме вопрос отсутствия бумаги я решил легко-- усмирял графоманию в брошюрке устава, вырванным из хвоста охранника пером. В такомской пустыни вместо правил распорядка, добрая Людмила Ивановна заботливо обложила шконку пророческими скрижалями адвентистов. Писать поверх сакральных откровений субботников могло стоить мне попаданием на заутренние аутодафе, где пришлось бы шипеть, пузырясь жирком рядом с бройлерным чикеном.
Время утром ползуче, если вы давно бросили работать. Я бродил по малу, пугая уборщиц и нервируя жандарма-абиссинца. С лошадиным вздохом рассматривал сверкающие серебром букмяги. Когда то бук был продолжением моих щупальцев.
Скоро из рейса вернется преподобный Лала -- пока я только знаю его баритональный тенор. Добрый Лала даст мне работу. Он запросил чего я умею, пришлось признать, что умею говорить. В частности по-английски. Адвентиствующий тракист пообещал найди что-нибудь "лёгкое", типа укладки паркета ёлочкой. "В тепле будешь процювать, не под дождем. Наколеннички только купишь -- и вперед. Кошерную сотку в день приподымешь"
Десять дней в коленно-локтевой -- и вот он макбякер! Современный американ дрим это давно не сон, а круглосуточный КошМарт.
Кроме гастрономических инквизиций, Людмила Ивановна Уайт была адептом квестов в социальных сетях. Большинство современников днями напролет готова читать пестрые "ленты" и стены плача в "сетях" богопротивного фейсбука или твитора. Их мозг стимулируется выходом в тренд. Они хешат себя уверенностью, что абсолютно ничего в жизни не пропустили -- в курсах последних событий. Если бы Гоголь па жизни долбился в ЖЖ, то за длинный Носик точно прослыл бы блогером-Долбойобом.
Жертвам, обманом втянутым в пищеварительные цепочки быстрого сигнала вай-вай закладывается необходимость передавать полученные сертификаты калообразования дальше -- стараясь инфицировать максимальное количество окружающих объектов исторически-культурного значения.
Цивилизация здорового индивидуализма, золотых старателей из жека Лондона, психонавта Грибоедова , безногого ястреба Маресьева и зализного штурбанфюрера Исаева в век "сетевых технологий" слилась в грязный муравейник-аватар, управляемый "двумя щелчками мыши".
И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами и прошептал: "Окей, Гугл, где тут ближайший старбак с вайвай"
Людмила Ивановна поражена штаммом социального вируса. Как заряженный икринками лосось уже не может находится в привычной комфортной среде, Людмила Ивановна не может постоянно не расшаривать новости. Добрая женщина насильно сажает меня рядом с округлым бедром и заставляет шарить клип за клипом. Доказательство использования урками лазерного оружия в доме профсоюзов, сатанинские интерактивные оргии папы римского-корсакова, и бедственная антиохия христиан в зоопарке Алепы.
Не защищенный файерволами мозг мой закипал. Тихий чистый голос ангельского лоцмана, который не терпит малейших примесей, и погибает как рыба в сточных водах Норильского редкоземельного комбината, голос замолкал, и в моей жизни не оставалась и грана здравого смысла.
Оставалось убегать и бродить по малу до тех пор пока от голода не шла вразнос голова. Я ходил кругами урывая пробники кофе в баксе или сладкого чаю в тиване и воображал себя Генри Миллером, который тоже бродил по Парижу, голодный и нищий, и слышал свой роман зависая часами на скамейке в парке, потому что идти было совершенно некуда. Но как же мелок я был по сравнению с Миллером! Он бродил по Парижу, а не по Такоме, штат Вашингтон. Его "Тропик брака" запретили даже в США! Мой первый роман "Обсирватория Улугбека" тоже запретили, но запретили-то в ливийской джамахирии, где под ярлык "пропаганда" легко может угодить даже инструкция к импортной скороварке.
Потом мне повезло найти магазинчик подержанных книг - "Книги в полцены". Глоток запотевшей перье в пустыне Сонора. Если тут и был Гугол, то только Николай Васильевич.
Редакторша, по чьей совершенно необъяснимой милости была издана моя первая книжка порнографии для начинающих, теперь настоятельно требует вторую. А меня даже пишущей машинки нет! Нам, законченным графоманам-общественникам, вечно кажется -- вот допишу эту вещицу, доплетусь до эпилога, истрепав пальцы и сердце в пульпу и сразу отпустит. Заживу пятистопным анахоретом, попивая хорей под раскидистым ямбом. Это заблуждение. Детская болезнь академика Леватрава. Потом станет еще хуже -- ибо придется подыскивать сюжет для новой тягломотины.
Я проделал утомительнейший хадж в три тысячи шестьсот шестьдесят шесть лиг, пока не наткнулся на книжный в Сиэтле. Рядом с моим книжным - вьетнамская харчевня "Фу". Мне некогда не научиться выговаривать вьетнамское "Фу" как это делал белый кореец Дейв - "Фооак"
Похлебка фак, проростки бобов мунг, соус сри рача от хуй фонг фудз - изысканные дополнения к книгам в полцены.
